Наталья Сафронова САШКА Даша жмурилась под теплыми струями воды, ласково поглаживала свое тело руками, но вдруг, почувствовав неловкость, инстинктивно отодвинулась в сторону и увидела прямо перед собой в узкой щели душа любопытный глаз. Она быстро набрала воды в пригоршни и плеснула в этот глаз. Глаз исчез, но через секунду появился снова. Даша сдернула с крючка большое полотенце, завернулась в него и вышла из душа. За забором показалась голова пятнадцатилетнего лопоухого соседского мальчишки с пылающими щеками. Девушка с усмешкой посмотрела на него: - Не стыдно такому большому мальчику подглядывать? Сорванец и не подумал отвернуться: - Даша, пойдем на пруд купаться! - Искупалась уже. - Через минуту Даша вышла из дачного домика уже в сарафане, взяла секатор и стала обрезать осыпавшиеся цветы у пионов. Беременная Соня отложила любовный роман, тяжело поднялась со скамейки, и, переваливаясь, как утка, подошла к Даше: - Бабушка маме сказала: вот уснет Генка, и топором ему голову - тюк - и отрубить. Так и сказала: «тюк». - Бедная мама! Не семейка – зверинец. Генке не говори! - Да слышал он! Уехал уже. Вчера на даче праздновали день рождения Сонькиного отца. По этому поводу притащилась из Владимира его мать, разыгрывала родственные чувства, поднимала за столом здравицы в его честь. Отец напился, ночью не давал никому уснуть, лез с задушевными разговорами, потом снова стал требовать выпить, поносил жену и детей непотребными словами. И Генка не выдержал, схватил его за грудки, встряхнул хорошо. Отец испугался, даже протрезвел немного и замолчал. А бабке не понравилось такое неуважительное отношение пасынка к отчиму, да она и не любила Генку никогда, ишь, как заговорила: голову отрубить. Отец, покачиваясь, вышел на крыльцо: - Танюха, посмотри, что у тебя там еще осталось. Душа горит, родная моя. И накрывай на стол, я есть хочу. Взгляд его наткнулся на живот Сони: - Отрастила, с-сука! Как работать – так нет тебя, а как… Мать выскочила из дома, схватила мужа за руку: - Зайди в дом, Саша, не позорь перед соседями… За обедом Соня робко подняла на отца глаза: - Пап, на десерт клубника с молоком. Давай тарелку. - Давай, мне прям в эту, немытую после супа. Незачем за отцом ухаживать, я же этого не заслужил, - юродствовал отец, пьяно кривя улыбку. У Сони глаза наполнились слезами, а Сережа, Сонин муж, тихонько положил свою руку на Сонину, прошептал: - Потерпи, мы скоро снимем квартиру. - Не в этом дело, - покачала головой Соня. У Даши на столе стояла черно-белая фотография отца в синей рамке, цветное фото тогда было редкостью. Но даже на этом стареньком снимке видно, какой у нее был отец: красивый и мужественный, хотя мальчишка совсем, восемнадцать лет. Дашина мама проводила его в армию, а потом узнала, что беременна. Вернуться, чтобы зарегистрировать брак, отец не успел, из Афганистана не отпускали даже на собственную свадьбу. Но о том, что него родилась Даша, боец Владимир Сергеев знал и радовался рождению дочери. Даша читала его письма матери: все о любви, ничего о войне. «Таня, родная моя девочка, скоро вернусь - и мы распишемся. Ты будешь стоять рядом со мной в белом платье, самая красивая невеста на свете. Мама будет вести Дашу за руку. У нас все будет – свадебный альбом и свадебное путешествие. Я ничем тебя не обделю». Когда он погиб, Даше было чуть больше года. Они с матерью жили тогда у мамы Владимира, Марии Петровны. У Даши до сих пор осталась в бабушкином доме своя комната, в детстве она проводила у нее все школьные каникулы, хотя бабушка жила недалеко, за парком. Именно в этой комнате стоял Дашин стол с фотографией отца, а в ящике стола хранились его письма к матери. Даша считала теперь эти письма своей собственностью. - Бабуль, папа кем мечтал стать? - Биологом. У нас дома кого только не было: и ужи, и канарейки, и попугаи, даже краба он откуда-то притащил. Лимоны выращивал, гранаты. Я нисколько не сомневаюсь, Володя обязательно стал бы биологом. Если бы не погиб, - вздохнула Мария Петровна. Подошла, обняла внучку, - И в тебе я нисколько не сомневаюсь, ты будешь биологом, воплотишь папину мечту. Даша каждую весну приносила домой выпавших из гнезда воробышков, кормила их, некоторые выживали, и она учила их летать. Однажды принесла галчонка со сломанным крылом, выходила с бабушкиной помощью и выпустила в парке. Знала всех дворовых кошек и собак, кормила их, оказывала первую медицинскую помощь, если, например, у котенка загноится глаз. А раненых и лишаистых животных она водила к ветеринару, где девочку знали и денег за прием не брали. Лечить лишаи у Даши матери тоже приходилось регулярно. Однажды мать покупала Даше и Соне джинсы на рынке. Продавщица с улыбкой посмотрела на сестер: - Девочки-то какие красивые! Будущие балерины, наверное? - Нет, я буду ветеринаром, - серьезно сказала десятилетняя Даша. - А я – дирижером собак! – вылезла Сонька, на которую неизгладимое впечатление произвел Московский цирк. Впрочем, и в будущем Сонькины мечты не отличались реалистичностью, да она никогда и не пыталась их воплощать. Что-то мешало Даше переехать к бабушке совсем, хотя бабушка была бы рада, девушка знала это. И Даша с тоскливой злостью мечтала уйти от матери, но какая-то точка внутри болела и невидимой нитью связывала их, и рвать ее сейчас было рано и подло. Через год после гибели Владимира мать вышла замуж, а еще через полгода родился Генка. Мать сидела с Генкой на диване, кормила грудью, а отчим с Дашей на коленях на стуле перед телевизором смотрели «Спокойной ночи, малыши». Даша отчетливо это помнит: они с отчимом в освещенном телевизором круге, а мать сзади, в полумраке. Горячие пальцы отчима отодвинули Дашины трусики и стали осторожно ощупывать детскую плоть. Даша отвлеклась от Фили со Степашкой, а потом совсем перестала видеть экран телевизора, удушливая волна наслаждения и стыда накатила на девочку, и она расплакалась. Отчим снял падчерицу с колен и подтолкнул: - Иди спать. Даша сквозь слезы увидела, как пластилиновые картинки на экране сменяют друг друга. «Спят усталые игрушки, книжки спят…» Девочка беспокойно ворочалась в постели, пока мама не уложила Генку и не подошла к ней, чтобы поцеловать на ночь. Но Даша интуитивно отвернулась и притворилась спящей. Утром она уже ничего не помнила, но к отчиму появилось настороженное отношение, девочка отказывалась идти к нему на руки. Гораздо позже, в подростковом возрасте, когда на нее стали засматриваться мальчишки и взрослые мужчины, этот вечер всплыл в Дашином сознании ярко и отчетливо, с ощущением острого наслаждения и стыда. Даше было четыре года, когда Генкин отец ушел из их семьи на зов новой любви. Мать регулярно получала алименты на сына, но отца Генка больше никогда не видел и совершенно не помнил его, знал лишь по нескольким фотографиям в семейном альбоме. Отец надевает матери обручальное кольцо, мать в белом платье и фате, красавица, Мария Петровна держит за руку Дашу. Мария Петровна сама выбирала невесте свадебное платье и за столом сидела рядом с родной Таниной матерью. Отец забирает маму с Генкой из роддома. Отец и мама гуляют с Дашей и Генкой в парке, и Даша рядом с мамой старательно катит Генку в коляске. С двумя детьми, без профессии и постоянного заработка, вскоре Татьяна вышла замуж за дядю Сашу, будущего Сонькиного отца. Но даже если бы у нее был целый выводок детей, желающие повести ее в загс нашлись бы. Таня обладала ангельской красотой, ее хотелось взять на руки и отнести на край света, защитить от невидимых врагов и других претендентов на ее руку и сердце. Тем более, что Танина мать умерла и оставила дочери и внукам трехкомнатную квартиру, так что на край света было идти необязательно. Наоборот, можно было прописаться и жить в свое удовольствие. Дядя Саша переехал к Татьяне из соседнего села, и в доме застучал молоток, запела дрель, перестали гудеть краны. Антонина Павловна, мать дяди Саши, после смерти мужа дом в селе продала и уехала жить к дочери во Владимир, а сыну выделила часть денег, которых хватило на покупку маленького домика в дачном поселке недалеко от города. Поэтому летом семейство в полном составе выезжало на дачу, а зимой дядя Саша сажал Дашу с Генкой на санки и вез их в парк. Там он лепил с ними снеговиков, зайчиков и белочек, деда Мороза и Снегурочку. Однажды какой-то дяденька их сфотографировал, а потом прислал газету с фотографией. Мария Петровна тогда часто навещала их, говорила: - Ну, вот, Танечка, счастье заглянуло и в твой дом. Когда родилась Сонька, дядя Саша от счастья немножко сошел с ума: сам купал ее, вставал к ней по ночам, а утром не хотел уходить на работу. Он был руководителем детского драмкружка, ставил «Муху-Цокотуху» и «Кошкин дом», и это было талантливо и интересно. Вечером он играл с Дашей и Генкой, рассказывал им перед сном сказки, дети звали его папой. Только когда приезжала из Владимира Антонина Павловна, дядя Саша скучнел и словно бы становился меньше ростом. Он каменел лицом, когда заставал мать проверяющей бельевые шкафы в доме. Антонина Павловна не смущалась: - На месте твоей жены я навела бы здесь порядок. Потом выговаривала сыну: - Ты – неудачник. Нужно было ехать в Москву, пробивать дорогу. Кем-то стать. Что тебя здесь ждет? Драмкружок в дыре и чужие внуки в будущем. Папаша всю жизнь на баяне в клубе играл, и сынок туда же. Сопьешься от такой жизни, как отец. - Когда Антонина Павловна уезжала, все облегченно вздыхали, даже разговаривали свободнее и громче. Дядя Саша любил своих пасынков, но на Соню не мог надышаться. Даше порой казалось, что он был Соньке и папой, и мамой одновременно. Татьяна вполне могла бы сложить свои родительские полномочия и занять место старшей дочери, дядя Саша со всем справился бы. Он был талантлив во всем: вкусно готовил, и блюда подавал на стол затейливо украшенными, с шутками и прибаутками. Даше с Генкой он смастерил двухъярусную кровать, а Сонечке кроватку с узорчатыми стенками. Он летал тогда на крыльях любви. Его «Кошкин дом» занял первое место среди детских театров, и дядя Саша загорелся новой постановкой. Ему хотелось поставить с детьми «Снежную королеву», историю любви и верности. Все у него ладилось. Правда, денег в семье не хватало, и мать была не довольна сыном, но она далеко. А счастье вот оно, рядом: красавица жена, чудесные дети. Он вникал в их дела, интересовался. У Генки обнаружился хороший слух, и дядя Саша отвел его в свой ДК, записал в музыкальный кружок, на баян. В детстве он любил слушать, как играет отец, ходил на его концерты в клуб. Дома отец обычно играл пьяный, трезвый не решался. Водка раскрепощала его, а музыка поднимала высоко, Саша видел эту высоту и очень любил его в эти минуты, и отец знал это. Дядя Саша говорил Генке: - Баян – удивительный инструмент в хороших руках. Но Генка занимался боксом, тренировки часто совпадали с музыкальными занятиями, и мальчик предпочел спорт. Татьяна ругалась, боялась возможных травм, а еще ей было обидно за Сашу, зря старался, искал в Генке таланты. Но дядя Саша говорил: - Не мешай, это его выбор. Вскоре Генка совсем бросил музыку, но позже, когда пришел из армии, он взял в руки баян, провел пальцем по клавишам и сказал: - До чего хочется играть, какой же я был дурак! Генка около получаса просидел над какой-то музыкальной пьесой из своего детства, потом убрал инструмент в футляр: - Поздно, упустил время. В пятом классе Даша попросила маму записать ее в юннатский кружок во Дворце пионеров. Татьяна съездила с ней на несколько занятий, а потом заявила: - Некогда мне с тобой сидеть там три часа. Толку-то от этих занятий? – объяснила она дяде Саше, - Я посмотрела, как занятия проходят: покормят своих свинок и сидят, пальчики в клетки суют. Никто там с ними ничем путным не занимается. Дядя Саша видел, как переживает Даша, и нашел выход. Во Дворец пионеров девочка уезжала сама, а после занятий он забирал ее, так как заканчивались они поздно, а ехать нужно было в другой конец города. Случались минуты, когда Татьяна очень уставала и готова была поддакнуть свекрови: Саша абсолютно не приспособлен к жизни. Только бы ему играть - на сцене или в жизни - это ему все равно. Разве это он обеспечивает каждый день все необходимое в семью? Да, он приносит домой зарплату, а как она выкручивается с его грошами, разве он задумывается над этим? На рынок ходит к кавказцам, они кладут ей продукты с добавком. Русские обязательно не довесят, приходится перевешивать на контрольных весах, ругаться. Вежливые кавказцы улыбаются пышнотелой красавице: - Чем тебя муж кормит? - Воздухом, - смеется Татьяна. После рождения Сонечки она неожиданно поправилась, избавилась от девической худобы. На диетах не сидела, с удовольствием видела в зеркале свое свежее округлое лицо. Саша тоже радовался, он любил свою Таню и худую, и полную, только бы она была рядом. Будила его утром и встречала вечером с работы. Все вкусное Татьяна делила на четверых: детям и Саше. Смотрела, как они едят, улыбалась. Саша спрашивал: - А ты? - Я ела, не удержалась. Сидишь целый день дома, вот и жуешь. Саша верил, ел с удовольствием. - Какой ребенок, - с улыбкой посматривала на него Таня. Ее любимый ребенок. Человек-праздник. Все будничное, ежедневное – не для него. Готовит только праздничные блюда: плов с бараниной или блины с икрой. Денег на хлеб не хватает, а он блины с икрой! Каждый детский день рождения превращает в чудесную сказку с играми, конкурсами, кукольными представлениями. Все соседские ребятишки гостят у них до позднего вечера, родители устают звонить – когда приходить за ребенком? А Тане потом убирать, укладывать детей спать, утром будить в садик и в школу. Но разве не такого вот, увлекающегося, яркого, по-детски беззащитного, она его полюбила? Ее единственная, на всю жизнь, любовь. А как быстро привязались к нему дети! Генкиного отца Даша сторонилась, не подходила к нему. Он ушел из семьи, не оставив никакого следа ни в Таниной душе, ни в детских сердцах. Генка почти не спрашивал о нем, потому что Саша заменил ему отца. А Даша берегла память о своем отце истово, и Мария Петровна поддерживала в ней это стремление, культивировала образ отца. Сама Татьяна почти не вспоминала свою детскую любовь, синеглазого Володю. Она очень быстро вышла замуж после его гибели – чтобы не помнить, чтобы не болела душа. И сейчас дорого бы заплатила, чтобы Даша жила и радовалась, а не бередила память о Володе. Тем более, что Саша стал детям хорошим отцом. Даша вечерами надевала наушники, слушала «Голубые береты»: Посмотрите, ребята, Посмотрите, девчата, Память лица поставила в ряд. Это парни, которым будет вечно по двадцать, Это те, кто прославил десант! Мама спрашивала: - А современная музыка тебя не интересует? Дядя Саша останавливал маму: - Не трогай ее, Таня. Пусть слушает. - Зачем сердце рвать? – говорила мама. - Ты не права, - качал головой дядя Саша. – Раз слушает, значит, это ей нужно. Это было хорошее время, несмотря на сложности, какие бывают в каждой семье. С трудом дотягивали от зарплаты до зарплаты, но не голодали же. Ни разу не съездили семьей на море, но разве на даче хуже? Врачи говорят, что отдыхать нужно там, где ты родился и живешь, для организма полезнее. И есть нужно местные фрукты и овощи, от них пользы больше, чем от экзотических. Иногда случались ссоры и всякие сложности, но в какой семье их нет? У них был дом, в который хотелось возвращаться. И Саша бежал вечером в садик за Сонечкой. А Соня выбегала из группы и с разбега прыгала на руки к отцу. Так на руках Саша и вносил ее в дом. Но со временем сложностей становилось все больше. Соня росла патологически ленивой, но дядя Саша не хотел замечать изъянов у любимой дочери, баловал ее без меры и во всем ей потакал, до пятого класса на санках в школу возил. Даша с Генкой со стыда сгорали перед одноклассниками. Татьяна с тревогой присматривалась к дочери: мечтательная, вся в отца. Девочка-праздник, будни с их трудностями и сложностями для нее не существуют. Соня путала реальность с вымыслом, не понимала слова «надо»: если ей было что-то неинтересно, она просто отключалась, не слушала учителей в школе. Даша училась хорошо, окончила школу с серебряной медалью и подала документы в местный вуз на биологический. Но на бюджетное отделение не добрала несколько баллов. Дядя Саша сказал: - Дочка, переложи документы на коммерческое отделение, не теряй год. Однако у Даши были принципы: - Я имею право на одно бесплатное образование. Да и трудно нам будет платить, папа. Поработаю годик, ничего со мной не случится. Устроилась работать в недавно открывшийся в городе зоопарк. Она должна была кормить животных и чистить их клетки. Зоопарк был маленький: макаки, еноты, лиса… Дашку подпускали к себе и слушались самые капризные животные, даже своенравный верблюд Синдбад любил ее. Однако на следующий год она снова не добрала несколько баллов на бюджет. Соня целыми днями читала детективы и любовные романы: - Туалет кому-нибудь нужен? Тогда я какать, надолго. И запиралась с книжкой в туалете. Дядя Саша надеялся, что Сонина неуемная любовь к чтению осветит каким-то неведомым смыслом ее постоянное лежание на диване с книгой. Но однажды все кончилось. Дядя Саша перестал надеяться и ждать чуда. В четырнадцать лет Соня впервые не пришла ночевать домой. Дядя Саша искал ее всю ночь, обошел всех друзей. Сонин мобильный был не доступен. Когда родители больше не знали, где ее искать, они позвонили в милицию, а сами до утра просидели на скамейке у подъезда. В половине восьмого Сонька вышла из такси пьяная, и дядя Саша встал ей навстречу, бледный, подошел близко-близко и сказал своей девочке прямо в лицо: - С-сука. Вечером дядя Саша впервые напился до беспамятства. Он подошел к Даше и сказал, медленно поводя пальцем у ее носа: - А ничего у тебя не получилось с институтом. И не получится. Ты – неудачница. С тех пор Даша перестала говорить ему «папа», она называла его дядей Сашей, а чаще не называла никак. Татьяна внутренне собралась, мышцы на ее лице затвердели, вся пышность улетучилась за неделю. Сдулась, как шарик, обвисла дряблыми складками на животе и бедрах. Но Тане было не до себя, не до своей внешности. Первым делом она взяла ремень и высекла Соньку. Это ничего не дало. Девочка замкнулась и ушла в себя. Мама и папа, самые любимые и близкие люди, стали ее врагами. Таня поняла, что пороть Соньку надо было раньше. И жестко воспитывать должен был родной отец, а не мать. Матери полагается направлять и нежить детей. Но что теперь рассуждать? Теперь надо спасать то, что осталось. Сонька после девятого класса ушла из школы. Мать пыталась устроить ее на работу: то туда пристроит, то сюда, но Сонька отовсюду вылетала. То проспит на работу, то прогуляет. Если, например, дождь или мороз, она на работу не выходит. Мать ей говорит: - Соня, и в снег, и в дождь люди идут на работу. А Соня спит, под дождь хорошо спится. Закончилась Сонькина вольная жизнь тем, чем и должна была закончиться: Соня забеременела. Татьяна не разрешила ей делать аборт. Так в их трехкомнатной квартире появился Сережа. В одной комнате жили Сережа с Сонькой, в другой мать с дядей Сашей, а в третьей Даша с Генкой. Причем Генка спал на полу. Сереже было восемнадцать, как Генке. Но Гена ждал повестку в армию, а Сереже, как отцу будущего ребенка, полагалась отсрочка. Он был студентом-первокурсником архитектурного института, работал на стройке вместе с Генкой. Зарабатывал на семейную жизнь. Соня смотрела на Сережу, как на идола. Как когда-то на отца. Она верила, что Сережа – взрослый, умный и красивый, ее принц из детской сказки, все устроит и спасет ее. Но от родителей не уходила, хотя Сережа предлагал ей снять квартиру. Соня боялась оставить отца. Ей казалось, что он умрет без нее. Вот стоит только ей уйти, и он умрет. Как чудовище в «Аленьком цветочке». Она безропотно сносила ругань отца, с болью смотрела, как он пьет. И жалела его, жалела… И чувствовала себя виноватой. А дядя Саша пил почти каждый день. Из Дома культуры его уволили, и он устроился сторожем на автостоянку. Сутки дежурит, двое пьет, изводит Татьяну и детей злой бранью. Даша все чаще уходила к бабушке, слушала песни ребят из Афгана, перечитывала отцовские письма. «Любимая моя, солнце здесь такое высокое, что раскаляет землю докрасна. Чужая земля, чужие обычаи, чужие лица. Соскучился по родным березкам, по маме и по тебе. Соскучился по дождю и снегу, по облакам на небе. Береги Дашу. Как она растет? Какие слова говорит?» Даша подняла на Марию Петровну полные слез глаза: - Бабуль, как она могла выйти потом за кого-то замуж? После папы. Разве может кто-то с ним сравниться? Как можно жить вместе с этим алкоголиком? Он же всех ненавидит! Почему она не разводится? Мария Петровна обняла внучку: - Конечно, с папой никто не сравнится, Дашенька. Но ты не права. Саша был Тане хорошим мужем. И хорошим отчимом. Он сломался, но ему можно помочь. - Как? - А вот этого я не знаю. Может быть, когда Соня родит, он привяжется к внуку. А пока не обижай его. И не обижайся. Соня рожала вторые сутки. Когда ее увезли в роддом, отец был на дежурстве. Утром он пришел домой с бутылкой водки, но, узнав, что Соня рожает, побежал в роддом и простоял у окна справочного, пока Соня не родила мальчика. Здоровенького, четыре килограмма. Вечером в белой рубашке, молчаливый, вместе с Таней и Сережей вошел в палату к дочери. Соня кормила ребенка грудью лежа, облокотившись на локоть, бледная, чуть покачиваясь от усталости. Мальчик, красный и сморщенный, еще не был ни на кого похож, но сосал материнское молоко старательно, не отдыхая, пыхтел, как паровоз. Это хорошо, значит, за жизнь будет держаться крепко. Таня посмотрела на Сережу: - Как назовете сына? Сережа смутился: - Александром. Так Соня хочет. Отец встал, сделал шаг вперед, по направлению к дочери и внуку, потом вдруг развернулся и вышел из палаты. Он быстро вышел из отделения, потом сбежал вниз по лестнице на улицу и бежал-бежал, не в силах совладать со своим счастьем. Оказывается, счастье – это тоже очень больно. Незаслуженное счастье. И от него можно плакать навзрыд, без слез. И о нем почти невозможно рассказать. Дядя Саша вошел в дом растрепанный, с трясущимися губами. Даша с Генкой вскочили: - Что с Соней? - У вас… внук, - заплетающимся языком проговорил дядя Саша. - Ты пьяный? – проверила Даша. - Нет, доченька. Я трезвый. Она назвала его… Сашкой, - прошептал дядя Саша. Даша подошла к отцу, внимательно посмотрела на него и обняла.