Хочу неспешно побродить по улице, названия её не знать и жмуриться от солнечного света в листьях тополя… Сейчас иду - и каждый день - по Гоголя, смыкаются дома рядами плотными, подъездами дрожа, таращась окнами… Увидев горько плачущего мальчика, - не мать его за ручку тащит - мачеха, стою, оторопев. Дома встревоженно, с немым укором, табуном стреноженным, задвигались ей вслед… Листва на тополе навязчиво глаголет мне о Гоголе…

Кричат подраненной птицей, красиво летят, как боги, открытия светлой дороги, далёкие образы в лицах. Бегу за ними с надеждой, с протянутой к ним рукою… Я нынешний – их не устрою, собратом не стану, как прежде.

Мы все восходим на гору, у каждого свой перевал, на ком-то плотные шоры, а кто-то их в детстве сорвал. С годами круче и круче извилистый стонется путь, вершина кроется в туче, в глазах с поволокою – муть. С собою тащим упорно накопленный жизненный хлам… Там воздух – высокогорный, и пыли не водится там.

Я робот. Робот очень грустный. Всегда искусственно полезный. С несуществующей для всех душой. Я тело. Иногда болезно. Больное бесполезно. С хрустом без дел в футляр вмещаюсь небольшой. Я дата. Дата смерти, родов людей, оставшихся без рода. Когда-то был ребёнком и левшой.

«Когда на смерть идут - поют, а перед этим можно плакать, ведь самый страшный час в бою - час ожидания атаки». Семён Гудзенко Ночь, долго, холод, страх, дико, ворог. Дом, дети, память, жизнь, сердце, пламя. Бой, крики, вспышки, бег, злость, одышка, боль, грудь, навстречу, ниц, тихо, кречет, дом, дети, пламя… Холод. Смерть. Память.

"И понять, что в сумме я не одинок..." © Владимир Плющиков Когда умру, останется строка эпиграфом одним для целой книги. Поделен путь на «до» и «после» сорока, живу на «после», «до» несёт вериги. С любовью «после» подбирает «до», в седло усаживает с лаской грума. И скачут вдаль. Куда на чалой понесло? Мне что в них? Разность... Разность их и сумма.

Гамаком провисло небо, на руках его несу. Вижу наречённый в Ведах день молитвы на Весну. Вижу судеб переливы, счастье тенью облаков, мудрости дедов мерило в отражении веков. В этом небе слышу Прави гармоничные слова. Слышу поступь горькой Нави, хищной, тихой как сова. Дождь из слёз ладони моет, очищая суть мою, выжигает Солнце зноем Первородный и Змею.

Касаний клавишей туше рояль покорно принимает, селя покой в моей душе наперекор всем циклам майя. Жрецы их были не глупы, но длить эпоху поленились, а небо в водах голубых красуется доныне в силе. Кружится и летит Земля вокруг того же Солнца майя, жрецы ленились их не зря – мы жить вне циклов продолжаем.

Бежит ручей, сплетаясь струйками в косу тугую девицы-красы. Теплом лучей снег умывается в лесу, глухие прогоняя сны. Ещё ничей подснежник-первенец несу - и каждый раз тебе к лицу бутоны белые Весны.

Vilkomir Улыбнусь, отогреюсь, поверю… Пусть смешон буду со стороны. Как строитель я знаю, что двери - элемент очень важный стены. Улыбнусь, как стеснителен кокон и прицельно колюч беглый взор! Как смотритель зашоренных окон дальнобойный ищу кругозор. Отогреюсь в толпе мягкотело затеряюсь в метро как в норе. Как садовник надеюсь, омела приживётся на жёсткой коре. Я поверю тебе, очевидец, соучастник всех сцен бытия, потому что и в будничный ситец нить прекрасного вплетена… УЛЕТЕЛА пародия Улыбнусь, отогрею, поверю… (пусть опять будешь со стороны) У любовника, знаю, что двери ты находишь всегда со стены. Улыбнусь и стеснительный кокон разорву на тебе, вперю взор! (у смотрителя низеньких окон разбегается вглубь кругозор). Отогреюсь в тебе мягкотело, затеряюсь в тебе, как в норе… Но ты – фьють! И легко улетела с кислой миной на сладостном рте. - Я же верил тебе, как и Богу, соучастнику сцен бытия! - У поэта всё так же убога стихотворная немочь твоя.

© Copyright: Ас Пупкин Пушистый мир Надоело: жильё картонное, Однобокий, понурый мир, Колесо развлечений томное И улыбчивый взгляд громил. По газетным обрывкам грамоте Обучался, и знаю здесь Жить - безделие филигранное, И рутина, что в силах съесть. Каждодневно поклажу сирую Преподносят – то есть, то пить. А под вечер стихи цитируют От которых охота выть. В них любовью весна усыпана, И не страшно мурчат коты, Как секунды бегут часы, и на Все ответы - вопрос кто ты? И не сеятель, и не пахарь я. Гнев огромных богов пустяк По сравнению с черепахою, Бог, которой творил в лаптях. Убежал.

Игорь Васильев Луна сквозь кроны испуганных лип смотрит на пруд, полный скрытой печали. Там старую лодку волны качают под ветками чем-то испуганных лип. И лодка та без руля и ветрил в лунной дорожке расстаять стремится и так же, как липы, чего-то боится, ведь нету у лодки руля и ветрил. И пруд опечален, и ночь на исходе, и листья дрожат на чёрной воде. И кажется, будто бы, нынче везде одни лишь печали... И ночь на исходе. ВСЕЛЕНСКАЯ ПЕЧАЛЬ пародия Темно. Испуганные липы качают кронами – встречают… Под ветками во что-то влип я!.. Полночной клокочу печалью. И лодка без руля, ветрила опять... Опять не подфартило! Печален пруд. И ночь печальна. Весь мир печален изначально.