Говорить с зеркалами - неважный знак, Лишь, дошедшие до предела, Ждут советов серебряного окна. Что я нынче там рассмотрела... Старой деве простителен сей каприз, Городской сумасшедшей – тоже, Докатившейся до положенья риз, На кого я из них похожа? В общем, девство-то мне не грозит давно, Мой диагноз - шизофрения… Говори, серебряное окно, Где картинки переводные? Мутной плёнкой замаскированный мир Постепенно всё чётче вижу, Проступает придуманный мной кумир – Подступает теплей и ближе, И "почти что любимый" уже вот здесь… Рядом… Глупости! В чём же дело? Опечатки по Фрейду сквозят везде, Вот и снова – не доглядела, Вот и снова – пишу: "Я тебя люблю!" Как-то тускло и без азарта. Опечатки протяжные, словно блюз, И досадные, как фальстарты. Но опять открываю словесный шлюз - Бесполезно, молчать не в силах. Я пишу: "Мой любимый, тебя люблю." И читаю - "Тебя любила." 4.12.14.

Скрипели строчки скрипом сухожилий, Так напряжённых, что не разобрать, Где ты, где я… Мы понапрасну жили И воевали, отправляя рать Стихов навстречу. Там, на поле боя, Мы всё делили поровну с тобою. Любовь? – Навряд ли. Аутодафе Сквозит печалью в выжженной строфе. Противник мой, я одержима Бесом, Мои войска мельчают на глазах, Послать их вдаль… Каким-то тёмным лесом... Умерить пыл, умерить свой азарт… Противник мой, соратник по галерам, Любимый враг и мой заклятый друг, Кому с тобой послужим мы примером? Спаси их Бог! Таких сплетений рук Не разорвать.

Завтра Зима. И это причина веская, Чтобы осеннюю память сменить на зимнюю. Окна закрыть прозрачными занавесками, И не писать на стекле любимого имени. Завтра Зима. Снегом окрашены волосы… Не растопить этот снег самой тёплой радостью, Всё метёт и метёт, приносит снег с полюса. Самый северный - это и есть полюс старости. Завтра Зима. Все письма сожгу немедленно, Зимняя память ещё ничем не загружена. Видишь ли - слово верность и слово преданность В зимней памяти вдруг оказались ненужными. Завтра Зима. И тучи знают, наверное - Словно по графику – снегом засыплет улицы… Завтра Зима. Долгая и безразмерная. Надо спать или хотя бы, просто зажмуриться. И не смотреть, как хлопья на землю падают, На хризантемы, ещё до сих пор цветущие… Выйти и срезать цветов последних надо бы, Но засыпаю… И в сон улетаю с тучами. 30.11.14.

Чердак предстал собраньем хронологий, Завалом пыльным редкостных вещиц. Прохладный пол ласкал босые ноги Истёртым шёлком старых половиц. И тайны, заплетясь в паучьи сети, Смотрели молча из-под потолка, Как смотрят с давних фотографий дети В смешных панамках… А из уголка Струился свет сквозь шиферные щели. И, как озвучка к старому кино, Щегол свои прерывистые трели Пускал в давно разбитое окно, С нехитрым видом на скамью под клёном, Купающихся в луже воробьёв, На старый двор, привычно захламлённый… Я отвлеклась – собранье дневников Хранилось здесь.

Пишу вам – "Любимый… " - в ответ ничего, Пишу вам – "Единственный…" – тоже ни слова, Несу вам в ладонях воды ключевой – Не жаждете… Что же, и это не ново. Закормленный ложью, витает во снах. Опутанный снами - спасается ложью. Тепло и уютно в таких пеленах, И дремлют счастливые деточки божьи. Вовне этой дрёмы - тревожащий свет, Заборы с изящным узором решётки. Забитый сплошной ерундой интернет, И руки, забывшие преданность плётке, И слёзы, забывшие верность глазам, И песни, застрявшие где-то, под дыхом, И сухо звучащее слово – "Сезам…" У двери, с зачёркнутой надписью "Выход". Спасайтесь, спасайтесь - скорее назад, Туда, где вас ложью накормят с избытком. Приятной и сладкой… Неважно, что взгляд И слово, и сердце – убиты… убиты… 17.11.14.

Роль доиграв, актёр смывает грим, Но всё другим становится не вдруг... За тенью тени чёрный пилигрим В руке согреет крепкий Кракатук. Мгновенье - и расколется орех, И всё вокруг изменит горький смех. Актёр неспешно намотает шарф, Укрыв в него усталое лицо. И на служебный выход, не спеша, Скрываясь от компании глупцов. Но всё же что-то просвистит вослед - Стрелу ли вслед отправил арбалет? Актёр, сыгравший тысячи ролей, Несёт их груз, сутулясь, на плечах. Шутов смешных и гордых королей. Шутам на царство королей венчать… За тенью тени скрылась темнота. И Смерть, как роль. Пока ещё не та. 13.11.14.

Серая сетка дождя занавесила окна. Серое небо спустилось на голые ветки… Это ноябрь. Это южная осень промокла. Воспоминаньям о лете ноябрь не поверит. Сколько ни думай – всё было, всё было, конечно… Только теперь до весны эти серые тучи. Кошка у печки свернулась пушистым колечком - Что-то ей снится… Любимый – оденься получше. Там, за дверями, промозгло и ветренно-сыро... Мне бы поправить твой шарф, воротник, поплотнее, Руки в перчатки. Там бродит коварнейший вирус, Не заболей, мой хороший. Сказать не сумею Правильных слов… Только три. Заполняю страницы Точками… странными буквами… недословами… Таять… теряться в тумане… совсем раствориться - Странные чувства. Ненайденными островами Так и останутся. Некому делать открытий. Все открыватели - жители цивилизаций… Войны бумажные, тихие... Кровопролитий Не ожидается. Также и чувств девальваций Не предсказали сегодня на Лондонской Бирже. Значит, любовь остаётся в цене. . .

Под крышами города люди уснули беспечно. Над крышами города тихо скучает луна. А между и вдоль, по наклонности, и бесконечно, Всё мечется, мечется, мечется птица одна. Под крышами где-то любовь, где-то ссоры, где – скука. Над крышами воздух любовью пропитан насквозь… Как хочется мне в этот вечер тебя убаюкать, Но мы же не вместе с тобою, любимый, а врозь. Под крышами города утром так пахнет ванилью, Над крышами птица печали летит и летит… Мелькают её чёрно-белые быстрые крылья, А ветер от крыльев над крышами неощутим…. Что ищет моя одинокая птица печали? Моя ли судьба с чёрно-белым летает крылом? На небе, мой милый, на небе с тобой нас венчали. Вот только… Как быстро все боги забыли о том. 6.11.14. Э.Шклярский

«Отравлено… отравлено питьё! Не пей, Гертруда…» - кто-то шепчет тихо. Шутами подожжённая шутиха, Врывается в распахнутый проём… Гертруда смотрит в зеркало – в лице Поспешно перевёрнуты страницы… Сын Гамлет прилетел из-за границы – Объедков стало меньше во дворце – Что ел, что пил? Особенно – что пил… Чему он там учился за границей? Когда он в тесной кухне жарит пиццу, Перо в берете достаёт стропил. Как выпить? За Гертрудою следят... (Она, конечно, не совсем Гертруда,) Спасёт ли нынче королеву чудо? В бокал уже подсыпан свежий яд… «Не пей, Гертруда». - «Поздно. Яд во мне. Он растворён в крови.

Любимый мой, в признаньях рассыпайся – Я их с таким восторгом подхвачу... Как нежно мы целуем губы, пальцы, Как задуваем медленно свечу… Как сладко признаёмся и случайно, Слова, как птицу, выпустив из губ, Мы дарим тайны… Как мы дарим тайны Друг другу… Милый мой совсем не скуп - Слова, как мёд, протяжны и прозрачны, Ласкают слух, и тянется строка Тихонько вверх, как синий дым табачный… И путает сознание рука, Почти неощутимо гладя плечи, И посылая пальцев нежный ток Туда, где всё таинственно, как вечер, Где нежных поцелуев лепесток Слетает с губ, чтоб встретиться с губами… ...Как выбор от реальности далёк… Какими умолит тебя мольбами Порхающий над бездной мотылёк? 5.11.14. Э.Шклярский

Не доверяйте старым зеркалам, Наклоненным так близко друг от друга. Коварна амальгамы старой вьюга, Разрежет силуэт напополам. Сотрёт улыбку с пересохших губ Кривое отражение ладони… Не подходи. Тогда тебя не тронет Серебряный зеркальный душегуб. Не унесёт в изнаночную даль Привидевшийся кто-то белокрылый… Не стоит повторять, что ты любила – Не помогает это никогда. Забудь. Про что другое напиши. И, на ладонь опять насыпав крошек, Зови слова о чём-нибудь хорошем, Не натыкаясь на терновый шип. 4.11.14. Э.Шклярский

Возвращаюсь к тебе. Это значит - к началу начал. Вот рука - я прошу - поддержи, научи, расскажи, Почему ты так долго молчал... Приходил и молчал… Я жила без тебя эту длинную, разную жизнь. Вновь играет «Пикник», «Королевство кривых» у дверей… Но глаза смотрят мимо, Король и раскос, и свиреп… Вот рука - я прошу - научи, расскажи и… согрей… Я устала носить на душе этот траурный креп. Может быть, и не время, и поздно о чём-то жалеть. Королевство кривых не отпустит из плена меня… Вот вино. Я прошу - посиди за столом и налей, Вдруг получится карты в раскладе моём поменять? 3.11.10. Э.Шклярский

Опять раскрыты руки для объятий - Так легче не обняться, а - распять. И чем спина слабее и горбатей, Тем чаще жжёт нелепая печать. Ненужный оттиск, глупая затея - О чём, дурашка? Кто-то положил Тебя на сердце? Кто-то не умеет Не то любить - он не умеет жить. Он горло рвёт напрасными словами, В пустых глазах не отражён никто, Там пустота… Качают головами Смешные кони в расписных пальто. Смешные кони в старых каруселях По кругу не бегут давным-давно… Состарились. И даже – одряхлели. И по ночам уже не видят снов. Сомкни ладони. Видишь – крест на горке? Беги. Чем дальше, тем быстрей беги. Беги, моя нелепая актёрка – Сезон окончен. Времена ангин, Бронхитов, гриппов, всяческих напастей, Температур, сжигающих мозги… Беги, дурашка. Ну, какое счастье? Молчи. А лучше что-нибудь солги, Солги, не бойся – в общей куче бреда Сойдёт за песню маленькая ложь. Подарят окружающие среды Смешной, нелепый, четверговый дождь. 2.11.14.

Над пропастью, милый, над пропастью... Так больно и сладко, и страшно мне - Запутались тонкими стропами И вниз или вверх - бесшабашные - Не глядя, рассудка не слушая, Почти без сознания – надо ли? Слова позабыли ненужные И падали, падали, падали... И в небо упали бескрайнее... Луна отвернулась смущённая - Неужто, добрались до рая мы? Не грешные, но не прощённые. 1.11.14.

Куда эти странные птицы летят без конца? Куда их влечёт уходящая тёплая осень? Мой друг, помоги мне такого найти мудреца, Который ответит на это, но сам же и спросит – Куда эти странные птицы летят без конца? Мой друг, освети мне тропинку – она в темноте. Твоими словами согреюсь, пиши мне почаще. Но ты подбираешь слова совершенно не те, Наверное, вышел запас дорогих, настоящих. Мой друг, освети мне тропинку - она в темноте. Куда я за этими птицами странно лечу? Мой путь обозначен на небе и виден в тумане. А ветер от крыльев, конечно, погасит свечу, И что мне останется – только лишь песни горланить… Куда я за этими птицами странно лечу? Который вопрос без ответа останется вновь - Нужны ли слова, проходящему мимо случайно? Всё сказано и узаконено очень давно – С пути не свернёт, а проедет по рельсам трамвайным… Который вопрос без ответа останется вновь? Мой друг, отчего ты глядишь на меня, как чужой? Какие слова оказались не те и не к месту? На небе моём расползается облачный шов Под

( Through the Looking Glass - forever!)))) Кого это ветер качает? Баюкает лунную кошку? Налейте, пожалуйста, чаю. Холодный? Тогда на дорожку Я выпью душистого рома. Немного. Спасибо, хороший… Какие у вас тут хоромы… А зеркало в вашей прихожей Мне очень напомнило двери. Старинные тёмные двери - В страну сто-пятнадцатых серий, про тот долго-снящийся берег… Про тот, где мантильи и шляпки, салфетки в кольце и багеты Хрустят… А подсвечник прабабкин тоскует о ласковом свете Свечей восковых.

Запиваю вином, послевкусие ласковой ночи, Запиваю вином то, что ночь эта сказкой была. Знаешь, я сочинять их умею и, если захочешь, Я по-старому снова поставлю свои зеркала. Наклоню их друг к другу, ловя переменчивый фокус, Ожидая открытия странных зеркальных ворот, В Зазеркалье, мой свет, и скрывается вся одинокость, А печали и беды там выглядят наоборот. В Зазеркалье, мой милый, тебя позовёт Неалиса, И попросит губами холодные пальцы согреть… Не противься, не надо, сценарий давно там расписан, И привычные жертвы склонились вокруг алтарей. И привычные тени из тёмных углов выползают, Что-то шепчут чуть слышно - такие у них голоса. Королева всё слышит, она же у нас козырная, Вместо клеток под ноги сплошная легла полоса. Неалиса становится меньше и меньше, и меньше, На ладони твоей ей уютно и очень тепло… Зеркала отражают портреты стареющих женщин, Как жестоко порой окаянное это стекло. 21.10.14.

Вечер ходит возле дома рыжим-рыжим спаниелем, Вечер молча смотрит в окна и качает головой – Две недели, две недели, пролетели две недели, Раскачали, как качели, постоянство и покой. Две растрёпанные птицы, два испуганных ребёнка, Две разбитые тарелки, два испорченных замка, Два закрытых на ночь дома, два молчащих телефона, Два бокала недопитых в отражении зеркал. Вечер ходит возле дома и рассказывает сказки Обещает скоро встречу и разгадывает сны... Закружил твоей любовью, заласкал твоею лаской, И развесил смех и радость от сегодня до весны. У кого, скажи на милость, мне просить теперь прощенья Вот за эти две недели бесконечных именин? За немыслимую радость, за сплошное воскресенье, Дни летели чередою – пролетели, как один. Вечер ходит возле дома, всё темнее и темнее, Потихонечку вливаясь в наступающую ночь. Две Беды соединились, что теперь мне делать с нею, С этой странною Бедою… Ты не хочешь мне помочь? 18.10.14.

Что вы там пишете, мой незабвенный друг? Что-то вы пишете… Вы же ведь пишете что-то? Я, как обычно, в своих сочиненьях вру, Я фантазёрка. А правда… Мне неохота Под протокол исповедаться всем подряд. Сказки пишу, вот такая моя работа. И размывается чёткий и стройный строй, Линии гнутся, как змеи, в клубок свиваясь, Падает с лошади в латах стальных герой, Непобеждённая мельница ветряная Крыльями машет, тоскливо скрипит порой, Но не сдаётся. Ах, друг мой, она такая… Ветер несёт ей красивые строчки лжи, Дует на крылья и шепчет, и обольщает… Как бедной мельнице после такого жить? …Ветер приносит любовные миражи - Нет, не сдаётся. Ах, друг мой, она такая. 8.10.14.

Ярким золотом вышит по синему сказочный лист – Ярко-синее небо и клён золотой на пригорке, Так пронзительно ярок, и краски такие нашлись У природы, что запах осенней листвы сладко-горький Так сжимает мне сердце и манит в безбрежную даль, Так тревожит едва затянувшийся шрам от разлуки… Что-то новое будет, но старое сгинет едва ль, Заболевшим любовью - не в прок никакие науки. Заболевшим любовью - поможет лекарство одно – Телефонный звонок, обещание новых свиданий… Залетает листва в неприкрытое шторой окно, Ну, а вместо звонка, эсэмэс из одних назиданий – Мол, не время любить – время камни свои собирать Что раскиданы были весёлой и щедрой рукою… И грехов поднабралась такая несметная рать, И обиженных списочек сбоку булавкой приколот.))) 6.10.14.