Кстати, о генах… Судьба военного – нелёгкая судьба, даже в мирное время. Начнём с того, как мой сосед-железнодорожник отвечал на вопрос, кем он работает: «Начальник депа, куда пошлють, туды и телепа!» Это в полной мере относится и ко всем военным, независимо возраста и звания. Не каждого военного спасают от произвола знакомства и связи. Вот так вот в четвёртый (и не последний раз) пришлось менять мне место службы. Надо было перебазироваться с Урала в Сибирь. Семью я оставил на Урале, чтобы иметь временной зазор осмотреться и определиться. Жильё - всегда проблема при передислокации. Пришлось искать пристанище для семьи, а это дело весьма непростое в большом городе. Пришлось попотеть, прежде чем я нашёл приют. А нашёл я его в частном секторе, на окраине города. На правом берегу Енисея к сопке бочком прислонился посёлочек совсем не городского типа. Дома, как всегда в лесной Сибири, добротные и капитальные, с приусадебными участками, с подсобными постройками, с живностью во дворах вплоть до коров, не говоря уж о собаках, кошках птице от курей, уток и до ласточек в сараях, для которых открывались специальные оконца в крышах пристроек. Жильё было не ахти: в комнатушке, предназначенной мне для жилья, поместились лишь две кровати для нас с женой и двух пацанов, да тумбочка между кроватями. Выход был сразу на кухню, и весьма удобный: в дверном проёме двери не предусматривалось, и всё, что происходило на кухне, происходило у нас на глазах, и, естественно, наоборот. Чета хозяев тоже была, в своём роде, феноменальной: Машка (хозяйка), была полностью неграмотной и ни читать, ни писать не умела, что не мешало ей весьма споро считать любые денежные знаки. А хозяин – Иван Фёдорович проживал большую часть своего времени в «местах весьма не отдалённых» - в одном из поселений типа ОД, прозываемых в народе тюрягой, которых на данной территории испокон веков ыло немалое количество. Нет, он, по большому счёту, преступником не был, и отбывал наказания по причине экспроприации, плохо лежащей, чужой собственности, в объёмах, не больших, чем требовалось на бутылку водки. Когда я нанимал жильё, Ивана Фёдоровича дома не было, по вышеуказанным причинам, а когда я привёз семью в новое место базирования, (в «киземат» по выражению хозяйки), хозяин был уже дома. Наше кое-какое небогатое барахлишко было свалено навалом в подсобном помещении, естественно, без особого присмотра. Половинка моя, зная о хозяйских замашках пока понаслышке, всё же сочла нужным предупредить Ивана Фёдоровича по-свойски, (он был старше нас не на много: «Смотри, Иван Фёдорович, ежели что пропадёт из моего барахла, постараюсь, чтобы ты загремел обратно!») Надо сказать, что предупреждение возымело действие: Иван Фёдорович пропил только мою канистру для бензина, (видать, что было очень уж невтерпёж!) Обычно он пропивал Машкину капусту и картошку, ну, пропил нечаянно клеёнку с машкиного кухонного стола, а так ни-ни! Поначалу был тише воды, ниже травы, но потом начал борзеть, начал устраивать драки с Машкой, обычно на кухне, возле наших дверей, Драки были по делу: пара садилась ужинать каждый со своей бутылкой. Но Иван привык пить гранённым, а Машка рюмками . Вот из-за остатков в Машкиной бутылки, начинался скандал, частенько перерастающий в драку. В первый раз, задравшись на кухне, у наших дверей,, они перепугали моих пацанов, но потом, за обыденностью, они перестали обращать на это внимания. А потом, по просьбе моей суженой, хозяева перенесли баталии в свою «горницу». И, когда там назревала битва, старший младшему говорил: «Пошли телевизор смотреть!» Мною хозяин был доволен: "Сан Саныч вон какой спокойный! Сидит себе, точит ножичек» - я себе новый охотничий нож мастерил. Это по поводу драк, которые моя половина переносила с трудом, не вмешиваясь. Вмешательство Ивану иногда было наруку. Когда он попадал к Машке в руки в беспомощном состоянии , ему это обходилось весьма дорого! Однажды, прибывши в родные пенаты, он не мог добраться до своего ложа. А поднять и перебазировать Иванову тушу, разъевшуюся на дармовых тюремных харчах, мы всеми жильцами дома не имели сил-возможностей к месту дислокации перебазировать. И Машка с досады, сняв Иванов кирзовый сапог, почти сорок шестого размера, охаживала им ивановы бока, а тот, стоя на четвереньках и, не имея сил подняться, жаловался кому-то: «Ну, вот, бьют!» Тут уж моя вмешалась: отобрала сапог, а Иван проспавшись под лавкой, утром сидел на лавке в тёплом нательном белье, кряхтел, чесал бока, ворчал: «Ух, как бока болят! Видно, на перемену погоды!» Мы все скромно помалкивали, зная не понаслышке, отчего у Ивана бока болят! О чём это я? А, про любовь! У Машки с Иваном на хозяйстве были только куры, и то пока Иван сидел. Да сучка Жучка, которая меня долго дичилась, а потом полюбила. На завод от посёлка до заводской проходной надо было ехать на работу на автобусе. Представьте себе столпотворение: рядом два большущих завода всесоюзного значения, большинство народа, проживающего на соседних территориях, работало на этих заводах. Уехать на единственном автобусе утром была большая проблема. Вот я со временем нашёл выход из положения. Завод по территории был большой. (Теперь его «Эффективный менеджемент» превратил в дерьмо!) Задняя часть завода: подъездные пути, было не так далеко от моего с Иваном, жилья. И я научился утречком пешочком добираться до места работы через ж. д. ворота, благо пропуск у меня был «вездеход» т.е. через любые ворота. ( Не могли сделать и здесь проходную!) И я, утречком, не спеша, в сопровождении Жучки, шёл на работу. А на работу надо было идти мимо магазина, который, в отличие от других, открывался в семь утра. (Видать, по просьбе трудящихся!) А там ожидала открытия этого источника жизни уже целая очередь. Там я и узрел как-то Ивана с машкиной клеёнкой с кухонного стола. (Там, по-дешёвке в это время можно было приобрести, что угдно: от сковороды, до золотых серёжек, беспечно осавленных хозяйкой без присмотра). Так ходить мне пришлось почти год. И мне хорошо, и Жучке прогулка! Правда, бывали и неудобства: когда Жучке приходило время, я двигал на завод во главе целой собачьей стаи. Меня, и всех, кто это видел, весьма это забавляло. И вот как-то двигаем мы, таким образом, на завод на работу. Жучке все её кавалеры уже осточертели, она их от себя гоняет. Но у магазина из мусорного ящика вылазит здоровенный грязнущий пёс, сходу громоздится на Жучку, а та, с явным удовольствием, его принимает! А остальные носятся вокруг, разводят лапами – как так? Как так, мне разбираться ни к чему, и я отправляюсь дальше, подумав: «Как непредсказуема женская натура!» Это я тем, кто, говоря о взаимоотношениях женщин и мужчин, изрекают: «Самка выбирает нужного партнёра! А что, под каждого лодыря и пьяницу ложиться?» Да, выбирает, по неизвестным никому критериям! Иногда такую рвань! А гены роль в жизни немалую играют!