Пела колдунья на зимний закат. Страшно светилось провисшее небо. Пару сот лет озверелых назад Ей бы не дали за это ни хлеба. Алый висок под откинутой мглой, Черное пламя под бруствером брови, Входит свирель в мое мясо иглой, Жалит не больно, однако до крови. Прага и Север, и Рига, и Юг Мало что значат для высшей морали, Что зарождалась не так и не вдруг, Чьей совокупностью зяблики стали. Лень опускалась на на спину, как шаль, С модно вплетенным колдуньиным пеньем. Разве тебе мою душу не жаль? Точно, не жаль, к моему сожаленью. Хмурый плетень схоронил свою тень Между двумя золотыми рогами. Вот и прошел удивительный день, Полный сюрпризов в войне с дураками.