Миронов Игорь Юрьевич Контекст экономической интеграции: «конец истории», «столкновение цивилизаций», …? Введение. В рамках системного подхода имеется понимание, что состояние отдельных элементов во многом определяется состоянием всей системы. В силу этого, конкурентоспособность и доходы компаний и граждан страны во многом зависят от состояния страны как системы и от места «страны-системы» в «мир-системе» (термин Э. Валлерстайна [1] ). Последняя же сама находится на перепутье, что осложняет возможное предвидение и программирование развития страны, ее компаний и человеческих ресурсов. В концептуальных разработках и в практической политике сложились разные видения картин будущего, моделей организации «мир-системы». 1. Концептуальные основы разных картин будущего. Либеральная модель «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы [3] предполагает унификацию ценностей в масштабах планеты на основе либеральной (индивдуалистической, потребительской) парадигмы. Такая унификация предотвращает, по мысли автора, ценностные конфликты и обеспечивает «вечное» состоянии мировой гармонии. Проблема этой модели в том, что ее последовательная реализация приведет к быстрому истощению ресурсов планеты, и «гармония» неизбежно трансформируется в войны за ресурсы. Другая, не менее важная проблема, - непринятие самой ценностной парадигмы либерализма значительной (а в количественном отношении – большей) частью населения планеты. Алармистская модель «столкновения цивилизаций» Сэмуэля Хантингтона [4] исходит, наоборот, из констатации глубинных ценностных противоречий между представленными на Земле локальными цивилизациями. Столкновение ценностей, в том числе религиозных, становится лейтмотивом картины мира 21 века в рамках данной модели. «Экологическая» модель Римского клуба и примыкающих к нему деятелей делает упрос на проблеме истощения ресурсов и необходимости сокращения потребления (и числа потребителей). Проблема реализации этой модели – в определении того, где должно происходить такое сокращение. Идеологи Римского клуба основной упор делают на росте потребления в странах «Третьего мира» и необходимости контроля этого роста. Однако, удельные масштабы потребления наиболее велики как раз в других регионах Земли – в «старых индустриальных странах», в США, Европе. Причем, это высокое потребление обеспечивается не только вкладом этих стран в глобальный продукт, но и механизмом ренты, возникающей от монополизированных ими ресурсов эмиссии мировых денег (сеньораж, эмиссионный доход), ресурсов контроля за геополитическими и геоэкономическими процессами. «Правый» глобализм во многом основывается на этой модели. Влиятельные парадигмальные модели социализма/коммунизма, исламизма, национализма имеют свои подходы к формированию картин будущего. Иммануил Валлерстайн [1], который позиционирует себя как «новый левый» видит «социалистическое будущее» для «мир-системы». Однако, перспектива всемирного социализма выглядит спорной для значительной части населения земли. В практическом же плане ее реализация сегодня означала бы передачу властных полномочий в масштабе планеты в единственный центр принятия решений, что выявляет родство взглядов и истоков «правого» и «левого» глобализма. По всей видимости, существующий глобальный мировоззренческий конфликт так или иначе должен найти разрешение. Согласно современным представлениям конфликтологии, существует следующий набор стилей поведения участников конфликта (в данном случае – конфликта по поводу картины будущего, облика, модели мир-системы, или, по другому, кодов основных геополитических игроков): стиль уклонения, стиль конкуренции, стиль приспособления, стиль компромисса, стиль сотрудничества. Сейчас, по всей видимости, в мировом процессе преобладает начало конкуренции, которая обостряется в отсутствие взаимоприемлемых для основных глобальных субъектов действия, объединяющих ценностей и подходов к решению проблем. В этих условиях очевидно, что, экономическая интеграция как некий глобальный феномен, будет происходить по разному, в зависимости от того, какая модель будущего окажется доминирующей и какой стиль конфликтного поведения окажется преобладающим. 2. Экономическая интеграция в разных картинах будущего. Экономическая интеграция (integration, от лат. integratio – восстановление) обычно определяется как взаимодействие и взаимоприспособление национальных хозяйств разных стран, ведущая к их постепенному экономическому слиянию [6]. Однако, такое взаимодействие и взаимоприспособление может происходить на разных основах, в рамках разных моделей. Сложившийся де-факто алгоритм взаимодействия национальных экономик вряд ли можно считать единственным или идеальным – он продуцирует целый спектр кризисов (от валютно-финансового до экологического) и конфликтов (борьба за ресурсы, национальные, межконфессиональны, идеологические и др.). Поэтому, постановка проблемы выбора или корректировки алгоритма интеграции выглядит правомерной. Представляется, что на алгоритм интеграции можно смотреть как с системной, так и с ситуационной точек зрения. Системный подход должен затронуть такие проблемы, как уточнение и согласование целей и основных принципов интеграции, вопросы идеологии и процедур функционирования будущей интегрированной системы, механизмы разрешения противоречий ее участников. Ситуационный подход к проблеме экономической интеграции может быть основан на вычленении ключевых проблем мировой экономики и нахождении путей их решения с учетом мнений и предпочтений основных участников этого процесса. К числу таких проблем правомерно отнести вопрос о будущем облике мировой валютно-финансовой системы, проблему перераспределения экономического влияния между регионами мира с учетом происходящего изменения сравнительных экономических потенциалов между «старыми» и «новыми» индустриальными странами и ряд других. Очевидно, что в разных моделях будущего присутствуют и разные подходы и критерии выбора оптимальных путей решения. Очевидно также, что могут быть найдены прагматично полезные варианты решений, устраивающие большинство участников процесса интеграции вне зависимости от различий в области идеологии и мировоззрения. Касаясь двух названых проблем ((1) вопрос о будущем облике мировой валютно-финансовой системы, (2) проблема перераспределения экономического влияния между регионами мира с учетом происходящего изменения сравнительных экономических потенциалов между «старыми» и «новыми» индустриальными странами), которые обе относятся к категории проблем распределения ресурсов, автор считает, что консенсус может возникнуть на основе устранения монополистической ренты, которую получают центры влияния в «старых индустриальных странах» в связи с их контролем мировых финансами (в том числе, контролем эмиссии основных мировых валют) и контролем за механизмом создания мировой добавленной стоимости. (1) По первому из этих вопросов автор неоднократно высказывался [7, 8, 9] – оптимальным на сегодняшний день выглядит переход к поливалютной системе в международных расчетах, исключающий возможность неоправданного и создающего конфликт присвоения тем или иным глобальным субъектом дохода от эмиссии мировых (де-юре или де-факто) денег (сеньоража). В рамках такой системы ряд ключевых мировых валют (7-10) обеспечивают мировые расчеты и выполняют функцию резервных валют, конкурируют между собой, что не позволяет никому осуществлять избыточную эмиссию, «накачивать спрос» кредитными методами. Такая направленность действий была декларирована в последнее время странами БРИКС, самостоятельную программу диверсификации валюты расчетов реализует Китай, заключивший целый ряд двусторонних соглашений о переходе к взаиморасчетам в национальных валютах [9]. (2) Структура создания и присвоения глобальной добавленной стоимости основана, в конечном счете, на технологических приоритетах определенных субъектов действия, которые позволяют им интегрировать деятельность большого числа других участников глобального рынка, формировать и интегрировать глобальные цепи создания стоимости (Global Value Chains – GVC), получая от этого монополистическую ренту. При чем, речь идет не только о производственных, но и об организационных, и о гуманитарных технологиях. Ключевые субъекты действия, таким образом, организуют алгоритмы функционирования глобальной экономики в свою пользу. 3. Геоэкономический подход Э. Кочетова и центры производства добавленной стоимости (Интернационализированные воспроизводственные ядра – ИВЯ, центры интеграции). В этой связи, представляется продуктивным подход Эрнеста Кочетова [2], основанный на структурировании мирового геоэкономического пространства по принципу выделения «интернационализированных воспроизводственных ядер», другими словами – центров интеграции управления, исследований и добавленной стоимости, которые в сегодняшних условиях формируют мировое предложение. По мысли Кочетова [3. с.72].»интернационализированные воспроизводственные ядра» обеспечиваю себе роль интеграторов глобального воспроизводственного процесса за счет доминирования в технологиях, которые представлены несколькими уровнями и организованы в виде «технологической мирамиды» со следующими ступенями: 0- метатехнологии; 1- новые технологические принципы; 2- научно-производственные технологии, в том числе, ноу-хау; 3- уникальный товар; 4- сложный товар; 5- однородный товар. «Ключевым критерием здесь служит степень уникальности производимого с помощью технологий продукта, и чем она выше, тем в большей степени рынок этого продукта контролируется производителем (а не потребителем, что свойственно нижним этажам), тем выше степень его индивидуализации и рыночная сила владельца данной технологии, тем окончательнее превращение «рынков покупателя» в «рынки продавца». От низшего этажа к высшему растет и доля добавленной стоимости, степень контроля над рынком сбыта, эффективность бизнеса.» «По мере движения от этажа «однородных» товаров к «уникальным» и выше конкурентная эффективность используемых технологий, безусловно, возрастает. Но по мере этого же возрастания рынки ноу-хау и особенно «технологических принципов» контролируются их разработчиками более жестко, чем на нижних этажах. А чем выше у них рыночная власть, тем больший контроль рынков своей продукции они обеспечивают и практически избавлены от внешней конкуренции как таковой.» «Метатехнология — это качественно новый тип технологий, который в принципе исключает возможность конкуренции. Наиболее наглядные примеры метатехнологий следующие: сетевой компьютер; современные технологии связи; организационные технологии, в том числе технологии управления, технологии формирования массового сознания. Эти технологии из-за своей наибольшей производительности стали господствующими. Возникновение метатехнологий делает технологический разрыв между более или менее развитыми странами в принципе непреодолимым, что исключает для последних возможность успеха в глобальной конкуренции.» [3, с.73]. Таким образом, глобальные субъекты, контролирующие воспроизводство и применение метехнологий (и, вообще, технологий высоких уровней) концентрируют основную долю добавленной стоимости, создаваемой в мире и контролируют од и направленность глобальных процессов. Не раскрытым остается вопрос, кто те субъекты, которые определяют (предопределяют) структуру мирового спроса в глобальной экономике? Спрос есть отражение существующих потребностей – индивидуальных и общественных. Структура и содержание потребностей поддается воздействию. Здесь тоже присутствуют свои мететехнологии, особенно, если речь идет о потребностях, выходящих за базовый набор, необходимый для поддержания жизни. В чем-то симметрична «технологической пирамиде» Кочетова «пирамида потребностей» А.Маслоу. Абрахам Маслоу признавал, что люди имеют множество различных потребностей, но также полагал, что эти потребности можно разделить на пять основных категорий: 1 - Духовные: познание, самоактуализация, самовыражение, самоидентификация. 2 - Престижные: самоуважение, уважение со стороны других, признание, достижение успеха и высокой оценки, служебный рост. 3 - Социальные: социальные связи, общение, привязанность, забота о другом и внимание к себе, совместная деятельность. 4 - Потребности в безопасности: комфорт, постоянство условий жизни. 5 - Физиологические: голод, жажда, половое влечение и т. д. По мере удовлетворения низлежащих потребностей, все более актуальными становятся потребности более высокого уровня. Кратко можно отметить, что потребности первых двух высших уровней находятся под воздействием те или иных мировоззренческих установок, задающих ориентиры для духовных потребностей и самоидентификации; механизм формирования социальных связей определяется социальной структурой общества и социальными нормами; возможности удовлетворения базовых потребностей (четвертый и пятый уровни) зависят от субъектов, контролирующих ресурсы для их удовлетворения при помощи экономических, социальных и геополитических механизмов. Структура спроса создается как путем формирования определенной структуры потребностей (потребности «общества массового потребления»), так и путем кредитного обеспечения платежеспособности потребителей на основе экспансионистской денежно-кредитной политики основных мировых эмиссионных центров – ФРС, ЕЦБ. В конечном счете можно видеть, что «субъекты формирования технологий» и «субъекты формирования спроса» в значительной степени тождественны. Это, по сути дела, одни и те же геополитические и экономические центры силы. 4. Новая конфигурация мира, интеграция процессов и создание добавленной стоимости в России. Уход от сырьевой модели. В условиях, когда как глобальное предложение, так и глобальный спрос находятся под воздействием определенного типа технологий, позволяющих использующим их субъектам получать ренту в виде большой доли глобальной добавленной стоимости, актуален вопрос о создании механизма, генерирующего аналогичных по уровню, но альтернативных по направленности действия, высоких технологий. Это комплексная проблема, раскрытие которой выходит за рамки настоящего доклада. Однако, хотелось бы акцентировать внимание на роли высшего, метауровня технологий как в формировании предложения, так и спроса. Это – «организационные технологии, в том числе технологии управления, технологии формирования массового сознания», как пишет Кочетов и соавторы. С другой стороны, это же – мировоззренческая парадигма, формирующая потребности высших уровней (духовные, престижные, а также и социальные потребности). По сути, на этих высших уровнях технологии/механизмы формирования и предложения, и спроса соприкасаются. Речь идет об одном и том же – о формировании картины мира и мировоззрения, предопределяющей предложение и спрос в геоэкономике, равно как и модели мироустройства в геополитике. Имеет место конкуренция картин мира и мировоззренческих парадигм/моделей, которая существенно обострилась к настоящему времени как в глобальном. Так и в российском национальном масштабах. Должна ли эта конкуренция непременно закончиться победой какой-то одной их моделей, либо возможно их «мирное сосуществование»? Представляется, что сосуществование возможно, если на геоэкономическом и геополитическом пространствах будут представлены субъекты действия, способные сформировать дееспособный и альтернативный доминирующему сегодня, воспроизводственный механизм, основанный на иных принципах. Это позволило перераспределить монополистическую ренту владельцев метатехнологий более справедливым образом. Проблема большинства альтернативных моделей в том, что они не обладают комплексностью, присущей доминирующей (условно, «западной») модели. Поэтому, представитель «незападных» по менталититу цивилизационных традиций вынуждены либо встраиваться в уже функционирующий механизм, в созданные этим механизмом «глобальные цепочки (создания) стоимости» (Global Value Chains – GVC), либо вступать с этим механизмов в прямую конфронтацию, в том числе, в экстремистских формах. Представляется, что недостроенность метауровня политики, является причиной того, что фрагментарные попытки позиционировать Россию как страну высоких технологий, генерирующих большую массу добавленной стоимости, до настоящего времени не дали видимых результатов. И место России в «Global Value Chains» - это место поставщика сырья. Более 70 процентов в товарной структуре экспорта Российской Федерации занимают Минеральные продукты, и лишь около 5 процентов - машины. Оборудование и транспортные средства [5]. Проблема идентичности, конкуренции мировоззрений, ренты от использования технологий высокого уровня актуальна для внутрироссийской политики, так же как для политики глобальной. Именно эта проблема – проблема создания комплексного и жизнеспособного геоэкономического и геополитического механизма, построенная на иных ценностных принципах – является на сегодняшний день наиболее актуальной. Возникновение модели такого механизма способно перевести военное и террористическое противостояние в мире в плоскость мирного сосуществования и состязания метамоделей ценностей и воспроизводственных механизмов. При таком развитий событий, характерной чертой будущего миропорядка явится отказ от абсолютизации какого-то одного из перечисленных руководящих принципов организации. Представляется, что возможно нахождение оптимумов, обеспечивающих сосуществование в идеологическом, политическом и экономическом пространстве представителей разных культурных кодов, точек зрения. Так, на уровне идеологии при известном старании возможно совместить устремления к глобальному холизму и национальной и государственной идентичности стран и народов, найти компромисс между стремлением к социальному равенству и стремлением к индивидуальному успеху, между секуляристскими пантеистическими тенденциями западного мэйнстрима и религиозными теистическими идеалами исламского и части христианского мира. В случае нахождения компромиссов в сфере идеологии, политические конфликты перестанут носить характер «борьбы миров», и приобретут более прагматичный характер, что существенно снизит их остроту. В сфере экономики должно произойти перераспределение экономического влияния, с одной стороны, от Запада к Востоку, а с другой, - от финансово-спекулятивного, сектора к сектору продуктивному, ориентированному на применение науки и технологий для обеспечения благосостояния большей части населения планеты. В рамках такого подхода Россия имеет возможность позиционировать себя в качестве проводника межкультурных компромиссов, одного из лидеров научно-технического прогресса 21 века. Формирование продуктивной модели глобальной экономики соответствует и собственным интересам России, связанным с преодолением однобокой сырьевой модели национальной экономики. Заключение. По нашему мнению, говорить о конце истории сейчас несколько преждевременно. Того тотального либерального консенсуса на все времена, о котором мечтал Ф.Фукуяма, скорее всего не будет. С другой стороны, поиск консенсуса все же необходим, чтобы избежать в глобальных делах формата острого конфликта цивилизаций. По всей видимости, мы придем к некой динамической модели развития мироустройства, а не к «окончательному» идеалу, который вряд ли возможен. Некоторые характеристики такой динамической модели предложены в настоящей статье. Литература. 1. Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. - М.: Логос, 2004. 2. Кочетов Э. Г. Геоэкономика. Освоение мирового экономического пространства: Учебник. - М.: Норма, 2010. 3. Геоэкономика и конкурентоспособность России: Научно-концептуальные основы геоэкономической политики России": Научно-аналитический доклад / М.Ю. Байдаков, Н.Ю. Конина, Э.Г. Кочетов, Е.В. Сапир, В.Л. Сельцовский, Н.С. Столярова, Е.Д. Фролова; Под науч. ред. Э.Г. Кочетова; Обществ. ак. наук геоэкономики и глобалистики. - М.: Книга и бизнес, 2010 3. Фрэнсис Фукуяма. Конец истории и последний человек. – М.: АСТ, 2004. 4. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М.: АСТ, 2003. 5. О состоянии внешней торговли в январе-ноябре 2012 года. http://www.gks.ru/bgd/free/b04_03/IssWWW.exe/Stg/d01/11.htm 6. http://bruma.ru/enc/gumanitarnye_nauki/ekonomika_i_pravo/EKONOMICHESKAY… 7. Миронов И.Ю. Структурные изменения российской экономики в контексте внутренних процессов и условий глобального развития. Препринт доклада. М.: Институт экономики РАН, 1999. 7. Миронов И.Ю. Сеньораж. http://maxpark.com/community/politic/content/959829 . 8.Миронов И.Ю. Должны ли мы спасать доллар или несколько слов в защиту поливалютной системы. http://maxpark.com/user/2393907608/content/687347 . 9. 11 гвоздей вбитых в гроб нефтедоллара http://gidepark.ru/user/315867438/content/1611433 .