«Помилуй мя!» – просили человеки, кто шёпотом, кто молча, кто-то зычно. Но Бог лишь только сжал плотнее веки и отвернулся от молящихся привычно. «Как надоели за тысячелетья! – успел Он буркнуть сипло с раздраженьем.– И как ничтожны все людишки эти! А делал их когда-то с увлеченьем». Мелькнула мысль у дремлющего старца: «О как они убоги и тщедушны! А мне казалось: ради них старался, хотел, чтоб были кротки и послушны». Чуть подремал. «Почто они канючат? Нет, чтоб самим чего-нибудь добиться. Ведь знают, что ни крохи не получат. Чем видеть их, так лучше утопиться. Иль утопить их всех? Так даже лучше будет. Нашлю потоп иль растоплю все льдины. Да чёртиков мне надоели люди. Жаль, что при этом не сберечь скотины. Средь попрошаек не сыскать мне Ноя. Набьёт ковчег свой всяк лишь золотишком. Подумаешь об этом – сердце ноет. А это в возрасте моём уж слишком. Да и не сделать мне уж больше человека: ни сил, ни чистой глины не осталось. Всё извелось за два последних века: людское племя сделать постаралось себе на гибель из Земли парашу. А как же всё прекрасно начиналось! И молят, молят, чтобы я помог им, а я себе помочь не в состоянье. Мои враги – языческие боги меня отправят скоро на закланье. И люди тоже скоро изведутся: они давно гниют в своей гордыне. Под Божьим именем моим века дерутся, а поумнеть не могут и доныне».