На экране монитора возникла худенькая женщина, лежащая на больничной койке.

- Элиза, - произнёс Эрик, - с Вами хотят поговорить ведущие.

- Я слушаю, - она посмотрела в камеру огромными серыми глазами, которые продолжали лучиться на её тронутом временем лице.

- Элиза, нам нужно знать что произошло между Вами и профессором Лесецианом, - спокойно, но настойчиво сказал Харон.

- Я не хочу об этом говорить, - Элиза отвернулась.

- Это необходимо для ИИСЭМ-914, - Харон назвал официальный номер Элизы. - Она в опасности, и какое-то отношение к этому имеет Эдвард Лесециан.

- Боже! – Элиза закрыла глаза, помолчала, а потом начала свой рассказ.

"Я тогда была молоденькой студенткой, которая стремилась узнавать всё больше и больше. Купалась в информации, как рыбка в море. Смотрела на мир доверчивыми глазами.

Когда пришлось столкнуться с теорией преломления темпоральных волн, которую преподавал профессор, я ощутила настоящий азарт: ходили слухи, что ни одна женщина не могла одолеть этот предмет, что наш мозг не в состоянии охватить всю его сущность. И, действительно, студентки не могли закончить его изучение. Экзамен принимала всегда комиссия из нескольких человек, чтобы исключить предвзятость, но девочки приходили на него сломленные, не могли ничего ответить, а потом навсегда пропадали для науки.

Я стала изучать эту дисциплину со всей серьёзностью и была озадачена: она была проста, как линейная функция. Профессор всегда был доброжелателен, даже ласков, хотя и чувствовалась в нём едва уловимая надменность.

Накануне экзамена он приболел, позвонил мне и попросил привезти какие-то документы к нему в загородный дом. Ничего необычного в этом не было, с такой просьбой он нередко обращался к студентам, но я почувствовала просто животный ужас. Я сложила два и два, и, как следовало ожидать, в итоге получила четыре. Не было сверхсложного предмета! Всё дело было в самом профессоре. Не предмет ломал девочек.

Я стала лихорадочно искать выход. По краю памяти скользнуло выступление одного политика, который в своей напыщенной речи выдал: «Под моим руководством мы достигнем того, что в мире не останется ни одного злодея и борьбу придётся вести только со стихийными бедствиями!» Я горько усмехнулась, а потом уцепилась за эти слова - «стихийные бедствия». И создала ситуацию.

На следующий день, взяв скутер и забрав документы в университете, я отправилась на виллу профессора, но по дороге произошло неожиданное: внезапный очень сильный порыв ветра, чем-то схожий со смерчем, поймал меня, закружил и со всей силы бросил о стену высотки, стоящей на его пути. В результате у меня были переломаны руки и ноги, правда каким-то чудом удалось избежать сотрясения мозга.

Чудеса всегда возможны, если в их основе точный расчёт.

Многоуважаемая комиссия приняла экзамен у меня в больничной палате. И я его сдала! Когда звучали поздравления, Лесециан пошутил, что удар о каменную стену дома способствовал созданию лишних нейронов в коре моего головного мозга. Но какой ненавистью сверкнули при этом его глаза. Никто другой этого не заметил. Я постаралась никогда больше не иметь никаких дел с Эдвардом Лесецианом.

Обвинять его в чём-то я не могу. Иногда мне кажется, что весь мой страх – не более, чем досужие выдумки…"

Элиза открыла глаза, в которых читалась боль.

- Спасите мою Элизу, мальчики… - тихо прошептала она и отключила связь.

- Самцы! – в голосе Ланграна прозвучал еле сдерживаемый гнев.

- Самец, - уточнил Константин, пристально глядя с экрана монитора.

«А ты мне нравишься, парень», - мысленно улыбнулся Харон, и, отметая дальнейшую дискуссию, согласился:

- Самец.