Загрустила Баба Яга у окошка. Ох, загрустила…

Вести недобрые ей гуси-лебеди принесли. Да и воспоминания нахлынули:

«Ох, Змеюшка ты, Горыныч. Ты вспомни, какими земли наши славными были. Вспомни Еремея-пахаря. Какое зерно выращивал, а Алёнушка, жёнушка его, какие булки да кренделя выпекала! До сих пор хрустящая корочка с ностальгией вспоминается, пусть и зубов-то совсем не осталось!

А Марья-искусница как иглой управлялась! Порхала птицей в руках иголочка, такие узоры рисуя, глаз не оторвать!

А Никита-кудесник? Посмеивались над ним люди, а он самоходную телегу всё-таки запустил!

И рудокопы в наших землях водились, и мастера-умельцы разные. А сейчас что? Ау…

Всё загубил, ирод!

Купцы иноземные около Змея вились с речами масляными. Местных мастеров хаяли, своих возносили. Уж очень им каменья с горы самоцветной нравились. А что Горынычу каменья-то необработанные? Он их, как и мастеров своих, никогда и в грош не ставил – своё, некупленное. Много добра-то у Горыныча, девать некуда. А сам ловит слова льстивые, да и золото любит. Вот купчишки-то перед носом его золотишком позвенят, он и скупает, что не попадя, да по сёлам людишкам и распродаёт втридорога. Ему так удобнее. Со своими-то мастерами расплачиваться нужно, а иноземные и камешкам рады.

Да еще бочонки с медами питейными по праздникам по деревням раздаривает да реформы образовательные устраивает. Боится, как бы сильный да смекалистый богатырь где не появился, да на бой смертный его не вызвал. Так и перевёл всех мастеров-умельцев: кто без мёда хмельного и жить не может, кто книжки несуразные, с заграничных списанные, пытался понять да и плюнул на науки.

А для Змея лепота, что серостью земля наша полнится.

И тут ещё Кощей Бессмертный болота соседские мутить вздумал. Любит он Змею подгаживать, силушку того подтачивать. Купцы – купцами, а показать, что никто ты, трёхголовый, супротив меня, никогда не мешает. А Горыныч-то мозгами пошевеливать начал, как бы под это дело часть болотцев-то себе отхватить. Подарил как-то во хмелю кикиморам, а теперь жалко: клюква там хорошо родится. Пирогами с клюквой-то Змей всегда лакомиться любил. Так что грудь важно надувает, огнём пышит. И кикиморы своим визгом ему только на руку. Умеет Горыныч выгоду чуять. Ему – выгода, а что сейчас на болотах творится!

Вон, знакомая кикимора грязью плюётся, дура. Даже если и пользу свою от Кощея поиметь хочет – всё равно, дура. Пользы-то от этой нечисти! Мало того, что хапуга, так ещё и умом обделённый. Не перемочь ему Змея, когда тот чем всерьёз озаботится. Жаль только, заботы эти по верхам скользят...»

Совсем запечалилась бабка, подвязала платок потуже, на печь взобралась, к стене отвернулась.

Тоска…