Насилие – это неизбежная цена, которую вынуждено платить любое общество за ту степень свободы, которую оно готово предоставить своим членам. В недалеком будущем... Крымская автономия. Евпатория. Мойнакский лиман. 10 ноября Каникулы уже закончились и хорошее настроение медленно улетучивалось вместе с уходящей осенью. Да и какая может быть учеба в шестнадцать лет, когда голова забита совершенно другим? Юля подняла голову, чтобы проводить опускавшиеся за бетонные коробки многоэтажек холодное ноябрьское солнце. Постояла пару минут, щуря глаза, и двинулась дальше, загребая ногами пожелтевшие листья, покрывавшие протоптанную отдыхавшими дорожку. Откуда-то сбоку вывалилась пьяная компания. Их было пятеро. - Посмотрите, какая крошка заблудилась! – заорал один из них, подходя ближе. На нем была потертая кожанка и такого же неопределенного цвета кепка. - Ты ведь заблудилась, лапочка? Да? - … Нет, вообще-то, - испуганно выдавила Юля, - дорогу назад я как-нибудь найду. - Так ты че, не желаешь, чтобы такие славные мужики, как мы проводили тебя? – оскалился другой, обнажая неровные, покрытые налетом зубы. На его кистях она успела рассмотреть несколько наколок. Бывший зек, значит… Он, как ей показалось, был самым опасным из всей ватаги. - … А мы так мечтали… – на этих словах зек нехорошо усмехнулся, - проводить такую симпатичную малышку до обитаемых мест. Обидеть нас, наверное, хочешь? - Ну что вы, - залепетала Юля, - проводите меня, пожалуйста, если хотите. - Не, ты понял, Хасим? Она нам разрешает себя проводить. Во телка дает! – отозвался третий, приземистый. - Солнышко, ты не поняла. Мы тебя выведем из этой глуши, а ты нас за это отблагодаришь, - процедил сквозь зубы Хасим. - Как это? У меня нет с собой денег, - прошептала Юля. - Не, подруга, ты точно не врубаешься. Денег у нас хватает. А отблагодаришь ты нас по-своему, по-женски, - Хасим уже открыто ржал. - Отпустите меня, пожалуйста, - взмолилась Юля, сквозь текущие ручьем слезы. - Толян! – рявкнул молчавший до сих пор увалень в дутой куртке, - да она нас за лохов держит. Не видишь, что ли – она сама нам ничего не даст. - А не даст, так мы и сами можем взять. - напомнил Толян, расстегивая брюки - … вы двое держите, а я первый… …Она лежала в изодранной в клочья одежде на ворохе листвы, истерзанная и истекающая кровью и не могла даже пошевелиться. Осенний холод постепенно заполнял ее тело. Она лежала, медленно умирая на остывшей земле в тишине, лишь изредка нарушаемой шелестом листьев вокруг и едва различимым гулом лимана… - Это конец...конец... – снова и снова проносилось в ее голове, но она ошибалась – это было только начало... Девять месяцев спустя… Евпатория. Улица Перекопская. 19 августа. 10 часов 07 минут. Отдых у моря начинался отвратительно. Через несколько часов после их приезда в Евпаторию военные перекрыли железную дорогу, опасаясь диверсий кипчакских экстремистов. Еще накануне вечером прибывшие из Севастополя федералы начали возводить на набережной настоящие укрепления из бетонных блоков и мешков с песком. По городу тут и там сновали вооруженные люди, а изредка, и бронетехника. И это, уже не говоря о вертолетах над пляжем и постоянной, хоть и достаточно далекой канонаде, под которую приходилось засыпать. Похоже, бои шли где-то в паре десятков километров севернее Евпатории. Для Артема было загадкой с какой это радости бандитский сброд, состоявший из наиболее радикально настроенных и согнанных с незаконно захваченных ими земель татар, чеченских и турецких наемников с примкнувшими к ним криминальными элементами славянского происхождения, вдруг стал называть себя кипчаками и бросив рэкет, наркотики и аферы с обменом валют принялся требовать создания на территории Крыма независимого Крымского каганата. Хотя он особо и не пытался разобраться во всем этом. Не время сейчас. Две недели назад он женился на Оксане и теперь, если можно было так сказать, проводил свой «медовый месяц», пытаясь хоть на время забыть о делах. Но на таком своеобразном отдыхе тоже оказалось немало проблем: комары, неудобная кровать, палящее солнце. А тут еще и астма замучила. - Видать, перемена климата и вездесущая пыль вызвали обострение – логично прикинул Артем, но его мысли постоянно возвращались к происходящему вокруг. Крымскую «карту» долго пытались разыграть многие силы как внутри Украины, так и за ее пределами и вот теперь, как впрочем, и всегда, «в дураках оставался» простой народ самых разных национальностей… Уже к июлю под контролем кипчаков оказалась почти вся западная часть полуострова. До начала августа ближе к побережью они не совались. В Севастополь – нельзя, там флот российских федералов, восточнее – горы.. Потом Киев срочно запросил помощи у Москвы и понеслось...Похоже начиналось то, чего так боялось подавляющее большинство славянского населения. Ну чем не вторая Чечня? С поправкой лишь на то, что теперь против зарвавшегося сброда воевали уже два государства. Украинские националисты усматривали в этом невидимую руку России, желавшей заполучить назад бывшую «всесоюзную здравницу» и увеличить приток туристов на курорты Краснодарского края. Большинство же, наоборот, обвиняли во всем происходящем Турцию, которая при поддержке американской разведки всеми силами старалась организовать здесь некую подконтрольную себе провинцию, а заодно и добавить работы собственной туристической индустрии. Но как бы то ни было, а отдыхающим от всего этого спокойней на душе не становилось. Счет жертв конфликта шел уже на сотни. Но кто и когда в подобных ситуациях считался с жертвами? Этот год стал первым годом, когда в бюджете Украины была заложена специальная статья на борьбу с кипчакскими экстремистами. Их численность по оценкам экспертов достигала четырех-пяти тысяч, и это, не считая наемников. Отсутствие же успехов на политическом поприще еще больше озлобляло и без того малопереборчивых в средствах ведения войны кипчаков. Рек крови удавалось избежать во многом благодаря невразумительной позиции Киева, переложившего всю ответственность за борьбу с боевиками на руководство Крыма в Симферополе. Те, правда, попытались пригрозить референдумом о присоединении к Российской Федерации, но это были только слова... - Надо было дома в Минске остаться – задумчиво заявил Артем показавшейся из двери коттеджа жене – там, по крайней мере, спокойно. - Там моря нет... – не согласилась с ним Оксана. - Угу...и оборзевших «турецкоподданых» тоже...– присев, объяснил Артем - ...ладно, давай завтракать и на пляж, пока россияне и там каких-нибудь баррикад не возвели... Евпатория. Переулок Ломаный. 19 августа. 12 часов 01 минута. Максим развалился в шезлонге прямо посреди двора, спокойно наблюдая, как бойцы столичного УБОПа рыщут по его дому в поисках оружия и наркоты. Семнадцать человек, две собаки и почти три с половиной часа безрезультатных поисков... После обострения ситуации на полуострове в городе все чаще стали появляться залетные бригады Управления по борьбе с организованной преступностью из Симферополя. Платить местным ментам становилось бессмысленным. Так же как и расколотому междоусобицами Меджлису. Большая его часть по-прежнему оставалась лояльна Киеву и при любом удобном случае эту лояльность доказывала, клеймя экстремистов и призывая на их головы всевозможные проклятия. Меньшая же, однако, наиболее активная его часть, услащенная финансовыми потоками от Турецкой и Американской разведки и еще не успевшая потратить деньги Сороса явно была недовольна своим устранением от власти. Так появились кипчаки. Точнее те, кто себя ими считали, заимствовав название тюркской знати времен Хазарского каганата. Максим все никак не мог взять в толк, как эта кучка ослепленных своими амбициями, с позволения сказать, людей могла подбить некоторых его соплеменников на то безумие, которое они творили. Наиболее боеспособной частью армии кипчаков были чеченские наемники, сотрудники турецких спецслужб и преступники самых разных мастей и национальностей, однако хватало там и татар. Одни из них примкнули к боевикам, не получив земли и разочаровавшись в политике местных властей, других же, и таких было не мало, загнали угрозами. И не смотря на то, что подавляющее большинство соплеменников Максима категорически осуждало происходящее, виновным за злодеяния отдельных его представителей снова, как и в сорок четвертом, оказывался весь народ. Это был не этнический и тем более не религиозный конфликт, как его пытались представить многие западные СМИ. Это было банальное столкновение интересов внутри Меджлиса посредством умелого вмешательства доброжелателей извне доведенное до глобальных масштабов. Максиму оставалось сожалеть только о том, что далеко не все это осознавали. До этого он спокойно держал несколько торговых точек в своем районе и пару обменок на расположенном неподалеку рынке. Теперь же все это было под вопросом. - Вы еще долго? Я выспаться хочу – надменно бросил он появившемуся на пороге офицеру. - Как только – так и сразу. В СИЗО выспишься скоро, - огрызнулся тот, записывая что-то в протокол обыска. Максим закурил: - Вот скажи мне, начальник, откуда эта ненависть? Вы в открытую признаете свой страх. Сколько нас и сколько вас? И все равно вы боитесь…Хотя мы никогда не желали никому зла… До Максима уже доносился пронзительный гул, заполнявший воздух вокруг. - На вертушку не похоже – скорее реактивный самолет на очень низкой высоте, - успел подумать он, пока гул окончательно не оглушил его. Повсюду задрожали стекла. Даже легкий пластиковый столик во дворе и тот ходил ходуном… - Какого…!!! – заорал, не слыша собственного голоса, офицер. Гул все нарастал, становясь просто невыносимым… Сотни реактивных снарядов из установок залпового огня неслись над городом. Люди в ужасе разбегались, пытаясь найти укрытие в своих ветхих домах. Большинство из них делали это зря, так как были в относительной безопасности. Снаряды имели конкретную цель, и лежала она на прибрежном пятачке от круга первого трамвая до морского вокзала. Те, кто были там изначально, были обречены. Снаряды ложились один за другим, словно ангелы смерти, внезапно свалившиеся с небес. Пляжи, переполненные людьми, в считанные секунды превратились в полыхающий и вздыбленный воронками ад. Уцелеть в этом круговороте взрывов было просто невозможно. Здания по ходу трамвая рассыпались в пыль, унося с собой в преисподнюю своих обитателей. Один снаряд угодил прямо в вагон “единицы”, оставив на рельсах лишь пылающий остов. Не меньше досталось и центральной набережной, как и прилегающим к ней улицам. Град снарядов разметал воздвигнутые федералами укрепления, потопил один из двух прогулочных теплоходов, находившийся в тот момент у причала. Не выдержав нескольких попаданий, рухнула мечеть. Через минуту стал разваливаться на части стоящий по соседству православный храм… Гул, взрывы, пламя, пыль, содрогание земли под ногами – все смешалось на несколько минут. Обстрел застал Артема с женой в начале улице Революции. Спрятаться или убежать у них не было времени. Кругом рушились дома, горели руины, разверзался провалами вздыбленный асфальт. Деревья, осколки и целые куски строений пролетали мимо в чудовищном круговороте. Никто не имел ни малейшего шанса выжить в нем. Они бежали в отчаянной надежде укрыться хоть где-то. За ними со страшным грохотом обрушилась огромная девятиэтажка, расшвыривая вокруг кирпичи и обломки бетонных плит. Оксана повалилась на землю, даже не успев вскрикнуть. Артем кинулся к ней, стараясь, насколько это было возможно, зажать ладонью широкую рану в животе, из которой хлестала кровь и торчал конец железного осколка… Грохот взрывов прекратился. На его место пришел шум полыхающего пламени и все затмевавшие крики, стоны и мольба о помощи… Пригород Сак. 19 августа. 20 часов 23 минут. Андрей провел лезвием по своему горлу и, не вытирая с него кровь, передал нож стоявшей рядом девушке: - Теперь ты… Не бойся, если не натягивать кожу, будет только немного щекотно. Она, зажмурив глаза и крепко стиснув зубы, стала медленно вести по коже острый металлический предмет. Андрей схватил рукоятку и, прижимая ее сильней, резко рванул наискосок. Светка даже не успела вскрикнуть, когда на ее горле появилась красная полоска, открывающая надрезанную артерию. Из раны рванула кровь. Светка беспомощно опустила руки, наблюдая как светло-красные, почти алые струйки жидкости побежали по ее обнаженной груди, образуя сетку и падая каплями с кончиков сосков. - Теперь иди за мной, - уже спокойно произнес Андрей. - Да… - ответила девушка, заворожено рассматривая кровавые полосы на своем теле. Странно, но ей это даже нравилось, а возможно и возбуждало. - Иди же! – Андрей взял ее за руку и повел в теплую воду. Прибой мягко ударял им в ноги. Практически полный штиль и ни дуновения ветра. - Он заберет нас… Он хочет, чтобы мы пришли вместе… мы знаем, кто даст нам истинную свободу, истинное счастье и целую вечность… Они стояли по пояс в воде, словно растворяясь в ней, в ожидании того, чего так жаждали. Андрей уже целовал ее шею, грудь, пил ее кровь. Она задыхалась. Вода стала заметно теплее, но ноги по-прежнему обжигал ледяной холод. Жизнь стремительно уходила из их тел. … Боль, чертовски приятная боль… Вода вокруг стремительно нагревалась, приобретая кровавый оттенок… Ногти Светки с силой вонзились ему в спину. Она сходила с ума, она умирала, уже не могла пошевелить губами. Все исчезло – море, берег и даже звезды над головой внезапно померкли. - Приди к нам! – из последних сил мысленно воззвала в пустоту и, наконец, врата смерти раскрылись перед ними… Евпатория. Улица Татарская. 19 августа 23 часа 09 минут. Артем посмотрел на лежащую без сознания под капельницей Оксану и, едва сдерживаясь, обратился к проходящему мимо санитару развернутого под открытым небом армейского госпиталя. - … Сделайте же хоть что-нибудь… Она умирает. - А что я могу?! – устало выдавил тот, - у нас всего не хватает – всего – крови, плазмы, даже шприцов одноразовых и тех нет. - Так что же мне делать – молча смотреть, как она уходит от меня?! – разрыдался Артем. – Я заплачу вам сколько скажете… - Ваши деньги тут никому не нужны – самим хоть бы уцелеть… Кипчаки захватили батарею реактивных установок и обстрел может повториться в любую минуту… Внутренние войска сдают Саки. Завтра город окажется в полной блокаде, а у нас здесь тысячи таких же раненых и еще тысячи навсегда остались под руинами. Вы хоть в курсе, сколько народа сегодня погибло? Санитар двинулся дальше по узкому проходу между рядами накрытых материей тел и стоявших тут же раскладушек с ранеными, большинство из которых находились в критическом состоянии. Но вдруг обернулся и посоветовал: - … Она потеряла очень много крови… Единственная возможность – это срочно доставить ее в Симферополь, но все дороги блокированы, а железка вконец разрушена. Если найдете машину и прорветесь, то может быть ваша жена и вычухается… - Эти люди никому не нужны… Все бросили вас на произвол судьбы… все – правительство, армия… все… В городе паника. Местные готовятся к эвакуации. Бои уже идут за Охотниково, а несколько часов назад взяли Митяево – это всего двадцать пять километров отсюда… К утру будут в Саках. Войска не успевают отступать. Потери колоссальные, - произнес в пустоту стоявший неподалеку мужик средних лет - … но за пятьсот зелеными я могу докинуть вас с женой до Симферополя на машине… Только через секунду Артем осознал, что обращаются к нему: - Но у меня всего четыреста с небольшим, и это все – больше ничего нет. - Ладно, сойдет, - скривился мужик - … но только из гуманности к вашей раненой жене. - А деньги… мне в Симферополе понадобятся деньги на больницу – умоляюще произнес Артем. - … Слушай, парень, - не нравится – свободен. Риск огромный. Если нарвемся на военных – могут реквизировать машину, да и под обстрелом помереть вполне вероятно… хотя… - мужик швырнул в сторону окурок и закончил - … хотя тут оставаться – верное самоубийство. Пригород Сак. 20 августа. 00 часов 27 минут. Кипчаки наступали с трех сторон… Вертолеты огневой поддержки ушли на юг еще час назад, когда поступил приказ отходить к городу, но отходить было некуда. Сзади виднелись лишь поросшие камышами и заваленные мусором берега озера Сасык. К половине одиннадцатого вечера пришло сообщение, что на рейде Севастополя взлетели на воздух несколько российских кораблей. Боевики наглели на глазах. Войска тоже старались от них не отставать. Негласный приказ – пленных не брать выполнялся буквально по отношению ко всем, кто вызывал хоть малейшие подозрения. Самое обидное заключалось в том, что кипчаки использовали в основном технику, захваченную в результате предыдущих боев и так бездарно оставленную бежавшими войсками. Где-то за спиной в темноте начинался город. Начинался уродливыми скопищами бараков из ракушечника на перекопанных склонах. Но эти шесть-семь километров еще нужно было преодолеть. Туда еще нужно было добраться... Последний, заправленный под завязку вертолет сделал над ночной степью прощальный круг и ушел в сторону моря. - Я видел, как горят в воздухе вертушки – заметил лежавший рядом рядовой, перезаряжая гранатомет – это впечатляет! - Бросили нас мрази, в окружении бросили! – злобно прошипел Россов. Сейчас он был даже рад, чтобы кипчаки сбили несколько штабных вертолетов. В окопах на берегу озера осталось несколько сотен солдат и все они изначально были обречены. Минометы и гаубицы замолчали еще несколько часов назад, расстреляв остатки боекомплекта. Техника – танки, БМП и БТРы или ушли вслед за вертолетами или догорали в степи. Помощи тоже не намечалось. - Чешут падлы – Россов указал рукой в темную пустоту перед собой. Лежавший рядом сперва не увидел ровным счетом ничего, но, приглядевшись получше, все же различил маячившие вдалеке ряды желтоватых огней. Это была растянувшаяся на километры, мигающая фарами, рычащая моторами, ощетинившаяся оружием механизированная колона. - Сдаваться нет смысла – они нас просто перережут всех, как свиней – мрачно объяснил Россов, начавшим стекаться к нему из окрестных траншей солдатам – остается либо драпать вплавь, либо держаться до подхода подкрепления, закрывая им путь на Евпаторию. - Чем держаться? Как? – пронесся по рядам злобный возглас – с ручными гранатами под танки или с калашом на бронемашины?! Что говорит штаб? Россов сполз вглубь окопа и откинулся на прохладной земле: - Говорит, чтобы ждали – к утру подойдут танки и установки «Град» - К утру?! – истерично возмутился кто-то – к утру кипчаки будут в городе, а мы в земле – червей кормить!!! В ту же секунду траншеи накрыло шквалом минометного огня. Отраженная взрывная волна швырнула Россова в сторону. От удара о камни у него заложило уши, из носа хлынула кровь, онемела верхняя часть тела, но сознание осталось... Над окопами встало непроницаемое облако пыли. Из него, как бы сами по себе летели куски земли, обломки ящиков, части тел и оружия... Следом наступила тишина. Повсюду выли раненые. Слушать их было невыносимо. Неимоверным усилием Россов повернул голову. Песок на кромке траншеи весело подпрыгивал. Кипчаки долбили по ним из крупнокалиберных пулеметов, желая быть стопроцентно уверенными, что солдат больше в расчет можно не принимать... Россов не знал, сколько пролежал так среди трупов и еще живых, пока до него не донеслись голоса. Они были совсем близко: - Там еще может кто-то быть... Через какое-то время другой ответил: - Так кинь гранату и пошли – время не терпит. Что-то упало в траншею рядом с ним. - Все – абсолютно спокойно констатировал разум – сейчас рванет. Страх отступил. Осталась только горечь, что придется умирать на этой бессмысленной войне… Время остановилось... Евпатория. Улица Эскадронная. 20 августа. 04 часа 02 минуты. Какое-то время у Артема еще была надежда, что власти выполнят данное ими обещание и пришлют за раненными вертолеты. Ближе к утру остатки надежды окончательно испарились. Единственными вертолетами в воздухе были армейские Ми-18, позорно бегущие от зенитных обстрелов кипчаков. Войска отступали, готовясь в ближайшее время сдать боевикам город. Груженые грузовики в спешке покидали Евпаторию. Конвой для эвакуации населения тоже не прибыл. Единственными, кто еще пытался оказывать хоть какую-то помощь сотням раненых были врачи и медсестры из российской санчасти, но и их силы и возможности были на пределе... Над руинами стоял удушливый смрад из пыли, гари многочисленных непотушенных пожарищ и крови. В городе начиналась паника. Хотя куда все собирались бежать было непонятно – Севастополь закрыт из-за опасений новых терактов, а Симферополь плотно оцеплен войсками. Там уже успели собраться десятки тысяч беженцев со всего западного Крыма. Артем метался по городу почти до рассвета. Нет, ему было не жаль отдавать оставшиеся деньги, просто он не был уверен, что Оксана перенесет длительный переезд по ухабистым проселочным дорогам. В конце концов он сдался – уповать больше было не на что. Знакомого мужика с машиной Артем нашел на том же самом месте. Видимо тот уже неоднократно переправлял беженцев в столицу автономии. В госпитале, если его можно было таковым назвать, заметно увеличилось количество трупов. Многие умирали от полученных ранений, не дождавшись квалифицированной помощи. И теперь лежали штабелями один на другом, накрытые грязным брезентом.... В итоге с сердобольным водителем сошлись на трехстах долларах с учетом, что в случае, если нарвутся на военный патруль откупаться будет Артем, а это еще минимум полтинник... Машина медленно пробиралась по узким улочкам, объезжая разрушенные строения, остатки блокпостов и едва плетущиеся грузовики с солдатами. Начинало светать. Только в свете первых лучей солнца Артем смог реально оценить масштаб разрушений. Почти вся прибрежная полоса лежала в руинах. Кое-где еще пылали пожары. На остатках домов копошились грязные от пыли и сажи люди, пытаясь спасти близких или свой нехитрый скарб. Армии на них было наплевать. Каждый спасался, как мог. Рукотворный конец света был намного страшнее любого природного катаклизма... Только когда покинули пределы Евпатории Артему стало немного легче на душе. Теперь все его внимание сосредоточилось на тяжелораненой жене. Она больше не приходила в сознание, а только тихо стонала. Каждый раз, когда стоны затихали, Артем внимательно приглядывался к подъемам грудной клетки, чтобы убедиться, что Оксана дышит и молил Бога и Дьявола не дать ей умереть. Машину сильно кидало на ухабах, но мужик старался ехать настолько быстро, насколько это позволяла дорога... Впереди блеснул огнями пост на въезде в Саки. Обнесенная бетонными блоками вышка ГАИ, два танка по бокам и с десяток машин, скопившихся в ожидании, что их пропустят. Рядом в свете фар бронетранспортеров солдаты возились с несколькими крытыми «Зилами». Даже невооруженным глазом было заметно, что приказ к бегству был получен совсем недавно... - Давай, поезжай! – нервно бросил Артем мужику – скажи им, что у нас раненая. - ...Я-то скажу, но, боюсь, вряд ли им будет до этого дело – открестился тот. Артем еще раз взял руку Оксаны, чтобы проверить пульс. За последние полчаса он делал это наверно уже раз двадцать, но сейчас пульса не было... …Она шла вдоль высокой плоской стены, прикасалась к гладкой поверхности и не могла определить то ли это хорошо отполированный металл, то ли темное стекло. Она остановилась и вдруг поняла, что это просто зеркало, но оно почему-то не показывало ее отражение. Оксана положила руку на стекло, желая проникнуть в него, но оно не пускало ее. И тут появился Он. В нем не было ничего страшного и пугающего. Она представляла его себе совершенно другим, но сейчас была точно уверена в том, что это именно Он. Оксана снова дотронулась до поверхности, но на этот раз рука слилась воедино с гладью стекла. И в этот же самый миг Он исчез, а она, наконец, увидела свое отражение. Еще через мгновение зеркало превратилось в пыль... - Нет!!! Дыши, умоляю!!! – закричал Артем. Ветровое стекло опустилось само по себе и он увидел шедшие из глубины степи прямо к машине фигуры. Это была еще совсем молодая пара. Свет фар упал на их лица и он смог рассмотреть длинные сине-розовые полосы на их шеях, напоминавшие рубцы от затянувшихся надрезов. - Она умирает...- едва слышно произнес Артем. Приблизившаяся к машине девушка, как бы, прочитав его мысли, ответила: - Я знаю, она уже умерла...Но теперь все будет иначе... Она сложила руки в замок и приказала в пустоту: - ...Открой глаза, посмотри на меня! По телу Оксаны пробежала судорога. Дрожь охватила лицо. Секунда...И веки действительно приподнялись. Рана в животе затянулась в мгновение ока. Появился и пульс. - Возвращайтесь в Евпаторию – сообщила девушка и, увидев мягко говоря обалделый взгляд Артема, добавила: - Теперь все будет иначе...совершенно иначе... Саки. 20 августа. 06 часов 11 минут. Кипчаки входили в город на редкость организованно. Никаких боев, никакого сопротивления…Внутренние войска и отряды морской пехоты федералов еще ночью оставили город. С падением Сак полностью открывался путь на Евпаторию, взять которую так же не будет составлять особого труда, особенно после легкой победы и бегства военных возле озера Сасык. А затем и весь степной Крым окажется под их властью. Часть местного населения, опасаясь бомбежек, уличных боев и зверств кипчаков освободила город от своего присутствия еще накануне вечером. Остались только те, кому бежать было просто некуда. Максим долго сомневался стоит ли ему покидать Евпаторию. С одной стороны, было жалко бросать обжитый дом и все имущество, с другой оставаться было небезопасно. Кто бы не вошел в город в близжайшее время, он был заведомо враждебен Максу. Военные сочтут его из-за характерной внешности одним из кипчаков и, в лучшем случае, посадят, те же припомнят нежелание предоставлять финансовую помощь и учавствовать в войне. Выбор пришел сам собой. Однако, Максим не смог проскочить Саки до того, как кипчаки вошли туда. Сперва задержался у старших братьев на окраине Евпатории, договариваясь о том, где и когда они встретятся в Симферополе, затем простоял больше часа на пропускном пункте. Несколько месяцев назад, когда прямо на глазах Максима чеченец-смертник на грузовике, набитом взрывчаткой въехал в казармы военной части, он считал, что конфликт только и ограничится подобными ударами. Военные кого-то расстреляют и будут квиты…Широкомасштабные боевые действия в этом некогда тихом и мирном уголке черноморского побережья казались не то чтобы маловероятными, а и просто фантастичными. Однако война набирала обороты. И плевать она хотела на чьи-то надежды и предположения. Это явственно было видно из происходящего на улицах Сак… Не успели кипчаки еще как следует укрепиться в городе, а уже монтировали на крышах бетонных домов ПЗРК «Стингер», маскировали во дворах орудия, одним словом готовились к затяжным боям. В центре города его самым наглым образом остановили: - Ты же вроде наш…Почему бежишь? Почему не помогаешь своим? – поинтересовался приземистый татарин в бронежилете, но без оружия. - Так ведь затея-то дохлая – Максима начинало раздражать столь грубое вмешательство обстоятельств в его планы. - Значит боишься, сука – почти дружелюбно заметили со стоявшего поперек дороги танка. - На, брат, возьми – Макс вытянул из кармана смятую пачку долларов и, отсчитав несколько купюр, протянул приземистому. Тот попросту проигнорировал деловое предложение разойтись по доброму и, обернувшись, приказал остальным: - Тяните его к бригадиру, пусть он с ним разбирается. Макс не особо опасался за свою жизнь. Он принадлежал к весьма влиятельному на полуострове клану. Его же преступление заключалось лишь в том, что он не горел желанием ввязываться во всю происходящую кровавую мясорубку. Так что опасения были весьма и весьма умозрительными – остаться в Саках до возобновления активных боевых действий. А в том, что рано или поздно они возобновляться Макс нисколько не сомневался… Бригадир кипчаков и по совместительству, как понял Максим, их духовный наставник оказался пожилым человеком с типичной внешностью. Только вместо национальных одежд на нем была форма цвета хаки, а довершали облик предводителя боевиков такого же цвета берет и длинная вьющаяся борода. Штабом они называли достаточно просторный автофургон, двигавшийся в центре колоны из бронетехники. - Ты отбился от рук, сынок – завел бригадир уже знакомую Максу песню - …ты оторвался от своего народа, нарушил законы наших предков, завещавших нам жить свободно на своей земле и карать всех неверных, покусившихся на нашу свободу. - Не сочтите за неуважение – перебил его Максим – но у нас была договоренность. Мы отчисляем Меджлису и продолжаем работать, не встревая в ваши игры… - Это было раньше – после минутного молчания напомнил бригадир – теперь же идет война и каждый мужчина должен взять в руки оружие и изгнать с земли своих предков неверных. Нам нужны люди. Наша сила в единстве и если мы будем вместе, то очень скоро завоюем весь Крым, который по праву итак должен принадлежать нам. - Да вы итак неплохо обходитесь – огрызнулся Макс – поди, турки и американцы помогают. Уж сильно много народа тут у вас по-английски шпарят. - Это инструкторы, а нам нужны бойцы. Максим закурил. Он, сперва, хотел спросить разрешения, но после секундных колебаний передумал: - Одни мужчины сражаются, а другие должны делать деньги, чтобы первым было из чего и чем стрелять. Вот так и я - пошел на компромисс Макс - Да и вообще – неужели вы думаете, что вам позволят захватить власть и отделиться? Это же смешно…Вас не признает даже собственный народ. Ответ запаздывал. Макс уже подумал, что ляпнул лишнего, когда усомнился в перспективности их предприятия. - Война не может длиться вечно – наконец ответил бригадир – и им придется с нами считаться, что же до мужчин, то ты, сынок, сможешь считать себя таковым только взяв в руки автомат. Максим теперь ясно понимал к чему клонит старик и это его взбесило. Идти вместе с кипчаками на Евпаторию у него не было ни малейшего желания: - Хорош лапшу вешать – уши уже прогнулись! – вспылил Макс – Мы-то с вами прекрасно знаем, что все эти красивые слова о свободе народа и земле наших предков – просто пыль в глаза. Вам платят бабки турки и Штаты и вы воюете, плюс мародерство, короче зарабатываете на хлеб с маслом, прикрываясь национальной идеей. - Никакого уважения к духовному лицу и просто старшему человеку…- разочарованно покачал головой бригадир, словно жестоко ошибся в добром друге. - Ну и что теперь будете со мной делать – расстреляете на площади, как предателя?! – чуть ли не криком бросил Максим. - Нет, молодой человек – бригадир жестом руки подозвал двух стоявших у дверей телохранителей – мы просто сделаем из вас мужчину, достойного своего народа и его славной истории… Евпатория. Улица Матвеева. 20 августа. 08 часов 26 минут. Россов со своим отрядом почти в пятьсот человек вошел в город, когда рассвело. Он уже не был майором внутренних войск, как и солдаты, шедшие с ним больше не были его подчиненными. Все они за эту ночь успели умереть и как бы родиться заново. Все они получили второй шанс, шанс на вторую жизнь. И теперь четко знали, что от них требуется. Каждый нес с собой по три-четыре ствола и оставшиеся боеприпасы… Россов шел во главе колоны, с ужасом взирая на то, что случилось с когда-то уютным курортным городком. Картины всеобщего разрушения и хаоса впечатляли своей трагичностью и масштабом. Страшная рана в его правом боку от взрыва гранаты больше не кровоточила и не болела – только изредка зудела, напоминая о шедшем заживлении…. Совсем рядом раздались крики, перешедшие в причитания. Возле груды, оставшейся на месте рухнувшего дома стоял мужчина лет тридцати. Его дрожащие, исцарапанные до крови руки все еще продолжали сжимать обломок кирпичной стены, а у ног из-под завала торчала маленькая ручонка, вцепившаяся в мягкую игрушку. Нежная детская плоть не выдержала натиска каменных глыб… Солнце словно раскаленный уголек все выше поднималось над бескрайней гладью моря. Россову вдруг показалось, что оно всходит сегодня значительно медленнее, чем обычно, чтобы не видеть и не дать увидеть другим весь ужас человеческого самоуничтожения. Оно отказывалось освещать эту землю… …Озверевшая, безумная толпа…Россияне, наконец, подали к пирсу два теплохода для эвакуации населения. Бежали все. Бежали, опасаясь быть растоптанными или еще хуже не успеть покинуть город, став пищей для гнавшейся за ними смерти… Худенькая девчушка лет десяти из последних сил рванула вперед, видно в попытке найти разделенных толпой родителей, но внезапно споткнулась и была тут же раздавлена стремящимися к выживанию людьми. - Или не людьми? – подумал Россов – Жестокость? Нет - реальность. Ему вдруг показалось странным, что после всего пережитого в его душе еще осталось место для жалости и сострадания, а еще удивило, что только русские пытались оказывать хоть какую-то помощь несчастным людям. Центральная часть города выглядела совершенно иначе. Здесь, видимо, люди абсолютно не ведали страха и паники. Строили баррикады, переворачивали машины. Два трамвайных вагона перегородили улицу Токарева. Несколько российских моряков затаскивали на балконы близлежащих домов мешки с песком, устанавливали пулеметы. Заправляла всем девчонка лет шестнадцати-семнадцати в когда-то бежевом, а теперь перепачканном грязью платье и парень с девушкой не на много старше ее с кровавыми полосами на шеях. Россов почему-то был уверен, что в свое время эти раны стали смертельными. - Раздайте им оружие! – по старой привычке скомандовал он. Солдаты стали щедро делится с людьми принесенными стволами. Россов, внимательно приглядываясь, подошел ближе к руководившей девчонке. Теперь у него не оставалось сомнений, что второй шанс получил не только он со своими людьми. - Видать, прибыло подкрепление – заявил парень со шрамом на шее, приветствуя солдат – меня зовут Андреем, точнее звали…А вы выглядите прямо-таки неважнецки. - Так смерть никого не красит – парировали в ответ. Евпатория. Улица Перекопская. 20 августа. 11 часов 30 минут. Замок в двери их деревянного домика был выломан, причем достаточно грубо. Необходимо было отдать должное спешно покидавшей родные места хозяйке дома, у которой они снимали жилплощадь. Она не взяла ничего из их вещей. Только матрасы с кроватей, которые и без того были ее собственностью. Все утро прошло для Артема как в тумане. Загадочное воскрешение жены, руины города, давка на пирсе и, наконец, эти странные люди, строившие укрепления в центре. Он больше не боялся смерти, точнее не особо ее боялся. Артем обнял Оксану: - Что бы ни случилось – мы вместе… у нас достанет сил… Он вдруг подумал, что странно ожидать страсти от измученной женщины, несколько часов назад стоявшей одной ногой в могиле, а может быть даже двумя. Ожидать страсти в этом бревенчатом сарае, который и домом-то назвать было сложно. Где горел свет и единственным подходящим местом для любви, не считая продавленных металлических сеток кроватей, был стол, который предварительно необходимо очистить от осколков разбитого стекла. Когда в любую секунду могли войти и убить. Странно при таких обстоятельствах ожидать страсти… Но он ошибся… … Потом Артем, по всей видимости, заснул на узком столе, на перепутанной одежде рядом с Оксаной, которая каким-то чудом тоже поместилась вместе с ним. Они лежали рядом, и больше всего на свете Артему хотелось, чтоб если ему все же суждено было принять смерть в этом адском городе посреди чужой войны, то пусть вошли бы и застрелили прямо сейчас. Пока не вернулась способность ощущать боль и страх. Но выстрела не было. Боль и страх возвращались… - Как я разошлась, когда ты прижимал меня к себе! Как я разошлась! – сладко прошептала Оксана. - Мы уедем отсюда, как только представится такая возможность – словно не расслышав ее слов, сказал Артем. - Нет. Мы должны остаться и помочь этим людям защищать город. Такова цена моей жизни, - уже громче, но абсолютно спокойно ответила Оксана, - Мы не должны бояться. Мы должны победить свой страх. - …Победить страх… - задумчиво произнес Артем, - Ты считаешь, что это возможно – победить страх? Вся Евпатория превратилась в логово страха. Все бояться, а мы что не люди? - Но те же на баррикадах преодолели его, - возразила Оксана. - Не знаю… не знаю, - Артем старался изо всех сил бороться с поглощавшей его апатией. – Таких, как они мало, а кипчаков тысячи. Если они войдут в город, то просто сметут эти смехотворные укрепления гусеницами своих танков. Опять бессмысленные жертвы… Оксана сползла на пол в поисках одежды: - Скоро, очень скоро с нами будет армия. Никто не в силах остановить ее – даже кипчаки. - Армия? – Артем злорадно усмехнулся, - о какой армии мы говорим? Об Украинской, которая отступила к Симферополю или о НАТОвских миротворцах, которые сюда никогда не сунуться? Евпатория. Улица Фрунзе. 20 августа. 12 часов 19 минут. Еще никогда Андрей и Светка не были так близки по духу. Это выглядело удивительным, но смерть сблизила их. Однако более удивительным выглядел факт внезапного единения оставшихся на развалинах людей. Андрею показалось, что после бегства всех слабых духом город стал намного чище. Теперь с ними на баррикадах остались только те, кто действительно заслуживал лучшую судьбу. Они работали, не покладая рук, и их похоже совсем не смущало присутствие рядом живых мертвецов. Важна была только главная цель – отстоять свое право на жизнь. Остальное становилось как бы второстепенным, отходило на второй план. Панический страх остался лежать поверженным на полуразрушенных улицах и это уже немаловажно… Девчонка, которая называла себя Юлей, привела не желавших спасаться бегством ментов из местного РОВД и отряд ополчения, состоявший исключительно из татар. Андрей не стал особо задумываться, чем и как она их вдохновила. Главное, что ряды защитников пополнялись с каждым часом. Людей набралось уже больше тысячи плюс несколько сотен бывалых солдат, которых привел майор с разорванным боком. Единственное в чем был недостаток так это в хорошем мощном оружии и боеприпасах. Андрей не знал смогут ли они выстоять, но почему-то искренне верил Юле, обещавшей, что армия на подходе. Однако каждый раз, когда речь заходила об этой самой армии, она категорически отказывалась уточнять какие-либо детали. Вместо этого проклинала подонков, в свое время зверски изнасиловавших ее и оставивших умирать. Что ж, насчет армии ей было видней, ведь она гораздо дольше Андрея жила вне законов жизни и смерти. - Мы будем вместе, когда все это закончится, - Светка подошла сзади и обняла его за плечи. - …Вечность… - согласился с ней Андрей, - Я много перебирал девчонками, но ты поистине самый счастливый лотерейный билет, который выпал мне за мою недолгую жизнь. - Эти твари будут здесь завтра на рассвете, - уверенно сообщила Юля, - удержаться, пожалуй, не сможем, а вот остановить их – вполне. Она не без гордости оглядела наполовину достроенные укрепления. - Может и остановим, если нас раньше с воздуха не накроют, - скептически заметил Россов, - по радио сообщили , что город пуст. Все население заранее эвакуировано, а войска выведены. Думаю, если кипчаки займут Евпаторию, военные сровняют нас с землей ковровыми бомбардировками… - Как же это бездарно! Тут ведь уйма народа, - возмутилась Светка. - А им какое дело?! – добавил Россов. - О, это вы?! – ничуть не удивился Андрей, завидев Артема с Оксаной, шедших к ним со стороны проспекта Ленина, - я был уверен, что вы тоже придете. - Чем можем быть полезными? – невесело ухмыльнулся Артем, ставя на тротуар набитые вещами сумки. С этими сумками он выглядел весьма нелепо среди вооруженных людей, строивших баррикады. - Пока не знаю… но уверен – работа найдется, - обнадежил Андрей. - Нам бы штук пять пушек, а еще лучше ракетницу, - мечтательно промычал Россов. - Будут вам ракетницы, - расщедрился отвлекшийся от работы русский матрос, - ночью за нами подадут вертушки… - Что ж… - протянул Россов, - было приятно с вами поработать… Значит улетите? - Кто улетит? Мы что ли? - притворно обиделся матрос, - русские не бросают в беде братские народы. Мы захватим вертолеты. Тогда у нас будет поддержка с воздуха. - А трибунал? – изумился Россов. - Победителей не судят, как, впрочем, и покойников - матрос сплюнул под ноги и потащил куда-то канистры с бензином… Саки. 21 августа. 03 часа 51 минута Максим проснулся от звуков, сопровождающих снятие большого числа вооруженных людей с места – ругани, металлического лязга, моторного гула. Полежал несколько минут, приходя в себя, и, наконец, вылез из душного брюха бронетранспортера на свежий утренний воздух, огляделся и устроился на броне рядом с приземистым в бронежилете, остановившим его накануне. - Попытаешься бежать – расстреляю на месте, - как бы между прочим уведомил тот-… Кстати, тут какая-то фигня с дозиметром. Спроси у немца. У него наручный, вмонтированный в часы… Максим на четвереньках пополз к усевшемуся на башне немецкому журналисту, который должен был снимать документальный фильм для своей телекомпании об успехах кипчакских экстремистов. - Сколько едем? – поинтересовался Макс, разглядывая часы-дозиметр. - Цен, - немец для верности два раза выбросил пятерню. - И все цен минут на часах… мортлих? - Яа… Яа, - подтвердил журналист. Максим подумал, что если бы действительно было «мортлих», - немец умер бы, по меньшей мере, хундерт раз. Цифровое табло зашкалило за несколько десятков тысяч рентген. При такой радиации человек сгорал на месте, как высохший лист в пламени костра. - Часы электронные тоже у всех вырубились, - отозвался откуда-то сзади приземистый, - И вся электроника, включая японские радиостанции. Говорю же – фигня какая-то! Макс посмотрел на свои дорогие механические часы, но они по-прежнему продолжали исправно отсчитывать секунды. Он кинул взгляд на пространство вокруг. На блестящую в лучах восходящего солнца узкую песчаную полосу вдоль берега, на залитое светом озеро с другой стороны и ему вдруг стало неимоверно тоскливо. - Все, что должно было произойти сегодня – ничто, по сравнению с… С чем? Максим долго думал, но так и не смог четко сформулировать мысль. Он обернулся на приземистого, который угрожал ему и подумал, что, пожалуй, обещание физической расправы как нельзя лучше дисциплинирует новичков в канун их первого сражения. - А может и не убьют сегодня, - тихо произнес Макс, - дилетантам ведь зачастую везет. Он, конечно, мог спуститься в салон БТРа, взять автомат, застрелить ненавистного надсмотрщика, спрыгнуть и затеряться среди домов. Но кто его ждет в разрушенном диком городе? Его путь до первого военного патруля. Они предусмотрительно выкололи ему татуировку на шее – отличительный знак их воинства – теперь ты сможешь нормально жить лишь в том случае, если мы победим, - сказал тогда бригадир. Оспаривать это было бессмысленно. Казалось, все вокруг дышит ненавистью. Проще было заставить людей не дышать, чем перестать ненавидеть друг друга. Немец что-то пролепетал на своем, указывая рукой на величественный памятник победителям фашизма, возвышавшийся над побережьем. - Яа…Яа… - согласился Максим, решив, что им вряд ли кто-то когда-то поставит памятник… Евпатория. Улица Демышева 21 августа 8 часов 58 минут . - Едут, - злобно выдавил Россов, устанавливая на подставку снайперскую винтовку. Артем приник к биноклю. С крыши дома, где они находились, вся центральная часть города была как на ладони. Россов нажал на гашетку. Выстрела не было, только тихий мелодичный свист… Один из кипчаков, ехавший на кузове грузовика позади шедшего первым танка, еще нес к губам дымящуюся сигарету, однако на месте сердца по камуфляжу расплывалось темное пятно. Россов приглашающе махнул головой. - Да нет, спасибо, - растерянно промямлил Артем, косясь на оптический прицел винтовки. Сзади по пожарной лестнице поднялся Андрей: - Бог в помощь, ребята… Но шли бы вы отсюда, пока не подстрелили. - Воистину в помощь, - пробормотал, не отрываясь от прицела, Россов, - Второй! Андрей махнул рукой Артему: - Пошли, скоро начнется… Россов снова спустил курок: - Три… Скоро будут вертушки… Немного почешут ракетами этих скотов. - Спасибо россиянам, - согласился Артем, - не ахти какая помощь, но хоть с воздуха сможем их достать. Он вспомнил, как издевались кипчаки над пленными солдатами, заставляя бежать, а потом, догоняя страшной газовой струей из огнемета и человек превращался в бегущий живой факел, а затем в зловонный спекшийся, сочащийся черной влагой мешок с торчащими костями. Они упивались реализацией своего охотничьего азарта. У Андрея, Артема и этого майора все было иначе. Их азарт был на порядок выше, ведь идти приходилось на противника численно раз в пять превосходящего их силы. - …Четыре! – радостно заерзал Россов. Ему видимо казалось, что он в тире. Андрей поднял голову. Солнце слепило глаза. Ультрафиолетовые лучи, словно стрелы, проникали сквозь редкие облака, стремясь дать жизнь, либо принести смерть. Солнце… Жемчужина неба и надежда для всего живого… Как любой лидер, оно стремилось к вечной власти, даже не помышляя о закате. Но он случался каждый день, из чего следовало, что существовала власть и законы более высокого ранга. Это зрелище всегда привлекало внимание человека, притягивало его. Живя в искусственном мире, люди каждый раз поражались великолепию мира живого. Из века в век, наблюдая восход и закат, они верили в продолжение жизни, уже не задумываясь, что вера – дело привычки… Евпатория. Проспект Ленина 21 августа 09 часов 14 минут - Много душ загубил? – ехидно оскалился Макс на запрыгнувшего на БТР паренька в каске. - Дело прошлое… Кто считал? – отмазался тот. Приземистый в бронежилете уже минут двадцать делился впечатлениями, как они грабили и убивали в захваченных селах. Максим старался не слушать, считая про себя патроны, которыми наполнял обойму. В то время как патроны заканчивались, язык рассказчика, похоже, не знал усталости. Ничего не соображающий немец, просто водил видеокамерой по сторонам, снимая длинные ряды разрушенных строений, сломанные деревья и уходящую в необозримую даль колону кипчаков. Издалека донесся раскатистый гул. - Вашу мать!!! – громко выругался кто-то сзади. Макс поднял голову и увидел быстро приближающийся к ним вертолет. Он летел как-то боком, скачками, словно пилот был пьян или ранен. - Необученная сволочь, - определил парень в каске, - Интересно, куда это вся армия подевалась? – и в ожидании ответа уставился на Максима, как будто тот мог это знать. Вертолет попытался обстрелять колону. С первого раза у него не очень получилось. Ракета улетела далеко вбок, разрушив доселе не тронутое здание пансионата. Вертушка пошла на второй круг. Ничуть не растерявшиеся кипчаки открыли шквальный огонь из зенитных орудий и пулеметов, на миг заслонивший вертолет, но уже в следующую секунду его зеленый фюзеляж появился почти прямо над колонной. Одна ракета вдребезги разнесла «Джипп» с установленным на крыше крупнокалиберным пулеметом, а другая сорвала башню с шедшего впереди танка. Кипчаки продолжали палить изо всех стволов. Вертолет дернулся и через мгновение, объятый пламенем, врезался в недобитый танк. Колона остановилась на пересечении с улицей Фрунзе, которая от края до края была перегорожена баррикадами из автомобилей, бетонных брусков и плит. Впереди возвышались два трамвайных вагона. Баррикада была пуста. - И это все? – нервно улыбнулся паренек в каске, - А где армия, где ополчение? - Первый накрылся, отбегался уже… - прокричал в рацию приземистый, найдя нужную частоту, - …ану давайте сюда что-нибудь тяжелое… лучше Т-84. Импортные дальнобойные радиостанции по-прежнему не работали, портативные же коротковолновые функционировали с большими перебоями. Кипчакам это очень не нравилось… Мимо, гремя гусеницами, по трамвайным путям промчался новенький танк, чтобы стать во главе колоны… Синяя с четкими очертаниями туча прикрыла солнце. Деревья вдоль проезжей части, как по команде, склонились влево. Скрытое солнце оплавило края тучи, вставило ее в светящуюся золотую раму. Некая укоризна почудилась Максиму в нахмурившихся небесах, внезапном сильном боковом ветре. Из близлежащих руин глухо ударил пулемет. БМП, остановившаяся следом за бронетранспортером Макса внезапно покрылась сиреневыми огнями – это отскакивали пули. Но некоторые пробивали легкую броню. В корпусе появились рваные дыры. Колона зашевелилась. Техника пошла врассыпную. Толпы кипчаков бросались в разные стороны, ища удобные позиции. Теперь Макс смог правильно оценить их количество. К пулемету-первопроходцу тем временем подключились другие. Развалины по разные стороны от баррикады вмиг ожили. Стреляли, как определил Максим, в основном из легкого стрелкового оружия. Несколько кипчаков, не успев занять надежные укрытия и открыть ответный огонь, упали на мостовую, сраженные пулями. Многие залегли под защитой техники… - Ты что на тот свет хочешь раньше времени? – заорал на Макса приземистый, стаскивая его с борта БТРа. Из-под колес к ним подполз парень в каске: - Не, ну, это вообще!… Видел-видел, но такого! Там… - смолк не в силах объяснить. - Принесли ключи от города? - Нет, там… - Военные ядерную бомбу оставили? - Там труп, - наконец нашелся парень. - Ты смотри-ка, какая редкость! – ехидно воскликнул приземистый, - Особенно для наших мест. Лично я последний труп видел лет десять назад. - Он живой, - не унимался парень, - и не совсем труп… Максим тоже выглянул из-за броневика. Пилот рухнувшего несколько минут назад вертолета весь в ожогах и с оторванной рукой, как ни в чем ни бывало, выбирался из обломков. Макс сам не заметил, как раскрыл рот от удивления. В это время ведущий танк дал два залпа по трамвайному составу, мешавшему подобраться к баррикаде. Первый снаряд разнес вдребезги салон правого вагона, второй разделил поезд и опрокинул его. Танк с ревом устремился в сторону заграждения. Кипчаки дружно ударили из всех стволов. Грохот стоял неимоверный. Башня бронетранспортера над головой Макса повернулась. Затарахтел спаренный пулемет. Вниз полетели раскаленные гильзы. За спиной заработали минометы. Кипчаки уже подгоняли к перекрестку четыре самоходных пушки… - Еще минут десять, - подумал Макс, - И от обороняющихся и мокрого места не останется. Он выглянул из-за брони и для приличия пару раз нажал на курок автомата. Пули ушли в пустоту. - Главное не высовываться, - напомнил себе Максим, снова оказавшись под прикрытием БТРа… Люди, с таким усердием воздвигавшие баррикаду, теперь засели в окрестных руинах и использовали ее только для того, чтобы не подпускать тяжелую бронетехнику, но кипчаки все ближе и ближе подбирались к рубежу… Юля заметила его сразу, зигзагообразно и стремительно перебегающего от стены к стене, но уложила только с третьей очереди. - Вот и отомстила одной мрази, которая меня изнасиловала… Узнала ведь, хоть столько времени прошло, - похвасталась она Андрею, сидевшему с гранатометом у соседнего окна полуподвала. Так как они находились на уровне земли, достать их снаружи было практически невозможно. Танк вновь ринулся на баррикаду. Андрей выждал, пока он поравняется с прорезью окна, вздохнул и выстрелил… Боеголовка вошла точно в правый бензобак. Стальная махина переломилась пополам. Пламя взрыва брызнуло во все стороны. - А вот теперь линяем! – радостно завопел Андрей, - Мы выдали свою позицию и скоро… Но закончить не успел. Что-то ослепительно яркое ударило по глазам, сметая стены вокруг… Евпатория. Улица Демышева. 21 августа. 10 часов 27 минут. Россов покинул свое укрытие только когда его заметили. Теперь стоило нескольким вооруженным кипчакам обойти дом сзади, подняться по пожарной лестнице, как до этого сделал Андрей и с опьяненным чужой кровью снайпером было бы покончено. Улица Фрунзе была разрушена до основания. Кое-где руины имели красный оттенок. Видно добрая половина защищавших город нашла под ними свое последнее пристанище. Кипчаки тоже понесли значительные потери. Вся проезжая часть была усеяна их трупами. Тут же догорали два танка, самоходное орудие и еще с дюжину единиц различной техники. Казавшаяся некогда неприступной, баррикада сейчас напоминала пробитое в нескольких местах бесформенное нагромождение бетонных фрагментов и смятых машин. Произошло именно то, чего Россов так опасался и о чем еще с самого начала предупреждал. Кипчаки не поленились сделать крюк по городу, обойти укрепленные улицы со стороны железнодорожного вокзала и зайти в тыл к оборонявшимся. Силы и их вооружение были слишком не равны. Россов мог только догадываться, что стало с выжившими защитниками. Самым вероятным казался вариант, что они отступили в сторону моря и попытались закрепиться в районе центральной набережной и улицы Пушкина. Именно оттуда доносился грохот продолжавшегося боя. Россов обернулся. Прямо над крышей, где он стоял, завис вертолет, отгоняя потоками воздуха от винтов клубы дыма, поднимавшегося снизу. На его хвосте были российские опознавательные знаки, а в следующее мгновение Россов смог рассмотреть в кабине лицо Артема: - Шел бы ты отсюда, пока не подстрелили, - крикнул тот - Давай залазь! Бывший майор внутренних войск запрыгнул в салон. Внимание Россова привлекла торчащая возле штурвала панель с красными кнопками. Он вспомнил, что к крыльям вертолета прикреплены ракетные установки. Этого было вполне достаточно, чтобы кипчаки надолго запомнили этот день, если бы… Если бы кто-то - он или Артем умели как следует управлять вертолетом. Корпус тряхнуло. Россов подумал, что винт сейчас улетит без вертолета. Артем прошелся по тумблерам, включая все, что только можно было включить. Он словно окаменел, - глаза на приборной панели, руки на штурвале. - Почему все время летим вверх? – удивился Россов, протискиваясь в кабину. Земля исчезла внизу, как будто и не было никакой земли. Пытаясь выровнять машину, Артем навалился на штурвал. Вертолет клюнул носом, скорость резко увеличилась. Постепенно Артем отвоевывал свою бессмертную душу, у страха, побеждал непреодолимое желание бросить штурвал, зажмуриться, зажать уши руками и просто ждать, когда все это закончиться. Это была новая – по ту сторону ничтожества жизнь… Артем резко повел штурвал вправо, не без лихости развернулся. Чем решительней и бесцеремонней он обращался с вертолетом, тем подчиненнее, податливее он становился. Артему показалось, что он открыл некий закон – миром правит наглая некомпетентность… Промелькнули какие-то крыши… Вертолет начало трясти. - В нас стреляют. Надо ударить ракетами по этим гнидам, - предложил Россов. - Слишком много от меня хочешь, - я только научился шевелить штурвалом, - гаркнул ему на ухо Артем. - Вдоль улицы, снижайся, - как бы не расслышал Россов. Внезапно Артем увидел стремительно несущиеся на них крыши домов, скопление бронетехники, толпы людей, услышал частые хлопки. Железный пол под ногами странно задергался.. - Стреляй! – завопил Россов, - Стреляй, твою мать… Собьют! Оторвав правую руку от штурвала, Артем рванул предохранитель с панели управления ракетными установками. В следующее мгновение стены домов, танки, БТРы, люди внизу взлетели в воздух. Крыши над зданиями захлопывались, как книги, проваливались внутрь, взметая облака пыли. Артем резко взял штурвал на себя. Вертолет рванулся вверх, едва не врезавшись в здание дельфинария. - Разворачивайся, - крикнул Россов, - Я все-таки почешу эту сволочь из пулемета. Пока Артем разворачивался для нового захода, Россов перебрался на место стрелка, пристегнулся карабином к стальной перекладине, чтобы не выпасть, раздвинул бронированные двери салона и высунул наружу дуло пулемета… Россов палил во все, что имело несчастье попасть в его поле зрения. При этом отнюдь не молчал. Такой чудовищной, изощренной, насыщенной ругани Артем доселе не слышал. Когда зашли на позиции кипчаков в пятый или шестой раз ракеты закончились, да и ответный огонь с земли стал значительно слабее. Топливо было на исходе. Где-то над головой натужно ревел винт, плевался искрами и дымовым шлейфом простреленный двигатель. Артем все еще не мог поверить в случившееся с ним. Человек, который первый раз в жизни видит вертолет садится за штурвал и летит атаковать позиции противника… Он никуда не врезается, не падает и даже изрешеченная машина по-прежнему находится в воздухе, как бы издеваясь над всеми возможными пределами везения. Возможно царившая вокруг атмосфера всеобщего безумия активизировала внутри Артема дремавшие доселе механизмы знаний и возможностей или, скорее, чья-то невидимая рука поддерживала его все это время, защищая от смерти и давая возможность сделать свое дело… Трасса Евпатория – Саки 21 августа 19 часов 23 минуты Теперь их было только трое. Артем, Светка и Россов. Из тех, кто защищал город в живых осталось не более четверти. Но кипчаки все же отступили – слишком значительные потери они успели понести к тому времени. Андрея и Юлю так и не смогли вызволить из-под завала до того, как военные нанесли мощнейший бомбовый удар с воздуха, окончательно сровняв Евпаторию с землей. Оксана погибла, когда прямо у нее под ногами взорвался минометный снаряд. Артему даже не осталось ничего, что можно было бы похоронить… Чуть поодаль стоял Макс. Сперва он не осознавал, что именно побудило его перейти на сторону защищавшихся. Сейчас же, точно знал – его место именно здесь. Все остальное было неважно. - Крым наш!!!– завопел Россов, передернув затвор автомата и для острастки пальнув в воздух. Максим без всякой обиды посмотрел на него. Многотысячная толпа за их спинами одобрительно загудела. Трудно было сказать, сколько их. Десять, двадцать, тридцать тысяч…Казалось, что здесь собралась чуть ли не половина бессмысленно погибшего и теперь воскреснувшего населения города. Их действительно было очень много… Далеко не все были вооружены, но сейчас это не имело решающего значения. Их было много и каждый из них уже единожды пережил смерть… Русские, украинцы, белорусы, татары. Перед смертью все были равны, так же как и перед ее угрозой. Их столько столетий стравливали друг с другом иностранные политики и иуды от своих, даже не объясняя, что именно они должны делить – общую землю или общие корни…Теперь же делить им было нечего… Глотая слезы, Артем запрыгнул на трофейный «Джипп», вставил ленту в приемник пулемета и вцепился побелевшими пальцами в рукоятку оружия. Толпа медленно двинулась на виднеющиеся вдалеке порядки боевиков… …Кипчаки стояли в несколько рядов, растянувшись широкой полосой на подступах к Сакам. Впереди танки и броневики, за ними обвешанные оружием люди. - Ни х…я себе! – озадачено выругался приземистый, разглядывая в бинокль приближающиеся гигантское скопление людей – Где они набрали столько народа?! - Это не человеческая армия – просипел испуганный турок, принявший бразды правления после смерти бригадира – Мы бессильны…Аллах отвернулся от нас – он сперва медленно, но затем быстрее стал отступать к своей машине. Бегство нового руководителя было очевидным. - Поздравляю! Ты только что получил повышение – паренек в каске мрачно обратился к приземистому. - Сам вижу… Толпа надвигалась как колоссальная океанская волна на прибрежный волнорез. Где-то далеко на горизонте полыхал кровавой лентой закат, заливая степь неровным блеклым светом. - Саки нужно удержать любой ценой! Не щадить никого – ни военных ни гражданских! – прокричал в мегафон приземистый. - Вот гаденыш! – он со злости двинул ногой колесо БТРа, завидев шедшего впереди с гранатометом Макса – Довоспитывались на свою голову! …«Джипп» ехал медленно, чтобы не отделяться от основной массы наступавших. Слезы на щеках Артема успели высохнуть под порывами теплого южного ветра. Осталась только дикая ненависть и решимость в глазах. Он уже четко различал боевые порядки кипчаков. Ну что ж – он умрет, но сперва отправит на тот свет с десяток этих уродов. Когда до соприкосновения оставалось не более двухсот метров, Артем вдавил гашетку, поливая броню выдвинутых на передний фланг танков, свинцовым дождем. Толпа расценила это, как сигнал к атаке и бегом устремилась на кипчаков. Навстречу тысячам бегущих людей полетели мины, ракеты, снаряды, пули, все то, что человечество изобрело для уничтожения себеподобных. Десятки, сотни падали замертво, но это не останавливало остальных, а наоборот вызывало в них еще большую ярость. Толпа острым клином врубилась в шеренги боевиков. Все смешалось в кровавом круговороте схватки… Артем на «Джиппе», как на коне проскочил в промежуток между танками и с разгона вошел в самую гущу кипчаков, не переставая стрелять. Где-то у него за спиной бежал Россов, паля от живота и страшно матерясь, Макс заталкивал в ствол танка деревянный брусок, а Светка, запрыгнув на БТР и раскрыв крышку бензобака швырнула внутрь горящую бутылку, взлетев на воздух вместе с ненавистной машиной. Артем не знал, скольких он уложил и скольких не успел. Первые две пули попавшие в ногу и бедро он практически не почувствовал, продолжая вращать стволом пулемета, извергавшего пламя. Слишком велика была концентрация адреналина в крови… Лента закончилась. Артем понимал, что сменить ее ему не удастся…Струя из огнемета сбила его с кузова, опалив лицо. Он уже ничего не видел, но искренне надеялся, что бой продолжается. Надеялся, пока новая струя пламени навечно не воссоединила его с Оксаной… Россов так долго торчал на открытом месте, что сам не переставал удивляться, что до сих пор жив. Прорвавшись в тыл к кипчакам, засев за бочками с горючим для техники, он вносил свою лепту в общую победу. Победу над теми, кто перешагнул через человеческие жизни. Победу над смертью. Победу над собственным страхом…