СОВРЕМЕННАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ Многие из нас пытались в детстве представить бесконечность. У старшего поколения образы бесконечности формировали геометрия или космос: ничем не наполненное безмерное эфирное пространство; не имеющая пределов прямая, мысленное движение по которой вызывает головокружение; иссиня-черное беззвездное небо... Образы были разные, но одно объединяло их: рождающееся вместе с ними чувство одиночества. С возрастом способность рисовать такие картины исчезала, но ощущение вселенской бесприютности оставалось. У одних оно, как черная дыра, навсегда засасывало быт и склоняло к творчеству. У других, лишь изредка, прорывалось сквозь повседневные заботы непонятной и, казалось бы, беспричинной тоской; и только некоторые распознавали его в той тревожно-щемящей задумчивости, которой, словно нежданный туман на прямой дороге, неожиданно окутывал их вид какого-нибудь привычного предмета, в том первом миге раздумий, когда мысли не вышли еще из океана бесформенности и не обрели стройность и четкость... «А как представляют бесконечность сегодня?» - однажды подумал он и решил спросить об этом у своей тринадцатилетней дочери. «Бесконечность, - ответила та, - «это, папа, очень просто: это когда все есть, а подать некому.» ЧЕРТУ - СВЕЧКУ, БОГУ - КОЧЕРГУ Мужика этого, жившего в соседнем поселке, все недолюбливали, а он, зимуя один на даче, сдружился с ним. Симпатии особой человек этот, действительно, вызвать не мог: лет шестидесяти от роду, прямолинейный до грубости, с взбудораженным взглядом, густой длинной бородой, ниспадающими на плечи волосами, розовыми губами, которые становились ярко-красными, когда он приходил в ярость, он напоминал оголтелого попа с революционных плакатов. Но ему казалось, что есть внутри этого человека доброта, которую, не умея иначе, он защищает кардинальными способами. Кардинальность проявлялась в том, что, если кто-нибудь не разделял мнение мужика, тот заносил его в список заклятых врагов и в близстоящей деревенской церкви ставил ему за упокой переверную свечку. Полностью согласным с ним во всем, пожалуй, был только его сорокалетний сын, говоривший с плаксивыми интонациями человека, страдающего от того, что он живет на белом свете. Сын не был женат. Невесту ему подыскивал отец. Подыскивал на улице, в автобусах, маршрутных такси. "Главное, - говорил мужик, - чтоб не намалевана была и душа присутствовала. А красавица или нет - это дело второе..." Он общался с мужиком года четыре, но однажды тот вывел его из себя своим упрямством, и, не сдержавшись, он выдал ему в лицо: "Колдун ты деревенский !" В тот же миг какая-то ошпаривающая волна пробежала по его позвоночнику и ударила в затылок. В глазах потемнело. С тех пор они больше не виделись. Он вспомнил о мужике года через два, когда в поселке заговорили о том, как осенним вечером проезжавшая на большой скорости машина сбила у автобусной остановки человека, отбросив его к воротам близстоящей деревенской церкви. Человеком этим оказался сын мужика... ХРОМОСОМА ДОБРОТЫ Он сидел на кухне, а из комнаты доносилось: "Во все времена, у всех народов на 700 детей рождается один с таким хромосомным набором. В отличие от нас, развивающихся через мозг, такие люди развиваются через сердце. Возможно, если бы их на планете было большинство, мы не знали бы, что такое войны: основное качество этих людей – доброта..." Он переместился в комнату и уселся напротив телевизора. Пустили рекламную ленту: под бой курантов и смачное "ням-ням" продудели о микояновских колбасных "овальчиках", которые "едят во всех посольствах мира, на самом верху"; пара девчонок, с шоколадными батончиками "Финт" в руках, двигающихся в ритме пораженного болезнью Паркинсона, с глазами, лишенными какого бы то ни было взгляда, проскандировала: "Упавшие сограждане прикольней, чем обычные..." И вот на экране появился человек неопределенного возраста: "Любовь? Любовь - это хорошие, добрые люди с приятными лицами". "А может быть, это мы просто недоделаны, - думал он, впялившись в телезизор, - мы, которых принято считать нормальными, потому, что нам не хватает одной хромосомы - хромосомы доброты - в отличие от даунов ?" ИНДИГО Есть ли на самом деле эти вундеркинды с аурой цвета индиго или нет - вопрос спорный. Но его поражало, что во всех книгах и фильмах, посвященных им, они преподносятся как опасность для нашей цивилизации. Основные их качеста - обостренное чувство справедливости и чутье на ложь. Если эти качества опасны, то цивизизация наша построена на вранье. Хорошо, что это осознает хоть кто-то, независимо оттого, какого у него цвета аура. ВОЙНЫ Уже неделю по телевизору показывали последствия "11 сентября", а в голове мелькали все те же три фразы: " Одни выстраивают символы своего понимания мира , другие их поражают. Войны - это опровержение знания, названий и мироощущения противника. Но они проходят под общим для всех небом ! " ДЖАЗ «Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст», - крутился у него в голове советский стишок. А со сцены в зал летели синкопированные звуки. Один музыкант, неожиданно, обрывал тему, другой, едва цеплялся за последний такт, вытаскивал ее, уводил в свою сторону и переиначивал, словно хотел создать трудность тому, кто должен вступить после него. Волны импровизаций сталкивались и раскачивали зал, как штормовая качка корабль. «Этот жанр, - шептал кто-то у него за спиной, - мог родиться только в Америке: в нем музыка строиться по принципу «это не моя проблема»» . РАСКЛАДКА Вместе с итальянским Кавалером труда и его секретарем он, выступавший в роли гида, сидел в баре московской гостиницы "Международная". Официант поставил на стол две чашки кофе, стакан минеральной воды и радостно сообщил: - С вас двадцать долларов. Кавалер прокомментировал запрос чем-то похожим на воробьяниновское “однако” и подтянул к себе стакан с минералкой. -У нас, прежде чем лед насыпать, у клиента спрашивают, - недовольно бурчал итальянец, вылавливая ложкой из стакана ледяные кубики.- Мы же не в Америке! Наблюдая за манипуляциями Кавалера, он вспомнил написанное журналистом Беппе Северньини: “Для американцев лед - дорогой и старинный друг. Термин “icebox” (“ледяной короб”, предшественник холодильника) появился в США в 1839 году, и в последующие десятилетия миллионы тонн “холодного продукта” спасали людей от свойственной этой стране жесточайшей летней жары. Для иностранцев в Америке лед - это противник, с которым необходимо считаться. Замороженное белое вино, замороженные соки, ледяное пиво(“ледяное” в буквальном смысле, поскольку для того,чтобы его выпить, надо ждать пока оно оттает), и все это с названиями типа “Арктический лед” и рекламируемое на фоне айсбергов, снежных лавин и обвалов. Иностранцы по опыту знают, что это такое… Европейцы уже давно испытывают ужас перед американским льдом. В “Brideshead Revisited” английский сатирик Evelyn Arthur Waugh показывает, как еще в тридцатые годы англичанам приходилось отбиваться от его атак. В одном из эпизодов романа главный герой находится на борту трансатлантического корабля, отплывшего из Нью-Йорка, когда к нему подходит стюарт. - Что могу предложить вам выпить,сэр? - Виски с содовой, безо льда. - К сожадению, сэр, вся содовая со льдом. - И обычная вода со льдом? - Конечно,сэр. - Ну ладно, не важно. Удивленный, стюарт удалился и вскоре вернулся с виски и двумя кувшинами, в одном была вода со льдом, в другом - кипяток. Сливая в стакан из двух сосудов, я приготовил себе воду нужной температуры. Стюарт посмотрел на меня и сказал: “ Я буду иметь в виду,что вы любите пить виски именно так, сэр”. Для итальянцев же сущим наказанием является американский ритуал стакана воды со льдом, который в США, в любом заведении, будь то ресторан, пиццерия или кофетерий, ставят перед клиентом, едва он садится за стол. Некоторые иностранцы, учитывая бесплатность услуги, принимают ее за изыск американской вежливости. Большинство же итальянцев совершенно справедливо расценивают навязывание ледяной воды как некую форму насилия. А что, разве “водная пытка” не была в средние века одним из видов истязаний? В современной интерпретации она проводится следующим образом. Вы заходите. Садитесь. Молодой официант (обычно последний в иерархии обслуги) подобно ястребу обрушивается на вас сзади, шмыгает в сторону и ставит на стол ведерко, доверху наполненное водой со льдом. Предположим, вам удалось убедить его, и он уносит ужасную мешанину с глаз долой.Тогда,через минуту, появляется другой официант (он не может поверить,что клиент отказывается от бесплатного напитка), и все начинается заново.Через пару минут замечает, что на вашем столике - единственном во всем заведении - нет стакана с ледяной водой, старший официант. Уверенный, что вы случайно остались обделены тем, что вам принадлежит по праву, он спешит лично исправить досадную оплошность. И здесь вы с насилием смиряетесь. Пить эту воду, естественно, вы не станете, иначе бы вас просто замучил колит. Она становится для вас своего рода страховкой: ведь по сути, благодаря тому, что она стоит перед вами, вы на некоторое время обретаете покой.” - Меня всегда забавляет мысль о том, - сказал Кавалер, выудив из стакана последний кубик, - что Америка могла бы говорить по-немецки. - Как это? - удивился секретарь. - В свое время там была ситуация, когда немецкий язык перетягивал английский и едва не стал государственным. - Вот те на! - Да-да! Именно так, - подтвердил Кавалер. - Там национальная раскладка очень любопытая: у 58 миллионов американцев предки - немцы, у 39 миллионов - ирландцы, у 33 миллионов - англичане и у 15 миллионов - итальянцы... - Интересно, каким был бы современный мир, говори американцы по-немецки? Какой бы была американская культура? Их кино, наконец ? - Если бы стал государственным немецкий, - вступил в разговор гид, - было бы ближе к истине: ведь идиш образован на основе южно-немецкого.. Кавалер осклабисто улыбнулся, ставя тем самым под сомнение пресловутую терпимость итальянцев... - Ну а о культуре, - продолжал гид, - в целом говорить, пожалуй, не уместно, поскольку речь идет о людях, которые отмечают годовщины появления жевательной резинки. Что же касается кино, возможно, если бы Америка говорила по-немецки, у американских режиссеров мысли были бы погуще… и, опираясь на остатки падежей, не плыли бы… - К сожалению, - сказал Кавалер, - мы не перенимаем у американцев положительные вещи: их патриотизм, оптимизм, чувство личной ответственности; и привязываемся к самому незначительнму, что у них есть: к их неологизмам, прическам, песенкам, фильмам… Вам, я вижу, их фильмы не нравятся? - Пусть кто-нибудь из американцев, - ответил гид, - сделает будоражущий фильм при бюджете 200-300 тысяч. При наличии 200-300 миллионов это под силу и дураку... - Ну, это же известное дело! - подхватил Кавалер. - В Америке убеждены, что все красивое должно быть раздуто, дерзко и громко. Американцы меняют даже стандарты собак, увеличивая традиционные размеры животных, и лишь для того, чтобы, как они говорят, было шоу. Специалисты называют это добровольно выбранной крупномасштабной вульгарностью. Мой знакомый рассказывал, что ему довелось видеть, как во Флориде, во время перерыва футбольного матча, закатили колоссальную инсценировку под названием “Индиана Джонс против древних египтян”. Какое отношение имеет Индиана Джонс к футболу, футбол к древним египтянам, а древние египтяне к Флориде? Никакого. Зато зрелищно. И этого достаточно. Раз вульгарность эта добровольная, - что ее судить... Правда, поскольку она крупномасштабна, от нее не уйти... ОРДНУНГ Каждая страна имеет свой запах. При всей своей любви к Германии он не мог не отметить, что, едва ступаешь на ее землю, как в нос сразу же “бьет дезинфекцией”. Воздух здесь пропитан нескрываемым желанием добиться чистоты, как представляется - резко пахнущими средствами. Наверно, это запах пресловутого опрятненького “орднунга”. В нем есть что-то от концлагерей и стукачества, на котором этот “орднунг” держится. Жизненность немецкого девиза “ порядок превыше всего” он ощутил несколько лет тому назад, когда проезжал по центральным улицам Берлина на машине с треснутым лобовым стеклом. Поскольку по немецким законам движение с поврежденными стеклами запрещено, все кто замечал нарушение, хватались за мобильные телефоны и звонили в полицию. Избежать объяснений со стражами порядка ему удалось лишь потому, что он успел поставить машину на паркинг и уже со стороны наблюдал, как вокруг нее суетились бравые парни в униформе. Но сделать они ничего не могли: транспортное средство не двигалось - “орднунг” был соблюден. После этого случая он всерьез заинтересовался проблемой немецкой щепитильности и вскоре узнал,что закладывание в Германии - действие настолько само собой разумеющееся, что здесь традиционно проведение конкурсов на лучший донос года. Следуя словообразованию Достоевского, можно сказать, что в немцах “самость” личности безропотно подчиняется “ всемости” общества. Германия издревле живет по принципу “ правды единой для всех”. Принципу столь же конкретному, как и язык на котором он был выражен. Национальное немецкое отношение к понятию “правды” прекрасно отражено в трудах великого философа Иммануила Канта. Для кенигсбергского мыслителя понимание правды - это проблема анализа не внутреннего мира говорящего (его установок, целей, знаний, ценностных ориентаций), а способа соотнесения любого правдивого высказывания с обязательным для каждого человека долгом, с априорными моральными нормами. “ Кант, - пишет российский психолог Виктор Знаков, - ищет прежде всего мотивационную сторону высказывания: что побуждает человека говорить правду. И он находит этот источник не в конкретном субъекте, а в априорных нормах нравственности, долге. Хотя такие нормы и называются моральными, по существу они имеют правовой характер. Канта интересует только одно: говорит человек правду, повинуясь исключительно долгу (и тогда и только тогда он поступает нравственно) или руководствуется иными мотивами. В последнем случае, как бы ни были благородны мотивы субъекта, его поведение не соответствует критериям нравственности. Допустим, врач пожалеет безнадежно больного, постоянно думающего о том, чтобы его невыносимые страдания как можно скорее закончились. Доктор скажет больному правду: ему недолго осталось мучиться. По Канту, такой поступок не имеет ничего общего с правдивостью как чертой характера подлинно честного человека. Ведь поступок врача был продиктован не долгом, а состраданием, т.е. одной из человеческих “слабостей”. В кантовском понятии долга в концентрированном виде выражена идея необходимости ориентации каждого члена общества на нравственно общее (способность человека предъявлять к себе и другим одинаковые моральные требования), то есть на то, что принципиально отлично от “материи желания” ”. Эта черта характера германцев крайне отличает их от русских, склонных подменять ориентацию на должную общую норму жалостью, что в прошлом наглядно отражала типично российские картина шествующих через города и селения колонн кандальных воров, грабителей, насильников и убийц, которым жители бросают еду и одежду, напоминая, в то же время, и известное утверждение: «Какой русский не хочет быть разбойником !» По Канту же , “нравственная свобода личности состоит в осознании и выполнении долга”. “Правдивость в высказываниях, - писал он в статье “О мнимом праве лгать из любви к человеку”, - которых нельзя избежать, есть формальный долг человека в отношении к каждому человеку, хотя бы и могли возникнуть от нее вредные последствия для него и для других”. “Этот долг, - отмечает величайший русский мыслитель Николай Лосский, - Кант обосновывает указанием на то, что ложь подрывает доверие к высказываниям, а, следовательно, и ко всем правилам, основанным на договоре. Таким образом, по мнению Канта, даже и в том случае, когда убийца спрашивает, в нашем ли доме друг наш, которого он хочет убить, мы обязаны сказать правду.” Попадая в Италию, большинство немцев поначалу пытается и там обнаружить всеорганизующий, по их мнению, орднунг и законосообразность. Не избежал в свое время этого искушения и великий Гете. Вдохновленный работами своего соотечественника - основоположника истории искусств Иоханна Винкельманна, с легкой руки которого Италия предстала пред миром как некий педагогический музей, ко времени поездки на Апеннины поэт был убежден, что и в искусстве, и в жизни все является результатом дисциплины и порядка и демонстрирует умение человека избегать неясности и излишества, его способность подавлять ураган страстей и хаоса. Все должно иметь форму и закон. Gestalt (форма) и Gesetz (закон) владычествуют над природой. Gesetzlichkeit, то есть законность, законосообразность царит во всем как верховное божество. Любая неупорядоченность, будь она порождена Микеланджело, Шекспиром или даже самим Господом Богом, достойна осуждения . В прославленной искусствами Италии, представлялось Гете, во всем должна быть Фидиева гармония, сдержанность и определенность. Но какова же на самом деле эта Италия? - вопрос стал одолевать поэта уже в первые дни пребывания в стране. Ответа, вписывающегося в его представления, он не находил. В начале своей поездки Гете спросил у хозяина локанды в Торболе, где находится в его заведении туалет, или “cabinet d`aisance”. Гостинщик махнул рукой в сторону двора. - А где именно во дворе? - настаивал со свойственной ему пунктуальностью немец. - Да везде! Где угодно! Нет, определенно, никакой Gesetzlichkeit в этом не присутствовало и уж никак нельзя было расценить это как пример подавления человеком природного беспорядка... По-немецки конкретная - не позволяющая никаких допусков и компромиссов - законосообразность – понятие не из итальянской жизни. Пару веков спустя, недалеко от того места, где Гете был взмахом руки отправлен «до ветру», русский поэт Максимилиан Волошин прочел на деревянном мостике следующее – проникнутое определенной иронией - объявление: «Городской муниципалитет убедительно просит граждан не употреблять на дрова различные части этого моста, преимущественно же перила, так как в этом случае проходящие дети могут упасть в воду.» Никакой аффектации. Все непринужденно. Сообразно человеку. В меру человека. МОЗАИКА Оставив машину около вокзала, он взял напрокат велосипед и покалесил по древним улицам. Так он делал всегда, когда приезжал в Равенну. В этом городе приятно крутить педали и размышлять. Равенна” и “мозаика” - сегодня эти два слова не разделимы не только для специалистов. Со всего мира приезжают сюда люди, именно для того, чтобы полюбоваться выложенными из крохотных кусочков картинами, которые украшают стены и своды арианского баптистерия, церкви делло Спирито Санто, “Сант- Аполлинаре Нуово”, “Сан-Витале”... В том, что этот город в первую очередь прославлен мозаикой - искусством лишенном цельности, - видится некоторая закономерность: ведь Равенна - это символ разъединенности и раскола: здесь, прежде чем перейти Рубикон, Цезарь принял окончательно решение разбить Римскую республику, здесь произошли ключевые события, связанные с распадом Римской империи... Как и вся Италия, Равенна одно из тех знаковых мест, что в назидание людям проведение создает на земле, наполняя их конкретными фактами, которые в своей взаимосвязи , словно на макете, повторяют судьбу и историю всего человечества. Главная достопримечательность города - обилие “надтреснутых” полотен с библейскими сюжетами - внимательному наблюдателю неизбежно напоминает, – да и судьбе было угодно , чтобы слова «мозаика» и «память» восходили к одному и тому же индоевропейскому корню « men- “, содержащему представления о движении мысли, - о треснутости всего мира и наводит на размышления о другой мозаике, той, в которую сегодня превращена языковая картина планеты, ее лингвистическое зеркало. Действительно, представляя собой целостную картину, мир отражается в словах как в зеркале. Когда зеркальная поверхность чиста, незамутнена и цельна, отражение соотвествует отражаемому и не имеет искажений. Так же, без искажений, отражался бы мир в лингвистическом зеркале, если бы зеркалом этим на земле был один язык. Один для всех. Но лингвистическое зеркало - эта языковая картина мира - сегодня разбито, испещрено трещинами. Каждый сегмент на нем отражает по- своему. Каждый сегмент - своеобразный отблеск окружающего. Большие сегменты - языковые семьи, те что поменьше - языковые группы, еще меньше - языки, наречия, диалекты, говоры....Слова каждого языка и все языки - один относительно другого - как элементы зеркальной мозаики, которой не хватает цельности. Лингвистическое зеркало- один единственный, общий для всех язык, Слово, делавшее всех равными перед окружающим миром, - было разбито, стало мозаикой, когда , не довольствуясь смиренным созерцанием красоты вселенной и легким эфирным пребыванием в мире , человек захотел проникнуть во вселенскую тайну, в тайну мироздания, захотел во всей полноте уподобиться Богу, возвыситься до Него и, посягнув на небесные высоты, выстроил Вавилонскую башню. " ... Он сам явил свой истый лик; То царь Немврод, чей замысел ужасный Виной, что в мире не один язык ”,- так в “Божественной комедии”, похороненный здесь же, в Равенне, Данте говорит о мучающемся в аду виновнике того, что зеркало треснуло и мир стал разноязыким: библейском царе из Сеннаара, воплощающем собой образ человеческой гордыни. Наказание Божье свершилось: люди разъединились, рассеялись и перестали понимать друг друга. Все заговорили по-разному и каждый - по-своему. Но наказание простерлось и на говорящих на одном языке: что иное как не стон бессилия перед невозможностью получить целостную и одинаковую для всех картину мира такие выражения как “найти общий язык “ или “каждый понимает по-своему” ? Да и как можно найти общий язык даже в рамках одного языка, если многие слова в нем имеют по несколько значений, порой противоречащих друг другу, что и не назовешь иначе как лексическим вавилонизмом. А разве не наказание сам факт существования различных наук, стремящихся к истине с разных сторон, но единых в одном : в попытке логикой преодолеть веру в Слово ? Но логикой можно создать империю, эсперанто - те же мозаичные конструкции, лишь претендующие на всеобъемлемость и нескончаемость... Потеряв возможность восторгаться миром как неким чудесным, понятным и равным для всех целым, люди привыкли восторженно воспринимать лишь свою самобытность - этническую, историческую, культурную … Но самобытное - это предмет племенной гордости, подразумевающей ущербность других: всегда найдется повод сказать “ в моем колодце солнце лучше отражается”. В самом слове «национальное», если внимательно прислушаться, можно услышать звук трескающегося зеркала. Как бы то ни было, произнося формулу «а вот у нас...», человек звонит в колокол своей колокольни и делает своим горизонтом порог собственного дома. Лишь в минуты отчаяния возводит он взор к небу и пытается услышать мудрый голос всеобъемлющей тишины. Так создаются местечковые боги . Так удаляются от Бога единоистинного. Так распадается всевмещающий ноль и появляются цифры. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ Опять этот Давос. Эти манифестации против глобализации. Чего им нужно? Разве плохо единство? К черту эти мысли, этот телевизор... Пора в аэропорт. А там - Италия! Любимая страна! Соскучился: полгода не был... Распахнутся стеклянные двери, и страна встретит тебя запахом кофе. Этим неповторимым запахом, который вполне бы мог быть одним из символов Италии. В самолете он представлял себе, как бармен засуетится около кофейного аппарата, пока готовится кофе, обменяется с ним парой вежливых фраз, а затем он глотнет этого черного густого напитка и сразу же настроится на итальянский лад. Он так размечтался, что в аэропорту почти побежал к стеклянным дверям, чтобы побыстрее оказаться в баре. Вот, вот, еще немного... Двери разъезжаются... Но вместо барной стойки, перед ним ряд автоматов, среди которых один с надписью «NESCAFE». ПОД КОЛПАКОМ Его приятель, которого он не видел полгода, прямо с порога выпалил: - Ну все, они уехали! - Кто? - спросил он. - Родители жены. Продали дом и уехали навсегда в Ереван. Тесть же - армянин. - Что это так резко? - Да их лучезарные околпашили... - Кто? - Да сектанты какие-то. Год обрабатывали. Приходили домой. Талдычили, что, мол, здесь скоро всем микрочипы вставят... Все под контролем будут... Вот они и рванули поближе к горе Арарат! - Лихо! Закрывая за приятелем дверь, он, подумал: "Вот история ! Как так можно поддаться ?!" В это время пропищал телефон. Это была "эсэмэска" от телефонной компании: "Новая услуга. Виртуальная телефонная книжка... " Он набрал номер справочной. - Да, - ответил оператор, - новая услуга. Если вы потеряете телефон, ваша книжка будет сохранена... - Здорово! То есть все мои номера где-то "складируются"? - Конечно! Все известно... Все остается... - Да, кстати, - решил он воспользоваться случаем, - не могли бы вы помочь мне настроить интернет... - Несомненно! - У меня телефон модели... - Спасибо! - прервал оператор. - Я знаю, какой у вас аппарат. ИНТЕРНЕТ - Интернет - полное говно,- сказал ему приятель.- Верить нельзя. - А что такое ? - спросил он. - Как что ! Набираешь " порно толстушки". А открываешь - ебут худую. ТРОФЕЙ - Как хорошо у тебя идут дела ! - сказал он знакомому, диллеру известной мотоциклетной фирмы. - И в чем секрет, если не секрет ? - Все очень просто. Сначала ты продаешь мотоциклы, но не здесь основной доход. Потом, и это главное, устраиваешь трофей, соревнование между любителями. Ну а затем - снабжаешь их запчастями ... НЕ НАДО ССОРИТЬСЯ Итальянец остановился напротив лежащих во дворе склада длинных металлических труб и, почесывая затылок, мечтательно протянул: - В Италии можно было бы неплохо продать… Тем временем из проема складской двери вынырнула маленькая пушистая собачока на кривых лапках. Потянувшись всем телом, как это делают собаки после продолжительного лежания ,она стала обнюхивать землю, а затем закрутилась возле итальянца. Тот продолжал свои рассуждения по поводу труб: - Да, хорошая вещь. Надо бы… Но завершить фразу ему помешал звук тугой струи, вырвавщейся из-под поднятой лапы кобелька и забившей по его джинсам. - Чтоб всю вашу Россию ! - завопил итальянец, отсткакивая в сторону. - Да ничего страшного,- успокаивал его переводчик. - И что я здесь только забыл ! - Ребята,-урезонила их, попивающая пиво на штабеле досок пожилая алкоголичка ,- относитесь к жизни проще. Все равно из нее живым никто не выйдет …