Птицы над нами летят. Гуси серые, голуби. Небом сырым пахнут, порохом. Осенью поздней пахнут олени мёртвые, травлей и окриком, потом и топотом — тысяченожием. Что же ты мешкаешь, в ворот расстёгнутый выстрели, ну же! А если агония — вот и ольха милосердия, к ней прислонишься, охотник, чтобы не помнить — зажмуришься. У темноты многие просят спасения. Кто там подумает, средь векового безумия, разве таким мыслишь убийцу или его подмастерье? Вышедший из дому, в куртке болоньевой, просто сочувствующий. Будо и не было. Белого ворота, рёва любовного, страха, младенчества, синего воздуха с лёгкой оскоминой, муки и нежности.. Может и не было.