Я уйду, как тьма других, в никуда, во тьму. Не ропща, покорно тих я конец приму. Но улыбка на губах всё же промелькнёт, что мой никудышный прах в ад не попадёт. Он в бетонном сундуке будет долго преть. Это лучше, чем в аду на костре гореть. Здесь кладбищенский приют сплошь – один бетон. Технарю такой уют хаять не резон. Склеп, хотя и твердоват и пространством мал, буду я ужасно рад, что сюда попал. Над могилою простор, синева небес. По бокам и спинам гор бродит редкий лес. За мошавом впереди каменный карьер. За дорогой – харедим. С них бы брать пример: в Бога верят и живут, как во все века. И традиции здесь чтут, и шалят слегка. Потому у них, у всех полон дом детей. Делать их – совсем не грех! – Бог призвал людей. Жаль, что я не хареди, этого не знал. Сына с дочкою родил только …и завял. А теперь уже, когда метронома счёт сводит в сумму все года, вижу недочёт. Оттого на сердце грусть, злая, как напасть. Старикашка – я боюсь в страшный ад попасть.