Над страною жара смеётся, но стране это нипочём. Срок придёт – и жара надорвётся, и погода прольётся дождём, и задуют ветра шальные, вызывая о лете грусть. Надо нервы иметь стальные и здоровьем полную грудь, да и всё остальное тело – руки, ноги и голову тож, чтоб, не злясь, пережить умело здешний зимний противный дождь. Вообще здесь погоды такие, а вернее, здесь климат такой, что олимы, мы из России, поднимаем нередко вой: то замучили нас хамсины, – самочувствие как в аду, – словно нас тут, облив бензином, подожгли у всех на виду; то как будто в холодной бане нам устроили душ шарко. От такого, как с поля брани, не удастся удрать далеко. Да, и, в общем-то, мы не стремимся в край далёкий. Ведь мы, хаверим*, здесь в жару только-только дымимся, коль по честному, но не горим. Под дождями нам не раствориться – мы ни сахар и даже не соль. Это – явь, и, как говорится, перетерпим печали и боль, что несёт нам с собой непогода или климата здешнего спесь, лишь была б жизнь всегда у народа, у евреев, спокойная здесь.