Позвала ты, чтоб я тебе потёр мочалкой спину, – ты стояла в ванне. А перед этим был жестокий спор по поводу серьёзного названья статьи пустячной в нашем «Горняке». Её глазами просто пробежали – в ней даже запятые раздражали. Сказал я, что об этом дураке и говорить не стоит. Огорчили мои слова тебя. Я начал спорить. Пустяк – всегда причина, чтоб повздорить. Мы это много лет с тобой учили. Но мелких неурядиц раздраженье копилось в нас, и началась разрядка. И мелкий спор разросся вдруг порядком, что началось бурливое кипенье. Но ты мудрей меня! Остановилась, сказав тихонько: «Всё, иду под душ я. Необходимо снять с себя удушье, что в нашем споре глупо появилось». Я ощутил в себе опустошенье и дальше спорить кончилось желанье.. Но вдруг сквозь струй невнятное шуршанье твоё услышал это приглашенье, вернее просьбу спину помочалить. Как не было недавнего раздора! Я возле ванны оказался споро, готовый к телу мокрому причалить. Твоё, всегда волнующее тело, сейчас сверкало крупным бриллиантом! Каким же надо обладать талантом, чтоб нашу ссору так прервать умело! Стоял, смотрел, сияньем очарован, на плечи, спину, ноги, ягодицы… не сознавая, что со мной творится, залез под душ, тобою околдован. А ты сверкала в люминесцентном свете. Схватил в охапку, жадно впился в губы. Не муж со стажем, а насильник грубый с тобою в ванне был в минуты эти. … До непонятности чудесные мгновенья есть в нашей жизни. И они – нетленны! Но ты ведь их придумала мгновенно для нашего с тобою примиренья. В смекалке женской мудрости без края, а мы ведь в страсти мягче всякой глины. И то, что этим мужики все уязвимы, даёт в любви нам ощущенье рая. 70-е годы