Преддверие. Серый цвет мне кажется истинным оттенком Вселенной. Будто уже в самом состоянии Небытия, Первозданной Пустоты лежала Печать Грусти. Легко преображаются названия городов и стран – Серое, Grey stone, das Grau. Белые, жёлтые, красные карлики не сгорают, не меняют своих орбит. Воцаряется тяжелобольное постоянство… Зимними вечерами эта картонная рама, обои, стены превращаются в очередные декорации. Наледь с её кристаллическими рисунками окрашивается в истинный цвет творения. За окном поле, за полем ломкие стволы камышей у озера, за озером с бледной тишиною лес, за лесом очередные километры пространств бессмысленных и столь тягучих, что изморозь милее стремительного тепла. Тяжелее поражает в паутине будней, в их сером сплетении – неожиданный просвет. Ты внезапно понимаешь, как всё вокруг ни набило оскомину, ни душит постоянством, а просто тошнит своей лицемерностью.