РАДУГА В тихом итальянском местечке Руссо он гулял со своим белоснежным псом на развалинах римских терм. Только что кончился дождь, засветило солнце и над мозаикой древнего пола в небе встала радуга. Собака уставилась на цветную дугу и заскулила, а ему вспомнились слова: "И сделано это было, чтобы, глядя на радугу, вспоминали о завете Бога с людьми и прониклись духом своим в то, что разуму подсказывает латынь, - что, расцвеченная солнцем небесная дуга, - это и есть отражение Ноева ковчега, в котором человек был спасен в водах потопа и который, перевернутый над землей словно шлем, предохранит человека и от бурь, и от штормов космических. Чтобы уразумели наконец, что человек – любимое чадо Господа, ибо, в отличие от других тварей своих, дал Он ему одному возможность видеть все цвета своей заветной дуги – «сердце человеческое»; что не нужно, соперничая с Ним, венчать себя напоминающей символ завета триумфальной аркой, наводить на других согнутый в слабых земных потугах в его форме лук, отгораживаться от них подобной ему выпуклостью щита..." ДАЙ ЛАПУ, ДРУГ, ИЛИ РАСКОЛ И ЛЮБОВЬ Пройдя с собакой по парку несколько километров, он сел на лавку и уставился в небо. Белоснежная маремма растянулась около его ног. Тишина. Яркие звезды. Стихи рождались сами: "А по небу летели созвездием псы, Овен шаткой походкой меж звездами крался, Люди были тогда еще как близнецы, И о завтра никто не терялся в догадках..." - Ну что, дай лапу что ли, - обратился он к собаке. Та, лежа на боку, лениво махнула передней лапой, словно хотела сказать: "На фиг тебе это нужно?", и вытянулась во всю длину. - Да, ты точно не немецкая овчарка, - сказал он, - прислуживать никогда не будешь. Все древние пастушьи породы слишком независимы. Осколок позабытого далекого мира. Он посмотрел на собаку. Порой, он в очередной раз поймал себя на этой мысли, действительно, кажется, что она с удивлением взирает на современность. В ее психологии осталась в большой степени отнесенность к тем примордиальным временам планеты, когда человек исчисляя жизнь свою годами Мафусаила, давал имена животным, весь мир был целен и проникнут любовью, звери и люди были свободны, существовали на равных и проводили время свое в беззаботных играх, не зная, что такое убивать друг друга. Это была эпоха добиблейского монетеизма, не философско-отвлеченного, но конкретного, опытно переживаемого в непосредственном ритме Божьего мира. Человек жил тогда в заданной первозданности, не знал тяжести бытия, был существом всесовершенным, космическим и поистине равным Богу. Каждый тогда был наделен способностями, являющимися сегодня уделом немногих, каждый мог одной лишь мыслью своею менять заданную картину мира, чтобы потом той же мыслью вернуть все на прежнее место - это было заветом Бога. О том, что так когда-то было, говорят традиции всех народов. Но потом внезапно все изменилось... Не удовольствовался человек данным ему свыше правом на свободное пользование вселенской энергией в рамках заданной планетной гармонии, захотел он распоряжаться и управлять ей самовольно, дерзнул безвозвратно, по своему усмотрению, изменить первозданность и посягнул на Бога: «Я сам сложу свой мир.» «Складывай !» - ответило небо – мир треснул и раскололся на мелкие фрагменты, которые постепенно становились все более враждебными друг другу. Началась история - презентация Великого Вселенского Закона и последствий его нарушения. Все стало относительным. В жизни человечества возникли границы и пределы, над всевмещающей мудрой тишиной космоса начали глумиться многочисленные человеческие языки, в которых каждое из слов стало иметь множество значений вплоть до противоположных и в каждом из которых есть идиотизм со значением "найти общий язык." Отлученный за свой первородный ( или, точнее, первозданный) грех от свободного доступа к пользованию Вселенской энергией, лишенный возможности складывать пространство и сжимать время, человек перестал беззаботно пребывать в цельном мире и превратился во вселенского крохобора. Его жизнь стала выживанием, борьбой за получение энергии. Мир приобрел категорию трудности и необходимости. Все уровни существования людей заполонило понятие "проблема". На человечество насела хищная в своей насущности потребность трудиться:«Будешь есть хлеб в поте лица своего». О том, сколь жестоко это наказание говорит, например, однокоренное происхождение в русском языке слов "работа" и "раб", "труд"и "трудность". Среди массы иных филологических меморий напоминает об этом и французское слово "travail", обозначающее одновременно понятия "работа" и "мучение". В расколотом мире человек стал вынужден с трудом и в муках преодолевать каждый миг своего существования. Фактически для благополучного совершения любого имеющего цель движения, то есть достижения цели с меньшими энергетическими затрами, людям теперь приходится всякий раз взывать к определенному божеству - фрагменту былого Целого. Жизнь человека становится ритуалом. Так появляется язычество. Начинается дифференциация бытия. Возникают профессии - ни что иное, как секулярные формы язычества, говорящие об ограниченном, нецельном, ущербном восприятии мира: ведь основное значение слова "профессия" - вероисповедание... Будучи истовым приверженцем своего вероисповедания, дела, или говоря иначе, настоящим профессионалом, человек обретает некоторый комфорт - больший энергетический потенциал, или, как принято говорить в быту, удобства, а на самом деле - мнимую защиту и убаюкивание во вселенской бесприютности, на которую он, лишенный космических ориентиров, был обречен после совершения первозданного греха: действительно, первое значение слова "комфорт" - утешение... Там, где профессионалам в освоении трудного мира требуются помощники, они творят их по своему усмотрению, неизбежно оставляя на них печать сужденных им самим пороков и изъянов.Они творят в неведении, стремясь в своем творчестве лишь к увеличению собственного энергетического резерва за счет управляемости и подчиняемости творимого. Особенно это проявляется в генетических опытах. Так, создавая породы собак для облегчения отправления своих ремесел и уменьшения собственных энергетических трат , человек проявляет себя как не способный ни на какую добродетель раб и всегда передает животным то, на что был в наказание за своеволие обречен сам - страдание. Он учит их страдать, страдать в любви, привязанности и ревности. У человека нет больше любви независимой, веселой и вольной. Его любовь, как и вообще все хорошее, что в нем есть, печальна по определению. Ее пронизывает то, что философы называют словом "ANGST", - неизбывная вселенская тоска, вызываемая той ограниченностью, в которую человек попал однажды за нежелание восстановить первозданную картину мира. В своей печальной любви человек неосознанно стремится запечатлеть себя в другом и таким образом подчинить его, сделать рабом и слугой сужденных ему беспомощности и неприкаянности; потерянный в космосе, он привязывается к эмоциональным ориентирам сам и привязывает к ним другого, порождая тем самым страдание. Занимаясь генетической инженерией, ограниченный ущербным мировоззрением, он может наделить свои создания лишь тем сокровенным, что свойственно его собственным внутривидовым взаимоотношениям. Скорбен человек, возомнивший себя Богом, скорбны и его творения в своих деяниях, вызывающих у нас восхищение. Так мы дивимся порой подвигами выведенных человеком собак, которые они совершают из-за их безумной любви к хозяину, умиляемся их преданности и покладистости, ставим им даже за проявление этих качеств памятники. При этом, правда, мы почти никогда не задаемся вопросом о самоощущении этих животных , созданных в генетических манипуляциях своевольным и не совсем полноценным с природной точки зрения существом... Собака храпела около его ног. Ей - представительнице породы, насчитывающей три тысячелетия и не тронутой человеком, - его размышления были малоинтересны. ИЗМЕНЕНИЯ Этот киоск он помнил с детства. Своего рода молочный центр микрорайона, он стоял на перекрестке дорог и был очень удобен для всех, кто жил неподалеку. Сколько раз он сам ходил туда за молоком. Потом он переехал в другой район, но часто проезжал мимо этого киоска, на котором все так же висела вывеска «МОЛОКО», возвращавшая его в счастливые 60-е. В 80-х ему приснился сон: будто в этом киоске торгуют водкой. Он хорошо запомнил увиденные во сне бутылки с навинчивающимися пробками, которые стояли на полках перед бутылками с молоком и ряженкой. Он проснулся тогда в холодном поту. Через пару лет, оказавшись рядом с киоском, он увидел в его витрине батарею водочных бутылок. Вывески « МОЛОКО» уже не было. Вскоре на месте киоска появился современный павильон, потом другой, третий: они устаревали на глазах, и их меняли. Глядя на очередной, он уже и не помнил, каким был предыдущий. В конце 90-х он вновь поселился неподалеку от того места, где когда-то стоял молочный киоск, и, когда ему нужно было с кем-нибудь встретиться рядом с домом, назначал встречу около стоящего теперь там павильона. Это было удобно: перекресток дорог... Сейчас, купив в павильоне водку, он ждал там своего приятеля - историка из Италии. Рядом молча побухивали местные забулдыги, две девчонки за гамбургерами и «кока –колой» по-взрослому обсуждали, чем отличается трамвай от троллейбуса. Подъехала машина итальянца. Из окна лилась мелодия аккордеона. «Ой !» - вскрикнула одна из девчонок и отскочила в сторону. «Чего шарахаешься?»- спросил он. «А чего там у него так пищит?» «Музыка...» «Да какая это музыка ! Сдурели ?! Ведьмино шипенье!» «О чем она?» - спросил итальянец. «Испугалась. Сегодня аккордеон может напугать так, как в прошлом веке напугал бы, наверное, синтезатор. Три признака нарушения гармонии мира и ускорения жизни: еда - урывками, или, как принято говорить, - «фаст фуд»; музыка - ритмичная, что предсказал своим «Болеро» Равель; и передача информации - импульсная... «Да,- сказал итальянец, - это тебе не этрусские флейты и трапезы с количеством участников по числу муз, проходившие в мерно текущей беседе…». «Цивилизация информации постепенно сместила цивилизацию памяти, основанную на способности ассоциировать, сравнивать и понимать. Фаст-жизнь!». Он кивнул на придорожный баннер: «ВЫ В ОДНОМ КЛИКЕ ОТ БУДУЩЕГО». ТЫ ЖЕ НЕ ЛЮБИШЬ БАКЛАЖАНЫ "Баклажаны, баклажаны", - мурлыкал себе под нос профессор, открывая дверь в дом и предвкушая, как он бросит сейчас в кипящее масло любимые фиолетовые кружочки. Перед отъездом за границу он купил на рынке последние- сезон закончился - баклажаны и забил ими холодильник. И вот ... На полке сиротливо лежали пять синеньких загогулин. Черт возьми ! Что такое ? Раздался звонок. На пороге стоял сосед, которого он перед отъездом попросил присмотреть за домом. - Петрович, куда делись мои баклажаны ? - Да я их терпеть не могу вот и скормил собакам... Но там осталось чутка... - Вот именно что - чутка ! Ко мне сейчас приедет знакомый, хотел под водочку... Эх, ты ! Вскоре приехал знакомый. Профессор поставил на стол литр водки и большую тарелку с жарким из оставшихся "синеньких". - Вот уж что ненавижу, - сказал знакомый, - так это баклажаны ! - Я тоже, - поддержал Петрович. Водка кончилась, решили спуститься в сад, покурить. - Что ж ты, Петрович овощи мои загубил ?! Варвар ! - стоя на краю лестницы, профессор шутливо схватил соседа за плечи и потряс. Петрович отмахнулся, и профессор кубарем полетел вниз. С посиневшим лицом, он лежал на красном ковре, мертвый. - Теперь меня посадят ! - сокрушался Петрович. - Не трусь ! - подбадривал его знакомый профессора. - Обойдется ! Приехала "Скорая помощь", милиция. Знакомый, которого опрашивали первым, засвидетельствовал, что профессор поскользнулся и сам упал с лестницы. Петрович дал такие же показания. Когда они остались вдвоем, Петрович спросил: - Почему ты меня прикрыл ? - Людей единят и сплачивают порой совершенно непонятные вещи. Какая-то общая глупость, блажь. Ведь ты же не любишь баклажаны... ДИАЛОГ О СОБАКАХ - Вы знаете, Захар у меня - как человек, - сказала ему однажды во время совместной прогулки с собаками хозяйка ротвейлера. - Вам так только кажется, - умерил ее он. - Почему же? Ведь он все понимает ! Такой преданный ! Я думаю, что мы с ним все и видим одинаково. - Все живые существа окружает одно и то же информационное поле. Разнится - по биологическим видам - его восприятие. Когда реакция на информацию мира у собаки совпадает с реакцией людей, мы говорим: " Она - как человек". Но воспринимаем одинаково мир мы крайне редко. Поэтому не нужно и очеловечивать собаку. Она - иная. Нужно научиться общаться с ней так, чтобы не умалять и не унижать ее природного достоинства. Даже когда вы ее гладите, в ваших жестах, движениях должно присутствовать признание ее своеобразия. При всем том, стремясь к доверию и преданности со стороны животного, небесполезно все же помнить и старую восточную поговорку: "Преданная собака, прежде чем перегрызть глотку хозяина, сожрет его врага..." СМЕРТЬЮ СМЕРТЬ ПОПРАВ Смерть в январе с детства казалась ему неестественной. Затянутое в густой морзный воздух и опорошенное снегом начало года никак не совмещалось в его сознании с деревянным гробом и венчиком на лбу. И вот в один из январей его жизни у него начали умирать собаки. Сильные преданные псы уходили , внешне безпричинно, один за другим. Шестеро друзей - шесть смертей. Потом в его дом ворвались четыре бандита. Его долго и кропотливо били металлическим прутом. Но он выжил. Старый врач, которому он рассказал о страшном январе,спокойно заметил: - Вам повезло: вашу смерть взяли на себя ваши собаки... МАТЬ ТВОЮ ! Собака вылезла из воды и встряхнулась. По дорожке, рядом с прудом, проходила женщина, похожая, как показалось ему, на мать. Вероятно, так же показалось и псу: тот с разбега поставил женщине лапы на плечи, намочив своей мокрой шерстью ее платье. Перебирая в руке поводок, он глупо улыбнулся и радостно произнес: "Вы на мою маму похожи!" Женщина молчала, но на лице ее читалось: "Мать твою! Какое мне дело, похожа я на нее или нет! Убери собаку!" ПЕНЬ "Да, когда-то ты был красивым и мощным,- размышлял он. - А как говорил ! А теперь... ? Что молчишь ? Устал ?" Торец его собеседника лоснился, испещренный рубцами . Бока отбрасывали в закатных лучах отблески бордового лака. Конечно, устал, думал он, иначе и быть не может, если на тебе уже несколько лет рубят мясо... ЯРМАРКА В красных пластиковых шатрах, расставленных на огромном зеленом поле, было шумно и весело: музыка, звон стекла, смех. - Ну что же, поздравляю вас, - поднимая фужер с шампанским, на английском обратился к своему собеседнику здоровенный, рубленной стати мужик. - Этой штукой можно дел понатворить. Аналогов в мире нет. Вам повезло. . Он заулыбался. "Динь-динь"... Шла к концу вечеринка на ярмарке оружия. ДАРВИНИЗМ Со своим другом он спорил часто. Тот был ярым сторонником дарвинизма. Эта концепция его вполне устраивала. Она объясняла его жизнь: работа-дом-семья. Возражение: «Не накопительство и комфорт делают человека человеком, а его стремление познать неизвестное», - друг называл махровым идеализмом. Ну а уж Бог - да ради Бога, ей Богу не надо... В спорах он стартовал с тезиса «человек произошел от обезьяны», затем переносил природные законы на социальный план, и, в конце, говоря о преобразовании неорганических веществ в органические, выдавал картину образования вселенной и возникновения жизни на земле. Закуситься они могли с какой-нибудь услышанной по радио фразы, увиденного по телевизору фрагмента, казалось бы, далеких от Дарвина и обезьяны... Сегодня их разожгла передача о порядочности человека в современном мире. Спорили долго. «Ну а мораль, нравственный императив Канта, - спросил он у друга - как ты это уложишь в Дарвина ?» «Выдумки человека !» «А вежливость ?» Друг прищурил один глаз: «Вежливость - это проявление инстинкта самосохранения вида...». ГЕНЕТИКА, ИЛИ НИКАКИХ ГАРАНТИЙ Покупатель поглаживал щенка, выдавал сакраментальные лестные реплики. И вот он - тот вопрос, который ему задавали почти все, кто приезжал к нему за собаками. Что нового можно сказать ? Наблюдения за новыми поколениями его собак с каждым годом все больше ставили под сомнение безусловность многих известных этологических теорий и заключений, показывая, что нет правил общих для всех и что у каждой особи исключительно свой психологический рост.Оспаривали они и беспрекословность общеизвестных положений генетики, выявляя существенное влияние на результат вязок правильно подобранной - с генетической точки зрения - пары геофизических, климатических, временных, эмоциональных, психологических и многих других факторов. Когда он видел порой прилично разнящиеся между собой пометы, рожденные от одних и тех же производителей, ему думалось, что любой выведенный человеком закон, пожалуй, можно определить как нечто среднестатистическое, и,что для получения на его основе желаемого результата , вероятно, нужно учитывать некий "коэффициент системного перехода",определяемый многочисленными и конкретными условиями системы, в которой его применяют. А коль скоро вычислить этот коэффициент во всеопределяющей полноте взаимосвязанных параметров никто, увы, не в состоянии, и об основе генетики - законах наследственности богемского монаха-августинца Иоханна Менделя, иллюстрируемых в школьных учебниках на примере гороха, можно было бы - несколько, правда, утрированно - сказать: стопроцентно они реализовывались только на том горохе, именно в том месте, и исключительно в то время... Знай мы всеобъемлющий принцип расчета этого пресловутого коэффициента, мы обладали бы абсолютным знанием и давно бы не мучались над ответами на два главных вопроса бытия: "кто мы?" и "зачем мы здесь?" Поэтому на часто задаваемый ему вопрос :" А можете ли вы гарантировать, что из щенка получится собака ... ?", ответ был всегда один :" Гарантии дают только в Небесной канцелярии." ПИДОРИНО ГОРЕ Припидоренные рванули в переулок. Каблуки - тук-тук-тук по асфальту. Но одного ребята в спортивных костюмах отцедили и прижали к стенке. «Значит, - сказал один из них, - демонстрацию хотели устроить?» Пидорка хорохорился: « А что, имеем право !» «Мудила грешный, - прозвучало в ответ, - ты никогда не думал, что гомосексуализм - это тупик, призыв к смерти?» Судя по тому, что парень в спортивном костюме легко переходил в своей речи с одного лексического пласта на другой, он не был рядовым качком. Пидор поправил парик. «Что, урод , репу чешешь? Не доходит? Запомни, гом-гном: гомосексуализм не дает продления рода, это - смерть. Даже, если некоторые из вас городят, что таким образом природа регулирует численность населения...» Гомик вжался в стену. Интеллигентные слова из обращенной к нему речи, вероятно, вселяли в него надежду, что бить не будут. Он наверное даже хотел, чтобы с ним продолжали так говорить, потому что неожиданно заулыбался. Но не тут-то было. «Да хуль на демона смотреть! - воскликнул один из парней. - Бей в лоб! Делай клоуна!» ДОСКА Парень подпрыгивал посреди бульвара. Его колени то возвышались над кустами, то уходили вниз. Он смотрел на него из машины: «Пьяный, наверно... Смешно смотрится...». Светофор не включался, и он еще раз бросил взгляд на чудака: «Может, делает зарядку? Но какой мудак, станет здесь дышать дымом?» Потом, присмотревшись, он заметил, что парень прыгает на скейтборде. «Ну, тогда все в порядке,» - сказал он сам себе. Но тут же подумал: «А почему было бы странным, если бы он прыгал без доски? Интересна психология восприятия этого момента. Что для нас является занятием, подходящим данному месту? И почему?». Эта мысль не оставляла его целый день. Ему казалось, что он уже видел ответ на эти вопросы. Дома он стал рыться в библиотеке и, действительно, нашел его. В новелле «Причуды бочара» писателя Возрождения Джанбаттиста Джелли. «Знай, Джусто, - говорила душа, - что все люди немного с придурью. У одного, конечно, ее больше, у другого меньше. Мудрые же от безумцев отличаются тем, что первые это скрывают, а у вторых это явно всем». «Ты, - ответил Джусто, - шутишь». «Постой, докажу это на твоем примере. Сколько раз, ходя по дому, ты старался ставить ноги на кирпичи, чтобы как-нибудь не коснуться их стыков?» «Да тысячу раз; а еще я останавливался, чтобы пересчитать балки на потолке, и делал многое другое, что подобает скорее детям.» «Ну а теперь скажи мне, если бы ты стал проделывать это на улице, разве не побежали бы за тобой ребятишки, как они бегают за сумасшедшими ?» «Честное слово, твоя правда. Не буду больше отрицать, что и у меня есть причуды, - наоборот, отныне признаю справедливость пословицы, которую много раз слышал: если бы безумие причиняло боль, из каждого дома доносились бы крики». ПЛЯСКА СМЕРТИ Приятеля своего он встретил на корпоративной вечеринке "Всемирного банка". Последний раз они виделись лет десять назад. Какие перемены! Глазки заплыли, и мира не видит. Да в нем далеко за центнер... А раньше "ножницами" заскакивал в седло... " И какую жизнь ты обслуживаешь таким образом? - думал он, глядя на приятеля. - Ведь в каждом весе свое видение мира..." Приятель заметил его и двинулся ему навстречу. Шаги тяжелые, дыхание слышнно издали. "Привет!"- голос приятеля звучал низко, утробно."Привет! Работаешь здесь?" "Да, кую деньжата потихоньку,"- пророкотал приятель сквозь одышку. "Да похоже, не потихоньку, а вовсю !" И ему вспомнился собственный афоризм: " Почаще вставайте на весы и тогда вы точно будете знать, сколько вы украли у мира, или сколько он вам задолжал." К ним подошла девица. Высокая, худющая, во взгляде - вакуум. "Вместе работаем, - представил ее приятель. Заиграли вальс. Приятель танцевал с девицей. Это нельзя даже было назвать танцем: они топтались на месте, раскачиваясь на прямых ногах из стороны в сторону, словно на ходулях. Глаза их были закрыты, губы - плотно сжаты. "А ведь каких девок раньше снимал одним словом ! - он наблюдал за топтанием пары, а в памяти всплывало блоковское: "Лишь у колонны встретится очами С подругою - она, как он, мертва."