Протухло лето у Рабочего Посёлка, море взяв в тиски. Желе медузье в камнях корчится, Изнемогая от тоски. Зажав носы руками кроткими, Вино тележкою везут Перебродившие курортники Туда, где вялится Гурзуф. У Карабаха тропка сморщится, Ужмётся в мелкий эпизод, Пыхтя, к турбазовским сверхсрочницам Ужом на пляж переползёт. Из репродуктора на зданьице Медпункта вкрадчивый рефрен Шипит. Жирует галька, в здравнице – Честное лежбище сирен. Спасатель Жорж на них не пялится, У Жоржа сердце изо льда. Не Казанова он, не пьяница, Но виды разные видал. Его забава – пятна-катышки Неугомонных кораблей. Блестят на нитке баржи-ракушки, Как амулет за пять рублей. Дельфины, словно стая сумчатых, На суше пуганых войной, Развесив юркие бурунчики, Летят над мраморной волной. Толпа, виденьем возбуждённая, Валит с игольного мыска, Как будто в новенькой будёновке Будённый голым прискакал. На этом зрелища не кончатся, Делов – до вечера дожить, Не будет «Озера» с «Щелкунчиком», Зато – «Сокровища раджи» Да дискотека с рок-н-ролом и Массовиком без тормозов, А для здоровьицем надорванных По первой крымской - "Вечный зов". А ночью в парке – провожания И пр. Фальшиво притаясь, Под фонарём с татаркой Жанною Прыщавый юнош (это я) Впились друг в друга, будто в кролика Всосался чувственный удав, Как мирный вермут – в алкоголика, С размаху в кучу – говнодав… Но меньше тягостной риторики! Где в годы те могли прочесть, Как на советской территории Теряют совесть, ум и честь? Представить лучше вместо лапанья – С кругами тёмными у глаз Мою подружку, что в Елабугу К супругу едет через час, А я, с неделю как не мальчик уж, Грызу в бессильи локоток И вижу, как её лобзает муж В губы несносный завиток.