Из цикла «Сибирские байки» В Сибири я никогда не была. Но уроженцы тех мест, а также военные, геологи, строители, и коллеги-журналисты, которым пришлось там работать, часто рассказывали мне о ней. Кто-то навсегда полюбил таёжные дебри и разливы огромных рек, кто-то почти с ненавистью вспоминал эти гиблые ссыльные места. Их были десятки – скучноватых устных мемуаров про удачную охоту и рыбалку, побеги уголовников, брошенные сталинские лагеря и найденные в вечной мерзлоте сотни нетленных тел. Многое уже перепуталось в моей голове, но есть несколько сюжетов, которые не тронуло время. В памяти они живут отдельно, иногда я пересказываю такие невыдуманные (а если выдуманные, то не мной) истории своим друзьям, и в нашем кругу это уже стало своеобразной «классикой жанра» сибирских баек. Пора приобщить к ним и читателей. МЕДВЕДИЦА Владимир был столь обычным и невзрачным, что я бы, наверно, не узнала его, встретив на улице. Не помню и фамилии, и отчества – они тоже были какими-то безликими. Имя же застряло только потому, что приехал он из города Владимира. Сидел этот Владимир из Владимира у моего квартиранта, пил водяру и, смачно блякая, описывал таёжную глухомань, где в забытой Богом и людьми воинской части ему пришлось отслужить три или четыре года. Где конкретно она размещалась, он так и не сказал, видимо, считал, что и в новом тысячелетии это остается строжайшей военной тайной. Но близкие родственники тогда эту тайну знали. И однажды в конце голодных восьмидесятых к нему в гости приехал брат Игорь. Встретил его наш герой в аэропорту, потом вёз на вездеходе по заснеженным дорогам и всё комплексовал, что однополчане начнут чморить мягкого, интеллигентного Игорька, да и у самого Владимира будут проблемы из-за такого лоханутого братика. Но что поделаешь, работал этот очкарик где-то в НИИ, был продвинут в технических науках, но абсолютно не умел постоять за себя. Опасения Володи оказались напрасными. Игорь привёз с собой столько спиртного, солений, а также всяких колбас и хорошей баранины, что однополчане приняли его с распростёртым объятиями. Но делить такую роскошь на всех сочли неразумным, а посему решили назавтра узким кругом поехать в лес и уже там, на природке, оттянутся с шашлычками, водочкой и всем прочим. Кстати, тут надвигался любимый праздник людей в погонах – 23 февраля, так что загодя начать отмечать сам Бог велел. И погода радовала, морозы стояли совсем не сибирские, градусов пять, не больше. Поутру солдатики на специальной технике проехали по какой-то дальней дороге, отгребли снег, чтобы офицеры на двух «козлах» могли с комфортом добраться до облюбованного квадрата. Да и саму полянку салаги почистили, появилось место и для костра, и для пиршества, и для танцев-шманцев под шлягеры из импортного магнитофона. Заплясали быстро, ещё и шашлык не дозрел, больно уж коньячок хорошо пошёл под всякие закуси. А уж когда крепкие мужские зубы содрали с шампуров последние куски мяса, да разлилась ещё по стаканам беленькая, тут такое началось… Володя плохо помнил, сколько и как они чудили, ну да, скакали, стреляли из табельного оружия, салют – святое дело. А потом, как продолжение салюта, стали расшвыривать из костра горящие головни. Несколько их попало на сугроб с торчащими сухими ветками, те вскоре задымились… И вдруг середина сугроба начала проваливаться, что-то там зашевелилось. Поляну сотрясли вопли «атас!», «медведь!», и все бросились к дороге, где остались «уазики». Владимир уже втискивался в дверцу, когда вспомнил про брата. Оглянулся и охнул. Игорь стоял на поляне, прижимал к груди руки и что-то объяснял разъярённому зверю. Медведица (кто-то из офицеров определил, что это была именно медведица) ревела, скалила зубы, но не нападала. Потом резко повернулась и рванула к машинам. Первый «уазик» умчался, а их все никак не могли завести. Она скребла по железу когтями, грызла все выступающие части, ощеренная пасть была в каких-то сантиметрах от лиц людей, отделяло только тонкое стекло. И вдруг за лохматой спиной появился Игорь. Зверюга оглянулась, рявкнула. – Разрешите, пожалуйста. Мне нужно пройти, – извиняющимся тоном пробормотал Игорь, открыл дверцу и спокойно сел. Медведица не возражала. И тут наконец-то заработал мотор… Уже в части, совершенно трезвый и всё ещё дрожащий от пережитого, Володя спросил братишку, что же он такого сделал с Топтыгиной, что та не стала нападать. – Да я уж и не помню. Ну, сказал, вы уж нас простите, мы же не знали, что вы здесь живёте. Мы не нарочно… Как-то вот так… Ну, она вроде поняла…