Темница, наполненная полумраком, освещалась только несколькими квадратами солнечного света, проходящего через решётки окон. В ней каменные стены прониклись сыростью, везде бегали, попискивая, крысы. Скрипнула дверь, по полу пробежал и исчез солнечный луч, в темнице появился здоровяк лет сорока с грубыми чертами лица, коротко остриженными, русыми волосами, в богатом камзоле с нашивкой сотника городской стражи. — Эльфа в допросную! — Скомандовал он тяжким басом. Двое тюремщиков, быстро спохватившись, повставали со стульев и вывели из общей камеры двадцатипятилетнего парня. Презирающие серые глаза и длинные, растрёпанные, чёрные волосы не выдавали в нём законопослушного гражданина. Заходя в допросную камеру, он удостоился жестокой и многообещающей ухмылки сотника. Дверь скрипнула во второй раз, в темницу зашёл мужчина пятидесяти лет с кипой бумаг. Пронзительный взгляд карих глазок, сквозь очки, осмотрел помещение. — О, Фарин, вы уже здесь? Прекрасно.

В лесу было сыро, с утра лил проливной дождь. Я сидел у костра под деревом, я бы мог сказать точнее, но дерево не было ни берёзой, ни клёном, ни елью, соответственно это было просто дерево. Внезапно кусты зашевелились, я не долго думая, пустил туда болт из арбалета. Не то, что бы я был нервный или вспыльчивый, но после того, как в подобной ситуации выстрелили в меня, я перенял ценный опыт. Из кустов послышалось: «Твою мать!», и оттуда материализовался паренёк лет 20-ти. —Ну, что за люди пошли, по кустам из арбалета, а я же ничего не сделал… —И тебе, здравствуй, добрый молодец! Ещё бы ты успел что-то сделать! Не успел он, ну и что, мне, что в тебя выстрелить нельзя? — после моих слов на лице парня возникло выражение удивления, которое цензурными словами описать было невозможно. —А раз ты там, в кустах, сидишь, веточек пособирай, а то костёр тухнет, а и болт подай. — Парализованный парень продолжал сидеть в кустах. —Эм…если тебе не тяжело, то с таким взглядом сиди за кустиками.