Яков Есепкин Виньону Мы конусы огней соединить Пытались, но окончились мытарства, Сквозь тени бледноогненная нить Сочится за Аид во славу царства. Иль сочиво днесь Паркам оборвать, Гранатовую панну отревожить, Здесь царствие – так станем пировать, Начиние затравленное множить. Нам демоны сугатные хлебы Исщедно напасли, чтоб веселиться Могли черноизбранники судьбы, Пока в любого ангел не вселится. Пеющих востречай, хмельной Аид, Веди в свое подземное склепенье, Доколе ж Кателинам аонид Испытывать ангельское терпенье. Мы долго премолчали, так вспоем Сейчас хотя загробные пенаты, Эмилия с Шарлоттою вдвоем Пускай нас и влекут сквозь цветь-гранаты. И ты, скиталец сумрачный Мельмот, Я тень узнал твою, иль здесь ты плачешь, Зерцальники в серебряный киот Кладешь и слезы гнилостные прячешь. А дале Босх загадочный молчит, Над масляными красками колдует, И Майринк глину красную точит, На голема тлетворностию дует. Горят весной подсвечные снега И красят нощно, яко жемчугами, Тяжелые двойные берега, Вовек они теперь пребудут с нами. Терзанья равновечно тяжелы, Их дарствуя лишь ангелам всесвятым, Мы высветим все темные углы Вот этим присным снегом желтоватым. Простишь ли ты, очнешься -- исполать Величию, пронесенному мимо. С улыбкой ледяной воспоминать О смерти и весной непозволимо. Потворствовать, возможно, есть один Расчет, елику ты лгала впервые, Топи ж в худом вине апрельский сплин, Спиртовки пусть гранят персты о вые. И здесь, читатель милый, аонид Немолчный слыша лепет, их внимая Благое шелестенье, сам Аид От верхних коллонад (не поднимая Сей шелест выше), бастровых венцов, Червовых вензелей, архитектурных Излишеств явных, чурных изразцов, Рельефных неких символов текстурных, От знаков барельефного письма, Известного Эжену иль Паоло, Барочных арок, вязкая тесьма Каких еще порхающее соло Орфея, иже с Марсием, иных Певцов небесноизбранных глушила, От мрачной верхотуры неземных Сокрытий, чья визитница страшила С Аваддоном летящих ангелков, Без времени, увы, падших со неба От маковки, унылостью веков Замеченной (ее любила Геба Из горних анфилад гостям хмельным Показывать), от верха до тамбура Вязничного, с нумером именным Для грешника любого где канура Всегда к принятью выклятых теней Иль прочих, Дантом вспетых и убогих, И в аднице великих, а за ней Жалких, готова, впрочем, о немногих Мы знаем, это кстати, а рассказ Лишь в тождестве логическому смыслу Ведя, продолжим, пару беглых фраз Сказать о нижнем строе, по умыслу Четы царской, строители должны Были когда-то мрамор среброкрошный Пустить фасадом, смертные вины Вплести вовнутрь, но Йорик скоморошный, Шут верный их, один из тех чертей, Какие нам являются порою С искусами пустыми, областей Адских жалкососланники, герою Опасные навряд ли, этот червь Аиду помешал проект гламурный Удачно завершить, ждала бы вервь Отказника (он пыл архитектурный Бригад мастеровитых умерял Своею непотребною забавой, Кривлялся, прекословил, умирал, Короче, злонизменностью лукавой Достиг-таки итога, мастера Фатумные просчеты допустили, Свела фасад яркая мишура, А нужные виньеты упустили Тогда из вида, в аде скоморох, Напомним, не юродивый блаженный, Аид ему, как сказочный Горох, Колпачникам величественным), бренный Свой путь, однако, сам не завершил Смеятель, верви мертвым не угроза, Судьбу векопрестойности решил Урок банальный, смерти эта проза Не может ныне грешных волновать, А Кора долго после уповала На случай, чтобы вновь обосновать Соборище, торжественность подвала И трауры его засим ввести В орнамент некой дивною лепниной, Финифтью грузной сжечь и воплести В наружные, сопрятанные глиной Червонною фасадные углы, Сей замысел не знал осуществленья, Вкруг камор парфюмерные столы Сейчас расположились, преломленья Огоней тусклых замков внутрь глядят, Расцветные стольницы окружают, Химерники не пьют и не ядят, Но лавры лицедейские стяжают, Меллируя терничные главы Иль губы обводя немые мелом Карминовым, рассчитанным, увы, На действие непрочное, уделом Таким, а экзерсисов меловых, Таинственных и грозных превращений О гриме накладном среди мертвых Учесть нельзя, сподвигнуты учений Мистических магистры, ворожей Черемных накопления, а с ними Их спутников и каморных мужей Летучие отряды, за сиими, Обычно управители ночных Казнений и расправ следят урочно, Не будем иерархии свечных Князей лишать секретности, несрочно Теперь и это знанье, ни к чему Сейчас и описание адницы, Традиций бытования к уму Земному доводить, смотри, червницы Свое иные ведьмы уж давно Оставили и тешатся над нами, Елико до конца не сочтено Число их и возможности за снами Дурными нам являться не ясны Предельно, молвить будем осторожней, Итак, напомнить время, яко сны В полон еще не взяли всех, надежней Поруки нет надмирной, аонид Немолчный слыша лепет, их внимая Благое шелестенье, сам Аид, Рефреном вторю, насквозь пронимая, Оно, их шелестение и речь, Какую бедным словом не означить, Дают опять подсказку мне, сиречь Пора, читатель трепетный, иначить Письма виньетный каверник и в строй Суждений ввесть одну хотя бы тезу, Яснить какую нечего, порой Присутствие такое ко обрезу Обрезы чернокнижные стремит Единому и Герберт Аврилакский Быть мог бы солидарен с тем, томит Нас знание большое, а релакский Всегда бывает к месту вольный чин, И быть сему, немолчности приветим Теченье, средоточие причин, Молчать велящих, благостно заметим И, муз подсказку вечную блюдя, Умолкнем, не сказав и полуслова, Не сорван перст всевышний со гвоздя, А речь ли недоимцам часослова, А речь ли посвященным, иль молчать Сим стоит благотворно и свободно, В тезаурисы бойную печать Подставят ангелы и благородно Теперь не возалкают, горловых Довольно течей, патины убудет Сребристой о свечах, тогда живых Мельмот ли, чернокниженник забудет. Нагорные листая словари, Которые нам кровью слог исправят, Лишь я мог речь -- иди и посмотри, Как точку огневую в жизни ставят.