Настойчивость закончилась внезапно. Я как-то сразу сдулся и обмяк. В стакан со льдом немного водки капнул, Сказал себе какой же я дурак! Придумал некий штамм любовной неги, Как вирус в арсенале ЦРУ. Хорош барбос. Ни дать не взять,- Онегин, Пойду на баррикады и умру. Я улыбаюсь холодно и криво, Припоминая все свои звонки. Мне не хватило ядерного взрыва, Чтоб воссоздать тепло её руки. Из хаоса рождаются кристаллы. Так остывают твёрдые тела. Тогда я был расплавленным металлом, Теперь осколок битого стекла. Во рту катаю маленькую льдинку, Вода должна принадлежать песку. Ни сладости в ней нет и не жиринки, Но всё-таки приятно языку. Ему давно умерить пыл приспело. Познает мир умеющий молчать. О, бледный всадник в одеяньи белом, Скорей сними последнюю печать! Глотнул ещё. И всадник мне ответил Коня уздой железной осадив, -Я снял уже, а ты и не заметил, Не слабый у тебя аперитив! Вдруг вспомнились прекрасные моменты, Проплыв перед глазами вновь и вновь. Всё так и есть.

Впервые так печёт жара извне, А изнутри любовь сжигает сердце. Иду я к морю, прячусь в глубине, Куда-нибудь от этой боли деться. Она, как тень, преследует меня, Скользит по дну, охватывает с флангов. Я здесь опять на линии огня, Пока дышу, хотя и с аквалангом. Пытаюсь сопоставить, оценить Все"за"и"против",чтобы зря не грезить. Хотелось бы ещё чуть-чуть пожить, Но воздуха всего минут на десять. Рвануть сейчас загубник изо рта И струйки пузырьков отправить к свету. Упасть на дно, и досчитав до ста, Покинуть море, сушу и планету! На яхте парус, словно белый флаг, Страховочный канат сжимает пояс. Друзья пьют пиво, им жара-пустяк, И тянут вверх, немного беспокоясь. Вытаскивают на борт ,как улов. Раздевшись, я смотрю на побережье. Прочувствовав всю силу вечных слов,- Любовь жива, пока жива надежда.

Любовь ушла в глубокое подполье, Решив не лезть до срока на рожон. Заточены осиновые колья Для тех, кто в зеркалах не отражён. Кто, оседая в сердце, словно в травах Дождём, озеленившим сухостой, И в снадобьях искусен и в отравах, Для всякого имеет свой настой. Сверкает снег. Моей светобоязни Уже не скрыть на ледяном ветру. Глаза слезятся, словно я на казни И сам вот-вот от ужаса умру. Настойчиво метель толкает в спину, Как мужа подгулявшего жена. И шепчет в ухо, - я тебя покину, Лишь расскажи, где прячется она. Неужто ты готов прожить изгоем Лишаясь тихо разума и сил? А я в ответ ей лепечу про Гойю, Про то, как Каэтану он любил. А что ещё поведать мог бы стуже? Пароли, явки я не знаю сам Зрачки от света пристальней и уже. В них только вера. Вера в чудеса. Ожег от разговора на морозе В тепле краснеет и слегка саднит. Один я в доме. У окошка роза В зеленый креп, одетая, стоит.

Я купил НЕСВЕЖЕЕ на рынке, В этот день не ладились дела. Пригласил друзей на вечеринку, Но любовь к изыскам подвела. Собирался приготовить нечто, Много разной снеди в дом принёс От кутюр. Но не об этом речь-то, Дух НЕСВЕЖИЙ раздражал мне нос! Так воняет гиблое болото, Или на вокзале туалет. Чтобы у гостей не вызвать рвоту, Завернул НЕСВЕЖЕЕ в пакет. Ну а после анекдотов старых, Про ГАИ, таксистов и бомбил И опустошенья стеклотары, Вовсе про НЕСВЕЖЕЕ забыл. А когда закуску всю, до крошки Подмели, на кухню я пошёл. Там НЕСВЕЖЕЕ сидело, свесив ножки На столе.

Мне уютно в этом мире, Нужно ведь совсем немного, Чтоб тянулась от квартиры К морю ровная дорога. Вечный мой аккумулятор, Я ж как кролик из плейбоя, И не клятый и не мятый, Заряжаюсь от прибоя. Здесь энергии хватает, Загорают спины, лица. Потому девчонки тают, Что готов ей поделиться. Хватит всем, дойдём до точки, Нынче солнце дало жару! Растянувшись на песочке, Глажу гриф своей гитары. Фрукты и вино в корзине, Что ещё для счастья надо? Вместо копоти бензина,- Бирюзовая прохлада. Неприступность и унылость Смыты начисто потопом. Где ещё, скажи на милость, Можно так рукой по попам? Зайчики в очках, на коже… Или это тот же кролик? Ничего себе, похоже! Привыкаю к новой роли.

У всякой пули цель одна, Не промахнуться по мишени. И в этом боль и глубина Простых и чистых отношений. Вот так же хочется порой Коснуться трепетного тела, Но где та грань между игрой И глупой смертью под обстрелом? Где начинается отчет Любви, что тенью промелькнула? Ведь время больше не течет, А рвется пламенем из дула. Весь Мир вращается вокруг Свинца в латунной оболочке, Успев оцепенеть от вьюг И выгнать на деревьях почки. Взведен курок давным-давно, Но только пирамидам Гизы, Быть может, видеть суждено Падение горячей гильзы.

Зальются тучи горькими слезами, Расправит ангел крылья над землей. Горят огни свечей под образами, Самвел, зачем ушел ты в мир иной? Тебе бы жить сто лет, не зная боли, Перебирая четки светлых дней, Но часто смерть выигрывает в споре За жизни тех, кто нам всего нужней. Припев: В небе молнии зигзаг, Капли хлещут по лицу. Мы с тобой через овраг Босиком бежим к отцу. В окнах тусклый огонек, Чай горячий на плите. Мне сейчас, хоть на часок Времена вернуть бы те. Белеет Церковь на холме высоком, А у стены букеты свежих роз. Такой простор, что не окинешь оком, Родители!

У Смерти много паспортов И нет проблем с шенгенской визой. В любом из аэропортов Лишь козырнут её капризам. Пройдёт в салон, оформив в срок Свою нехитрую поклажу, А следом нервный холодок От пассажиров к экипажу. Воспоминаний смутных рой, В умах неясное броженье, И окрик в трубку:- «я живой Опять твоё воображенье!» Но все уже обречены. Полёт, как сон в глубокой коме. В VIP-классе важные чины Равны с народом в экономе. Закажет Смерть себе коньяк, Соседу подмигнёт игриво, Часы стучат, тик-так, тик-так. -Друзья, нам пять минут до взрыва! Взметнёт фужер и встанет в рост, Слегка облив плечо соседа. -Провозглашаю этот тост За нашу общую победу. Я с вами буду до конца, Вы все теперь мои герои. От мудреца до подлеца, От поп-звезды и до изгоя. Возьмём спиртное или сок! -Но самописцы в самолёте Запишут детский голосок «Меня пугает эта тётя» Потом, на ватку капнув йод, Помажет ссадины под платьем, В обломках свой багаж найдёт И скажет, - я опять не кстати.

Я рисую портрет и почти не смотрю на бумагу. Там слуга карандаш исполняет почётную роль. Без моей директивы не сделает лишнего шага, И его не гнетёт многолетний тотальный контроль. Наблюдаю за тем, чтоб лицо, озарённое светом Преломляясь во мне, отразилось на белом листе. И пройдя сквозь века, растревожило чувства поэта Чтоб воскликнул “Осанна” первозданной твоей красоте! Оживают глаза под напором графитного стержня. В глубине их зрачков так легко утонуть навсегда… Но пройдет карандаш по ресницам легко и небрежно, Как по краю вселенной упавшая с неба звезда.

Я есть хочу! Пришёл с работы А ты: -"Давай съедим луну". Небось, кормила тут кого-то, Пока пахал я на страну. Хотя б тарелки перемыла, Ведь сразу видно, -ели торт. "Давай луну поджарим, милый" Да мне хоть хлеба кинуть в рот! Вино в полупустых бокалах, В нём блики желтые снуют. Чтоб эта дура не сияла, За вами я до дна допью. Ни крошки в доме. Холодильник Пустой, как после взлома сейф. Так почему молчал мобильник? Ну да, опять сломался шлейф. А я звонил тебе весь вечер, Предупредить, что задержусь. Да погаси ты эти свечи, Не то я точно рассержусь! А рассержусь, -себе дороже. И сдачи толком-то не дашь, Ведь ты, чуть что, рукой по роже, НаОтмашь или наотмАшь. Нет-нет!

Как хорошо, что ты меня не видишь. Я в обществе и явно не в мужском. С двумя из них я говорил на идиш, А с третьей по-французски, языком. Сейчас лежу в шезлонге, отдыхаю, Бассейн напоминает монитор. Я мысленно страницы обновляю, Везде глаза твои, а в них укор. Всему виною средиземный климат, Как будто змей заводится в трусах. Вот если люди русские могли бы, Свой отпуск проводить на полюсах! Милее мне тюлени и пингвины, Чем эти длинноногие мадам, Там чистотой вокруг сияют льдины, А здесь какой-то греческий бедлам. Опять они садятся на колени И светлым мыслям преграждают путь… Действительно, нужны ли мне тюлени? Ведь я не зоофил какой-нибудь.

Лишившись страхов и сомнений Все можно в жизни наверстать. Но если ты ещё не гений, то гением тебе не стать. Стремленье спорить и бороться Отобразит одна строка: Есть только Я, есть я и Моцарт, И только Моцарт к сорока. Так не отказывай Сальери Бутылку вечером распить. Твоей стремительной карьере Ничто не сможет навредить. Жена хорошая машина, (поставишь запятую сам) Как и положено мужчине, Чей день расписан по часам. Мелодия волшебной флейты Уже не так чарует слух. Сальери полную налей ты, Чтоб он напился и потух. В бокале нет следов отравы , Обычный вермут на траве. Она в другом. В желанье славы, Засевшем крепко в голове! Не извлекаемой занозой Напоминает день и ночь, Что ни поэзией, ни прозой Себе не в силах ты помочь. Дантес проверит пистолеты, Один Мартынову подаст. Хотя пальнут почти дуплетом, Промажут пули в этот раз. Вдруг осенит:- они фантомы, В тебя стреляет тишина! И поведешь машину к дому, Туда, где дети и жена.