А собаки могут озоровать! Даже видишь, как она улыбается: весело, или ехидно. На пляже как-то слышу мат и хохот. Оборачиваюсь, а по песку несётся моя Лада с трусами в зубах, а за ней с матом гонится мужик. Все остальные хохочут. Добежала до меня, бросила трусы и спряталась за мою спину. У мужика хватило ума рассмеяться самому, а то поначалу думал, что драться придётся. Такая же картина была на зимней рыбалке: у одного берега озера сидели мужики кучкой, а я ушёл к другому берегу, где поглубже. Клёв был отвратительный, скукота. И тоже слышу за спиной отборный мат, оборачиваюсь и вижу: от того берега ко мне чешет моя Лада, а за ней с матом гонится мужик. Та, добежав до меня, выбросила из пасти рыбёшку величиной с ложку и спряталась. Мужик добежал до меня и не знает, что делать. А я Ладу журю: «Бессовестная собачка! Ты ведь у мужика весь дневной улов украла!» И только здесь до него дошла комичность положения. Он засмеялся и пошёл назад, не забрав свой улов. И материться тоже они умеют. Как-то поехали мы с Ладой за грибами. Сентябрь, начало. Охота ещё не открыта. Да я, в последние времена, забросил ружьё: мне стало жалко убивать живое. Это такой симптом есть вообще у многих, а не только у меня: под старость лет стало некомфортно отбирать жизнь даже у тех, кого Господь предназначил нам на съедение. Идём с ней по любимым своим грибным местам: у нас была потайная просека, на которой даже в самые хреновые времена, можно было набрать беленьких на суп, а то и на жарёху. Доходим до этого нашего огорода с грибами, и Лада моя в глубь леса подалась. И выгоняет на меня глухаря. Ну, я, естественно, проводил его взглядом, а что я ещё мог сделать? Лада выскочила вслед за ним, проводила его взглядом, вроде, что-то хотела сказать, ко мне обернувшись, но промолчала. Через пару минут она выгнала на меня глухаря второго, Опять выскочила за ним и смотрит, то на него, то на меня. Когда я не предпринял никаких действий, она, гавкнув пару раз, опять скрылась в лесу. И выгнала на меня глухаря третьего! Выскочила вслед за ним, видя, что я спокойно провожаю его взглядом, с лаем начала носиться вокруг меня, а потом села и горестно завыла. Думаю, что здесь без мата не обошлось с её стороны! А хозяйку не очень почитала, хотя она её кормила-поила, и гулять, бывало, водила. Но стоило ей на кого-нибудь, на сына, или на меня, поднять голос, она опрометью неслась на защиту: становилась перед ней и грозно рычала. Сын хулиганил: только мать начинала качать права, он начинал громко звать Ладу. Та всегда неслась со всех ног на защиту, и конфликт сам собой угасал!