Как-то в одной из поездок в лес за грибами, когда я пытался форсировать небольшой ручей, попавшийся на пути, из под ног выскочило что-то живое и плюхнулось в реку. Я ждал, что это что-то поплывёт к противоположному берегу, но оно выбравшись из воды , уселось у меня на ноге. И тут я разглядел, что это обыкновенная чистенькая, рыженькая белка. Я её поймал и сунул в карман. У меня росли сыновья и я их постоянно знакомил с фауной и флорой: то давал им попробовать полынь, то подсовывал им крапиву, или колючую ветку ели. А птицы, ежи, черепахи постоянно жили в нашей квартире. Синицы сами залетали в форточку и жили, пока не надоедало, черепаху, правда, я им приволок из магазина, (от которой пришлось потом избавиться по причине её вящей нечистоплотности); аквариум мы сделали себе сами и у нас был хороший набор рыб и растений; долго жил совёнок, (к сожалению мы его загубили, не зная, как за ним ухаживать). И тут я привёз им «Рыжку». В лесу она исхитрилась выбраться из кармана, и я посчитал, что её потерял, но она вместо того, чтобы махнуть на дерево, опять спряталась в траву и была оттуда извлечена. Дома мы её выпустили, и она понеслась по комнате, натыкаясь на всё, что ей попадалось на пути. Приглядешись, я обнаружил: Рыжка-то наша слепая! Глаза-то, вроде есть, но веки отсутствовали! Вернее, они были тоже, но полностью сросшиеся! Как же она, бедная, исхитрилась вырасти и жить? Лес вам не курорт! Однако же! Рыжка наша скоро освоилась и прижилась. Знала всех своих в лицо: квартира-то не на одного хозяина! Свободно бегала по квартире и по стенкам и окнам, в смысле, по коврам и занавескам. Охотно играла с ребятами. А у меня любила сидеть на плече. Стоило мне усесться на диван, как она тут, как тут: заберётся на плечо и потихоньку и нежно погрызивает моё ухо. А как любила конфеты и орехи! Обжорой не была, но от угощения не отказывалась: ухватит орешек и бродит по углам, пока не найдёт подходящий, где спрятать. Ребята над ней шутили: дадут конфетку – она спрячет, они эту конфетку предлагают опять – она опять спрячет, но обязательно в другом месте. Хозяйка, как-то нас зовёт: «Идите, посмотрите, что творит»! А она творила вот что: уцепившись передними лапками за дверцу стола, раскачивалась на ней, пока та не открылась. А потом, нырнув в открытый стол, выбралась с конфеткой в зубах. Спрятав, полезла за другой! Хозяйка смеётся: «А я грешила на пацанов!» Чужих не жаловала. Видно, отличала своих от чужих по запаху. Дружок мой её не любил, так как она ему в руки не давалась. Как-то, на кухне, когда она пробегала мимо, он попытался шлёпнуть её слегка ладошкой, о чём ему пришлось тут же пожалеть: из большого пальца руки, в полном смысле слова, кровь ударила фонтаном, еле остановили. Всё это произошло так мгновенно, что никто и не увидел, как она его цапнула за палец. И цапнула не хило – до кости! Зато нас ни одного никогда не укусила ни разу, если она злилась, то давала об этом знать особым скрипучим визгом, но зубки в ход никогда не пускала. Её существование было не обременительным: ела она всё то, что и мы, пить ходила в туалет, там подтекало малость, и вода всё время была чистой; было у неё и своё «отхожее место», где попало она не делала. Единстенно, чем она стала нас доставать – это топание и возня по ночам, когда она перепутала день с ночью. В кладовке, на полке она соорудила сама себе гнездо. Не очень, корректно, правда: она разрядила все мои патроны, хранящиеся на этой же полке – повытаскивала все бумажные пыжи и измельчив их в труху, изготовила себе мягкую постель. Я, собираясь на охоту, обнаружил патроны отдельно, дробь отдельно, причём дробь всех номеров от картечи на волков, до мелочёвки на рябчиков, всё вместе! Я пытался заставить спать по нашему распорядку: будил и не давал спать днём. Она сердилась, недовольно визжала, но делала всё равно по-своему! Дошло до нас, что это неспроста, только после того, когда она не просыпалась суток трое: у белок, оказывается, тоже есть спячка. Она редко появлялась на кухне, перекусив, опять исчезала надолго. Так продолжалось до весны. И когда она опять ожила, я стал задумываться: а что же с ней делать дальше? Ведь ей надобно решать дело продолжения рода! А сможет она это делать вслепую? Думал - раз выжила, значит сможет! Но Рыжка наша - белка самостоятельная: в один момент она исчезла. Исчезла бесследно. Предположительно, когда тёща жарила рыбу и, надымив, оставила выходную дверь открытой. Я только приветствовал этот ход, ребята долго грустили, а тёща долго чувствовала себя виноватой. Только, как она там,на воле, наша Рыжка, слепая?