ВЕРОНА ( ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ "ДЕТИ ЯНУСА") И вот мы в Вероне, или Берне, как называют город жители соседних районов, используя имя, под которым, согласно предположениям некоторых специалистов, он был основан . Мауро с явным безразличием плетется рядом, скучным взглядом окидывая памятники, дома, церкви… История чужого города его не интересует… На центральной площади — как всегда, многолюдно. Туристы стекаются сюда, чтобы поглазеть на римский амфитеатр - знаменитую “Арену”. Наверно, так же многолюдно здесь было и во времена оные, когда, в амфитеатре, выражаясь языком римлян, “давали гладиаторов”. Традицию гладиаторских боев римляне переняли у этрусков, заменявших этой более цивилизованной по тем временам формой кровопролития жестокий архаичный обряд прямого человеческого жервоприношения на могилах. Гладиаторский поединок у этрусков был частью тризны, которую устраивали родственники умершего. Согласно верованиям этого народа, для жизни в потустороннем мире умершему нужна была энергия крови. В Рим этот обычай пришел довольно поздно. В 264 г. до н.э сыновья Юния Брута Перы устроили в память отца первые в истории Вечного города бои гладиаторов. Зрелище показалось столь необычным и замечательным, что в летопись Рима внесено было и число сражавшихся — три пары, и место, где сражение происходило — на Коровьем рынке. Довольно-таки быстро, римляне, со свойственной им приверженностью форме, забыли о погребальной сути ритуала: связь гладиаторских поединков с поминками оставалась лишь в их названии — munera – “погребальные игры”, и они превратились в настоящий спектакль. Став любимой забавой людей, гладиаторские игры распространились по всем городам римского мира и в 105 г.до н. э были введены в число официальных публичных зрелищ. Заботу об их устроении государство отныне возлагает на своих магистратов. Популярность игр все возрастает, и для тех, кто желает выдвинутся, или как говорили, сделать карьеру, их организация становится верным средством приобрести расположение народа и обеспечить себе голоса на выборах. В Риме складывается абсурдная ситуация: чем больше кандидат( это слово на латинском означает “одетый в белое”) запятнан кровью, тем вероятнее становится его избрание. Поэтому в 63 г.до н. э по предложению Цицерона был принят закон, запрещавший кандидату в магистратуры в течение двух лет до выборов “давать гладиаторов”.Но закон этот вполне можно было обойти: ведь никто не мог запретить частному лицу устраивать игры под предлогом поминок по своему родственнику… До начала императорского периода гладиаторские поединки в Риме проходили на форумах, но впоследствии для проведения боев римляне стали использовать оригинальную структуру, которую обычно ставили вне городских стен и определяли составным словом “амфитеатр”, что означает: “идущие по кругу места для зрителей”. Изобретателем ее считают друга Юлия Цезаря – Куриона, который, в 53 г. до н.э. под предлогом проведения гладиаторских боев в память своего отца, но на самом деле, «чтобы обеспечить себе на предстоящих выборах голоса», решил поразить воображение римлян осенившей его идеей: по его указанию, примыкая друг к другу тыльными сторонами и соединенные осью, были выстроены два полуовальных театра греческого типа, которые, когда публика заняла свои места, неожиданно стали переворачиваться и в конце концов сомкнулись в овале. « Вот он народ победитель земли, завоеватель вселенной, -писал век спустя Плиний Старший ,- вот он — висит в воздухе, подвешенный машиной, и аплодирует опасности, которой подвергается.» Несомненно это было дерзкой выходкой, но если разобраться, именно с нее начались все арены мира. В 46 г. до н.э для проведения гладиаторских боев в честь своего триумфа Юлий Цезарь возвел по модели Куриона овальную постройку из дерева. Но это была временная конструкция. Так что первым амфитеатром принято считать тот, что был построен из камня в эпоху Августа – в это же время латинские писатели ввели в обиход и само слово «амфитеатр», которым стали определять тип сооружений для проведения разнообразных театрализованных побоищ.Со временем такие сооружения стали оснащаться всевозможными машинами, позволявшими добиваться различных эффектов, как то за считанные минуты превращать арену для наземных боев в вводную гладь для морских сражений. Одна из дверей амфитеатра, та, через которую выносили трупы убитых гладиаторов, называлась “libinensis”. Ее название происходит от Либитины — имени, которое римляне дали этрусскому божеству подземного царства. Соотнося рождение и смерть с мощью одной богини, они несправедливо идентифицировали этрусское божество с Афродитой, в функции которой входило покровительство над этими природными актами. Так женский демон, надзирающий у этрусков исключительно за похоронами, у римлян получил эпитет Афродиты, обозначающий желание и похоть и восходящий к индоевропейскому корню “ leubh -”, от которого во многих языках индоевропейской семьи произошли слова, связаные с понятием полового влечения, в том числе латинское“ libido”, санкскритское “lubh-yati” (страстно желает) и русское слово “любовь”. Согласно легенде веронский амфитеатр — “Арена” - был возведен за несколько часов. Приговоренному к смерти патрицию магистраты пообещали сохранить жизнь, если за ночь он сумеет построить недостающее городу здание для зрелищ. И должно оно было вмещать все население. Патриций, как обыкновенно поступают в трудные минуты итальянцы, что явствует из их фольклора, обратился за помощью к князю тьмы, обещая ему взамен свою душу. Едва стемнело — из ада поднялись бригады дьяволов -каменщиков. Они работали всю ночь, дело почти было сделано. Но на рассвете зазвенел колокол — и адским строителям пришлось вернуться в преисподнюю. Внешняя стенка амфитеатра осталась незаконченной… В 1913 году известный веронский тенор Джованни Дзенателло вернулся домой после блестящей карьеры в Америке.Однажды из любопытства он решил проверить акустику гигантской ракушки амфитеатра. Дзенателло пропел фрагмент из “Аиды”- звучание было совершенно. Тогда он попробовал скрипичный аккорд — idem: звук стелился ровно по всей Арене. На тот год выпало столетие Джузеппе Верди, и Дзенателло решил отметить его постановкой в гигантском амфитеатре его самой выдающейся оперы — “Аиды”. Успех был фантастический.Так место, где на протяжении веков раздавались лязганье гладиаторских мечей, крики сжигаемых еретиков, лошадиное цоканье, ехидные реплики шутов и мычание умирающих быков,- стало оперной сценой, на которой ежегодно проходят спектакли с участием певцов с мировым именем. Говорят, что своей исключительной акустикой Арена, обязана именно незавершенности внешней стены.Может быть, ведь искусству перевоплощения — лицедейству — покровительствует тот же дьявол… По древним улицам, сияющим витринами модных магазинов, поднимаемся к набережной Адидже. На противоположенной стороне реки - развалины римского театра. Для туристов это место не так привлекательно, как “Арена”; и здесь скорее можно встретить наркоманов, которые, расположившись на ступенях петляющего лестничного подъема, покуривают гашиш и через металлические прутья ограждения сосредоточенно смотрят на древнюю сцену, словно там разворачивается какое-то, только ими видимое, действо. Первое сценическое представление в Риме приходится на 364 г.до н. э. “ Ничего достопамятного за это время не произошло ,- пишет римский историк Тит Ливий,- если не считать лектистерния, устроенного для умиротворения богов в третий раз со времени основания Города. Но поскольку ни человеческое разумение, ни божественное вспоможение не смягчали беспощадного мора, то суеверие возобладало в душах и тогда- то, как говорят, в поисках способов умилостивить гнев небес были учреждены сценические игры — дело для воинского народа небывалое, ибо до тех пор единственным зрелищем были бега в цирке. Впрочем, как почти всегда бывает вначале, предприятие это было скромное, да к тому же иноземного происхождения. Игрецы, приглашенные из Этрурии, безо всяких песен и без действий, воспроизводящих их содержание, плясали под звуки флейты и на этрусский лад выделывали довольно красивые коленца. Вскоре молодые люди стали подражать им, перебрасываясь при этом шутками в виде нескладных виршей и согласовывая свои телодвижения с пением. Так переняли этот обычай, а от частого повторения он привился. Местным своим умельцам дали имя “гистрионов”, потому что по-этрусски игрец звался “истер”…” Рождением собственно литературного театра в Риме считается 240 г. до н.э.Тогда тарентийский грек Ливий Андроник поставил переведенные на латинский язык греческую комедию и трагедию. Хотя сценические представления и давались по поводу религиозных праздников, римский театр уже не обладал характером сакрального чествования, который был свойственен театру аттическому. Присутствие на спектакле, в отличие от афинян да и вообще греков 5-6 в. в до н. э., не было для римлян участием в ритуале. В Риме театр фактически с самого начала был скорее светским развлечением. Для матрон представления были поводом щегольнуть нарядами и украшениями. В императорский период одна из них являлась на представления увешанная драгоценными камнями более ста видов, которые стоили сорок миллионов сестерциев, что в пересчете на современные деньги составляет более пятнадцати миллионов долларов. “Приходят смотреть и себя показать”, — говорил Овидий. Естественно, в “формальном” и практичном Риме жанр трагедии, требующий от зрителя определенной философской созерцательности и некоторой глубины восприятия, не прижился, хотя в нем работали такие драматурги, как Энний, Павкуний, Акций, которые, что характерно, все были южанами. Основательной, земной природе римлян был ближе дух сконцентрированной немногословной насмешки. “ Это дух жестких людей,- пишет итальянский историк Уго Энрико Паоли,- в которых изыски общества не затронули агрессивной крестьянской язвительности. Он блещет в неустанном обменивании хлесткими ударами до полной победы или поражения. Инстинкт сатиры — вполне человеческое явление у италийских народов и в Риме склонен к сжатию в лаконичной остроте. Дерзость безвкусна, если она не кратка. “Кусающийся” италик — типичный представитель народа, который жил с оружием и не забывает, что слово – оружие тоже.” Эта особенность италиков стала источником развития в римском театре жанра комедии( и сегодня позволяет словесной комедии Италии — демократичной в своей сатирической направленности и понятной, при условии адекватности перевода, каждому - быть вне конкуренции). “ Рассказать вам канву этой трагедии ?- говорится в прологе комедии Плавта “Амфитрион”.- Что? Вы почесываете лоб, потому что я сказал, что это будет трагедия? Ну что же, если хотите, из этой трагедии я сделаю комедию, не изменив при этом ни одного стиха.” Творениями комедиографов Плавта и Теренция увлекался весь Республиканский Рим, и только их комедии дошли до наших дней. “ Что же касается империи ,- пишет русский историк Ф.Ф. Зелинский ,- то она серьезной комедией не интересовалась, водевиль и балет привлекали внимание любителей сценического искусства. Затем настали средние века; их сменило Возрождение, призвавшее в новой жизни также и спасенных римских комиков — их читали и ставили на сцене, в оригинале и в переводах; так- то с ними познакомились отцы новой литературной комедии, Шекспир и Мольер.” Стальная вода Адидже выплескивается из-под белых арок античного моста. Оранжевые лучи искрятся на розовеющем над бордовыми крышами домов небе... “ Нет, то не утра свет, я это знаю: То метеор от солнца отделился, Чтобы служить тебе факелоносцем И в Мантую дорогу озарить. Побудь еще, не надо торопиться.” Почему действие самой известной истории любви — “ повести о Ромео и Джульетте” — Шекспир заставил разворачиваться именно в Вероне, начало которой так далеко от романтики и чистой поэзии чувств? Большинство женщин племени венетов, основавшего город, были некрасивы, и тогда вожди продали с аукциона самых привлекательных, а на вырученные деньги собрали приданое дурнушкам, сумев таким практичным решением устроить судьбу всех. Может быть, полагая, что его читатели знают об этом историческом факте, Шекспир хотел и самим местом действия пьесы усилить ее главную идею — мысль о всесилии любви? Как бы то ни было, продолжая следовать принципу из пролога плавтовского “Амфитриона”, Италия, превратила трагико- философическое творение англичанина, не меняя ни одной его строчки, в легкую городскую комедию. В Вероне был “организован” «дом Джульетты», к которому народ стекается и днем, и ночью. Статуя шекспировской героини, стоящая в углу его дворика, — с потертыми грудями: каждый норовит схватится за них, поскольку считается, что это приносит удачу... Неожиданно с улицы доносится поток непонятных звуков. Словно кто-то нарочито громко и бессмысленно раздражает воздух. • Кто это ?- резко обернувшись, спрашивает меня приятель . • Да сумасшедший какой-нибудь. Психушки закрыли, вот они у них и гуляют. Но я ошибаюсь: это не псих, это ведет к дому Джульетты многочисленную группу туристов экскурсовод — японец. Расположив во дворике своих подопечных так, чтобы им было удобно и слушать, и фотографировать, он начинает изложение по канве шекспировского сюжета. Когда слышишь, как по- японски повествуют о истории Ромео и Джульетты, кажется, будто кого-то грабят… Шекспир, наверное, за все это на итальянцев не обиделся бы. Будучи мастером в обоих театральных жанрах, он, несомненно, прекрасно понимал: насколько психологический конфликт свойственен трагедии, настолько интрига, то есть торжество ума ( хотя и хитрого) над глупостью, приличествует комедии...