Я душой не кривлю, если страшно упасть, Если что-то люблю, не позволю распять, Но надежды храним мы, в морях затаясь, Словно SOS от любимых стараясь поймать. Только карта легла незаметно не в масть, И, забыв про дела, затевали игру. Или верное дуло под пазуху - шасть! Да огнем поцелует невинную грудь. Лучше против стремнин, чтоб жар-птицу украсть, Лучше в воду - один, сторонясь берегов. И однажды сойти, нахлебавшись восласть, Обретая в пути и друзей, и врагов. Я душой не кривлю, если страшно упасть, Если что-то люблю, сберегу навсегда. Но ведет нас с тобою, минуя всю грязь - Заколдованным полем немая звезда.

Тысячи раз выпадало измерить, После прикинули мы на глазок: Цифры не врали. От жизни до смерти - Слишком короткий шажок. Кто ни шагал - становился героем, Правда, про то рассуждать не берусь. Только чернила впитают другое - Лишь обещанье "Вернусь". Звезды слетали на грудь генералов, Я ж - удивлялся звезде из свинца. Землю людская слеза промокала И обжигала сердца. Но на душе залатаю прореху, И сберегу, не просыплю "люблю". Боже, храни же того человека, Что не покинул в бою! Тысячи слов я твержу ненароком, Точно святое терзаю в груди. Но оставляю единственным строкам - Только "Любимая, жди".

Торжественно гремит трибуной Рукоплесканий дикий хор. Любимец публики безумной, Полощет красным покрывалом матадор. Арена тонет в сладком возбужденьи, Гляди - он словно в воздухе плывет, Но как изящны и легки его движенья - Опасностей пленительный полет! Его противник - бык с лиловыми рогами - Взрывает бешено песок, И тело золотом играет. Он разъярен ... и одинок! Уж ранен шпагой голубой, И кровь на камни льет волной. Арена замерла робея, И ужас лицами скользит. Тореадор пронзен! Слабея, Упал на грудь. И женщина с платком кричит. Да бледный лоб покрыт испариной холодной... Что жаждал он - похвал, венец побед? Сверкнул, как метеор горящий и свободный, Обманутый судьбой, сулившей долгих лет. Светло. Он спит пожаром губ любимой, Блистают ласково глаза. Он видит мать и дом родимый, С ресницы падает слеза. И кровь, бегущая ручьем, Горит рубиновым огнем.

Подминаю траву я, В слякоти тону, И ползу под правую Высоту в дыму. Здесь сплелись скульптурою Судьбы и сердца. Пули ж - были дурами, Мажут без конца. Захрипел комбат: "Назад ни шагу!" Тянемся вперед, не чуя сил. Под дождем свинца. Нас по оврагу, Словно колоски, огонь косил. Мне под тридцать, а Сереже - двадцать. Времени на разговоры нет. Вот бы доползти и отдышаться - А потом живи хоть сотню лет! Покатились звездами Судьбы и кресты. И шептали поздно мы: "Бог тебя спаси!" Да сводило скулы мне, Что не продыхнуть. Пули - стали умные, Метят прямо в грудь. Но сегодня будет по-иному, Выдержим, судьбе наперекор! Стала высота для нас иконой, Перед нею молимся с тех пор. И взята! До одури рождаем Криками "ура" мы хрипоту. Словно обнаженными зубами - Так вцепились в эту высоту! Кто-то там помыкался, Вскрикнул и полёг.

Над рекою синею Тает тишина, Девушка красивая Плачет у окна. Не кручинься, девица: Счастье - впереди. Слезы перемелятся, Как пройдут дожди. Эх, баян затянется Золотым баском, Да гармонь за станцией - Тонким голоском! Выйдет солнце ясное - В блеске и тепле, Льется сердце страстное Песней по земле. Белою калиною Веяли поля... Дай мне руку, милая, Милая моя! Эх, баян затянется Золотым баском, Да гармонь за станцией - Тонким голоском.

Пою - Тебе я душу нараспах отворю! Люблю. Под вечер песню подарю, подарю. Налей В стакан мне водки от змеиной тоски! У ней... Высокий терем и глаза-васильки. А мне Охота жить, охота петь – выручай! Шел снег. Ты только встречу подари невзначай. Спою - Своей души я отворяю мосты! Люблю... Высокий терем и глаза как цветы.

Я печь затоплю в изразцах золотистых, Лошадки храпят, потянуло грозой. И песню спою - что-то больно не спится - Ты только мне душу к утру успокой. Скачу над страной, что шутя разметала Огромные царственные берега, Тугою струной под Ордою стонала, Да грозным штыком поражала врага. А сколько солдат полегло на границе. А сколько ребят не вернулось домой. Пожарища хат озаряли нам лица, Когда в исступлении двигались в бой... Гуляет сейчас над Отечеством ветер, Пьянят родниковой водою ключи. Чечетку у нас лихо бацают в вечер, И ищут потом, где бы горло смочить. Я в скачке утоп, и невзгоды уплыли, С утра до утра за кого ж хлопочу? Ударю в галоп.

Меня сочтут обманщиком и плутом, Но я не лгу, я искренен ко всем: Считая свою каждую минуту, Живем мы в окружении проблем. В карьерном росте, в шубах из шиншиллы, В потоке из распахнутых дверей, Куда-то вновь торопимся, спешим мы И редко навещаем матерей. Лишь матери всегда нам будут рады, Они нас любят, верят, что придем. Ведь это - наивысшая награда! И тихо ждут в надежде день за днем. Но возят нас шикарные машины, Мы приглашаем к праздникам гостей, Куда-то вновь торопимся, спешим мы И редко навещаем матерей. Обычно, что имеем, то не ценим. Кого мы ждем, и кто сейчас нас ждет? Когда-нибудь без горьких объяснений Приедем, вспоминая старый год. Но, соблюдая строгие режимы, Мы трепетны к потоку новостей, Куда-то вновь торопимся, спешим мы И редко навещаем матерей...

Я сейчас на себя не похож, Заштормило меня в этот вечер. Выбрось спрятанный за душу нож! Сядем, выпьем с тобою за встречу. Скатерть белую я застелю, И гитара азартно запляшет. Ненавидел я слово "люблю", Но потом полюбил его даже. Снится сон мне - стою во дворце, Блещет золото, жемчуг ядреный. Чую - бесится хмель на лице, И за шею свалилась корона. Только нет, поумерьте ваш раж - И по коже озноб, помогите! Непроглядная муть, злой мираж: То не терем - а леса обитель! Где друзья мои?

Брусчаткой послушной Скользит ее медленный след. Струится воздушный По шелку кудрей полусвет. Как парус надежды, Ее веселит ветерок - Ласкает, невежда, Эмаль нежно-розовых щек. Исполнены тайной - Как божий пылающий куст - И негой печальной Изгибы загадочных уст. Но вечером душным Пройдет она пыльной Москвой. Мятежную душу На миг переполнит тоской. И памятью милой Блеснут в полумраке глаза, На грудь торопливо Падёт огневая слеза. Но с верой святою Хранит она истинный путь, Молитвой простою Согрев охладевшую грудь.

Как плывут челны по Дону в красном золоте каленом, Бьются чистою волною, разлетаясь дальним звоном. Казаки плывут с зарею, вольной волею единой: Сабли – востры, чары - хмельны, души рвутся из грудины! На скамейке, шитой парчей, крытой войлоком в заплатах, Да в рубашке нараспашку – пламенеет сердце-злато. Взор разбойный и задумчив на лице суровом тонет. Загремело буйно слово - грозный Стенька Разин молвит: "Казаки мои донские! Низари, лихие брати, За родимые просторы зачерпнем медвяной браги! Кто готов служить Христосу да царю под звон бокалов? Пейте, соколы донские, запылают наши лалы! Медь поет. Гроза бушует...

Спасибо тебе за прекрасные дни, За мудрость, надежду и силу терпенья! Что в этот особенный утренний миг На улицах пахнет весной и сиренью. Судьба, прояви благосклонность свою - Фонтаном плескай из таинственных амфор! Порою я пачкать бумагу люблю Чернилами слов и горящих метафор... О жизнь, не лети просвистевшей стрелой! Увы, не спасти уходящих мгновений. О жизнь, поцелуй меня свежей листвой - На улицах пахнет весной и сиренью.

Только видеть на улицах радость И прохожим шутя улыбаться, Только в лодке уснуть и качаться, С голубою водой растворяясь. С сердца вытрясти льдинки печали, Слышать запахи лета в прибое... Я крепчал, как вино золотое, Я шагал с тобой в темные дали.

Листья осенние Как балерины кружатся на луже - Глухо теряют, стелясь, равновесие В ветвях дрожащих. И грустно, и весело - Если с утра не простужен. И размышления Вечны о жизни, искусстве и людях, Или скамейке, истертой коленями - И благосклонны, как желтым краплениям - Летняя память о чуде. Если потеряно То равновесие, будь же уверен - Да, после жизнь возрождается. К времени, За отмиранием будет цветение - Вспыхнет пожарами зелень!

Я родился на землях сибирских - Вновь скачу под косые дожди - Как летят под копытами искры, Разжигая пожары в груди! Не клеймен красным пламенем стали, Не касалось меня серебро. А собратья мои получали Грязный воздух да шпоры в ребро. Но наездники часто пытались Укротить, оседлать на скаку - Да на пыльной траве оказались, Только я был всегда наверху! Я бегу по далекой глуши, Клочья пены роняя на твердь. И люблю, когда гулко шуршит Под ногами осенняя медь. Задрожала земля, задымилась, Бил азарт родниками в душе, Голубые туманы стелились В неизвестном еще вираже... Как люблю я глухие просторы! И в степи золотистую цветь, Васильков синеглазые горы... Я свободным хочу умереть. Не жалею - живу как придется, А сейчас мягкой рысью иду. И, желая догнать свое солнце, Догоню непокорным судьбу! Я скачу по зеленой глуши, Клочья пены роняя на твердь. И люблю, когда гулко шуршит Под ногами осенняя медь.

Вдали забрезжит свет от электрички, Как легкий дым, развеет образ твой. Вернусь к тебе, хотя бы по привычке, Когда леса окрасятся листвой. Душа моя - что кораблю под бурей: Канаты свищут, рвутся паруса, И море бьет под грудь волною хмурой. Лишь в небе голубеет полоса. Нас сумрак спрячет, что найдут едва ли: Возьму - и украду, пока ты спишь! И, может, увезу в ночной Париж, А лучше - в заколдованные дали. Где зори ярче - утром встанешь рано, Где степь цветет, и виноград - душней, А вечером - споют душе твоей Серебряные струны у гитары... А после - дальний свет от электрички Как легкий дым, развеет образ твой. Вернусь к тебе, хотя бы по привычке, Когда сентябрь окрасится листвой.

Говорила мне раньше, что любит до гроба. А сейчас - как загнали в тиски. Я смотрел в горизонт раскаленно-багровый, В этот час меня лучше не трогай! - И сжимал добела кулаки. Ведь я был с нею ласков и вовсе не грубым, Маргаритки весной посылал. А сегодня причапала с местного клуба, Да как выпалит сходу, голуба - Полоснули, что бритва, слова: "Это точно судьба", - про того говорила. Но я после узнал - боже мой: У него ж синий бентли и в центре квартира. Хоть буксиром тащите полмира, Я ушел и сказал - черт с тобой! И я пил две недели, но этого мало - Выждал гада у дома - избил. Но потом отдышавшись от злого дурмана, Посетив тридцать два ресторана, Я однажды забыл, все забыл. Говорила потом - так же любит до гроба, "Если можешь, прости мне вину", И что дурой была. Постоит у порога... "Канул месяц - вернулась, хвороба!" Я тогда лишь глаза подниму.

Если яростно и безудержно Нас земля разбросает, как пух, Забываем друзей мы ушедших, Обретая любимых подруг. Замолкали великие реки, Утихало столетье дубров, Когда гневно в холодном конверте Мы бросали каменья из слов. - Как горька же ты, боль сожаленья! Хоть легко проклинать этот страх И улыбку терять одобренья В неизбежно тревожных глазах. Все пройдет. Время лечит, известно - Чтоб душа становилась тиха... В человеке важнейшее - честность, Как и искренность - в лучших стихах.