Невесомые тают картины под колесный глухой перестук, я дремлю и оскомной рутины жгу стога за верстою версту. Тридцать первое тоже сгорает так неспешно-вольготно-легко, так становится Новым, без края, год за годом в полях за окном. По железной волне проплываю, полагаясь на волю её: пусть несет от вороньего грая и к счастливому мысу прибьёт.