Трудно быть Богом. Стругацкие фантазировали, а как в реалии не ослепнуть, если на глазах высшая гармония поверяется в том числе алгеброй? Несколько дней в Интернете наблюдается мессианское свечение, источник - петитный текст. «Космополис архаики» отдарен автором городу и миру, сам он, похоже, обращая взгляд в вечность, говорить ни с кем не желает. Не то время. Быть может, уже ведутся тихие беседы с Сократом, Иоанном Павлом II, великие вправе выбирать собеседников. Явно молчание для них органичней вербального рыночного космополитизма. Весело сказать Александру Македонскому: «Отойди, ты заслоняешь мне солнце». Но кто скажет, да и некому теперь. Возможно, античного роскошества столы уже расставлены и накрыты, где-нибудь между Бахом и Шекспиром тихо садится автор Х. Он подал нам знак и пир грядёт. «Космополис архаики» подарен человечеству, каждый волен спастись либо забыть о бессмертии души. О нём (этом творении) говорят: вот духовный символ эпохи.

Когда Джек Николсон в формановском «Полёте над гнездом кукушки» переставал биться в конвульсиях и подушка успокаивалась на его лице, сентиментальный зритель испытывал катарсическую муку. Герой отмучился. А помните ещё при Советах шёл у нас американский фильм «Освобождение Л. Б. Джонса», там тот же лейтмотив: отмучился, в этом и освобождение. Джонса убили, он был цветным. Если герой погибает, его возвышают по чести, бывает, причисляют к святым. В российской истории подобных примеров тьма. Хлебников обобщал: «Когда умирают люди, поют песни». По титульной и культурной столицам России продолжается шествие интернетовского бестселлера «Космополис архаики». Бытующая ныне в словесном обиходе лексика мало подходит к характеристике этой книги, в принципе с нею не соотносится. Какой уж бестселлер. Некая дивно-античная «Песнь песней». То, что «Космополис архаики» зарифмован, вряд ли должно вводить в заблуждение.

Время не щадит никого. Кумиры поколений становятся рудиментарными экспонатами в неком варварском музее или в музеуме у мадам Тюссо. Царей казнят вместе с братьями, знаменитые родовые династии угасают, а иллюзия сменяет иллюзию. И всё-таки жизнь стоит мессы - в Париже, Стокгольме, Христиании. Насмешку истории над каждым новым потерянным поколением и его равнодушное забвение должно воспринимать как данность. Хуже иное. Человеческое общество само мастеровито создаёт порою непреодолимые препятствия на исторических перекрёстках для доминирования лучшего над хорошим, добра над злом. Ход истории делается мало предсказуемым, «зевота вечности» поглощает целые сопластования невостребованных интеллектуальных ресурсов. Не так давно Катаев изобрёл мовизм и написал в этом стиле лучшие свои две книжки. Автор «Космополиса архаики» открыл не просто новое письмо, но и новое жанровое направление в мировой литературе.

Русская литература обрела мировую вершину. Элитарии от изящной словесности последние десятилетия ожидали некоего чуда, явления литературного мессии. Колокол прозвонил. В Интернете неизвестно откуда появился «Космополис архаики», за считанные дни книга стороннего фантомного автора сделалась предметом ажиотажного внимания. Удивительная для нашего времени художническая пассионарность сочинителя определяется пугающей знаковостью античного по мощи письма. Мистика во всём. Как и откуда могло возникнуть это глобальное тяжеловесное полотно, тем паче на фоне легкословных каверов Пелевина , Сорокина и Кº. История изобилует примерами глухоты современников к гениальным безумцам. Но чудо уже с нами: человечеству навеян «сон золотой». Первая сравнительная параллель- с Данте. «Космополис архаики» столь же полифоничен, имеет ряд внутренних констант. Хотя по объёму он несколько превосходит «Божественную комедию», автору удалось избежать повторов, здесь едва не каждое слово на вес золота.

Едва появившись в Интернете, готический «Космополис архаики» стал заноситься литературными гурманами в музейное пространство духовных раритетов. Между тем автор делающегося культовым произведения мало кому известен. Он - абсолютно закрытая персона. Из потока газетно-журнальных публикаций, взахлеб повествовавших о появлении гениального художника в 2000-2002 годах, явствует, что великий поэт некоторое время тому выходил из андеграунда, покидал башню из слоновой кости. Его самиздатовский сборник «Готика в подземке» восторженно приветствовал полумифический Арсений Тарковский. Представители современной литературной элиты воспринимали автора, введшего в мировую литературу новое жанровое определение, с неизменным пиететом. Однако певец постмодернизма и реаниматор Серебряного века был вытеснен из современной художественной агностики, его культовость определилась в социумном подпольном тупике.

Мы бы погибли, если б не погибали. Изящество французской аристократии. Мысль по сути своей верна. Вопрос - как гибнуть всерьёз, когда Рим требует гибели. У интеллектуальной элиты России появилась редкая возможность испытать эстетический шок, он сродни смертной дрожи. Эстетизация смерти и есть сущностная характеристика невероятной книги «Космополис архаики», впервые в русской литературе запечатлевшей картины того света, причём их убийственная натуралистичность не оставляет сомнений: письмо правдиво. Кто мог сочинить песнь об аде и рае? Коммуникативность времени создала благоприятную питательную среду для произрастания и культивации тепличных цветков- эфемерид вкупе с брутальными сорняками. Их тьмы, несть числа ни тем, ни другим. Парниковый эффект губителен для интеллектуального самостояния личности, в прошлом величие литературных одиночек, только наука продолжает исправно поставлять на космополитический рынок гениев-кустарей. Иных не бывает.

*В Нью-Йорке за столиками "Русского самовара" вспоминали Бродского, в Москве с равнодушием забывали благословленного им Есепкина Смотрящий из Ада видит ли Рай? Эдем видит, но не сохраняет своих бледных отроков. Тема добра и зла обрела в русской литературе вариационную полифоничность, как и в искусстве в целом. На общую мультисегментную картину пали отблески иерусалимских сновидений, библейский метафорический трафарет обусловил тематику и типажность образов. Историки искусств явно не ожидали здесь каких-то новаций. Оказалось, напрасно. «Космополис архаики» при всей его целостной значимости можно рассматривать и в качестве нового магистраторского пособия в изучении оттеночности коллизий, связанных с развитием самого предмета спора. А копия критиков ломались во множестве. Основой всегда служила западническая культурная традиция, русская философская мысль не детерминировала проблематичные узлы проблемы столь определенно, как Запад.

*На странице за каким нумером останавливался обычно Манилов? Напомните, кто еще в теме. Современные русские литераторы поодиночке из последних сил тщатся изобразить великого киевского слепого Паниковского. Всяк по-своему. Изображая жертву тьмы, каждый падает и далее пресмыкается аутентично. Позор сей не был знаком и Риму. Читайте, читайте «Гернику Есепкина». Искусство вечно, а все дороги сегодня ведут в Третий Рим. Здесь литературная сенсация, значит, здесь на некоторое время образуется центр Вселенной. Мириады солнц блещут в ней, мириады черных дыр разливают мглу, одно из светил сияет на интернетовской окраине. Впрочем, Земля, по свидетельству астрономов, церковью отчасти подожженных, пребывает на вселенских задворках, где и вращается. Не часто ее посещают избранники небес. Перельман доказал недоказуемое, Есепкин создал новую эстетическую систему ценностей.

«Тоска царит и в книжных замках, Где тени роз пьют огнь зимы» «Космополис архаики», 2.1. Потир О времена! Российские астенические квазиинтеллектуальные издательские круги (о прочих умолчим – либо хорошо, либо ничего) продолжают сошествие по крУгам дантовского Ада. Это символичное окарикатуренное эпохой действие весьма печально для наблюдения и созерцания. Вергилием поневоле, точнее, отраженным, теневым Вергилием определен был никому не известный Яков Есепкин, автор гениального «Космополиса архаики». Книга века не издана, литературное полотно стало культовым после его частичного опубликования в Интернете. Думал ли великий современник о том, что ему выпадет подобный жребий? Возможно, более того – вероятно. Юным Есепкиным восхищались Арс. Тарковский, Иосиф Бродский, Юрий Кузнецов. Ведают об этом биографическом перманенте нынешние молчальники? Избранные не знать не могут.

«Дале немость, Господь, остаемся молчать» «Космополис архаики», 3.2. Псалмы * На фоне всплеска сиюминутных эмоций по поводу именования очередных лауреатов национальной литературной премии «Большая книга» культовая неоантичная трагедия «Космополис архаики» выглядит эфемерным фолиантом из Императорской библиотеки Древнего Рима. Упадничество низвергает высоты, новорусский местечковый декаданс пытается примерить классические порфиры. Эзотерическая культовость «Космополиса архаики» мигом определила форму, формальную семантику поля критической восторженности. Интернет-сюрприз всех застал врасплох, многие и сейчас в оторопи. Совершенство формы, вероятно, временно затмило сенсационность смысловой несущей конструкции. Действительно, добиться художественного совершенства литературного произведения удавалось немногим, однако более фатумным представляется код письма Есепкина, точнее -- коды. Уже говорят: он есть литературный Мессия, воскресение (воскрешение) и жизнь.

«На яствах кольца змей позапеклись, Не хватит просфиры и для келейных. Виждь, розочки червовые свились На чермных полотенцах юбилейных.» «Космополис архаики», Катарсис * Природа мировой словотворческой геральдики, препарированная в "Золотой ветви", "Закате Европы", ряде иных выдающихся сочинений, претерпела метафизический ренессанс в "Космополисе архаики" Русское литературное время остановилось. Современности вообще неведомо строгое искусство. Процесс развивался медленно, тяжёлая болезнь зародилась в Золотом веке, затем стала прогрессировать, где-то на рубеже девятнадцатого-двадцатого столетий обрела неизлечимую форму. Наличие одарённых и даже гениальных мастеров не должно вводить в заблуждение. Они были и всегда будут, но их эстетический продукт с большой степенью вероятности обесценится.

(Яков ЕСЕПКИН до «Скорбей» и «Опер по четвергам») «Глорийные, прощайте, зеркала, Сребрите мертвых панночек невзрачность» «Космополис архаики», 2.2. Кровь Появление в Интернете современной «Божественной комедии» сопровождают мистические знамения. В истории мировой литературы периодически происходили подобные вещи. Вспомним, чтобы не удаляться от отеческих пенатов, едва не серийные знаки, подаваемые некими метафизическими силами при попытках первоначального издания «Мастера и Маргариты». В данном случае наблюдается приблизительно то же самое. Интересные детали припоминает Лев Осипов, в своих «Записках литературного секретаря» он рассказывает, в частности, об уникальном случае.

* Литературный секретарь Якова Есепкина Божена Пиотровская заявила о том, что автор «Космополиса архаики» не считает возможным дальнейшее продолжение консультаций с директоратом «ЭКСМО» по поводу издания его книги в России В кого Лютер мог бросать чернильницы и вообще – зачем ими бросаться? Пусть протестанты ослабят слух «надмирной ватой», он бросал чернильницы в черем, по-иному, в адниц, ведьм, рогоносцев небесных верхотур, в бесноватых. Человечество, систематически отражаясь в глорийных зеркалах, выставляя для этого в авангард одно потерянное поколение за другим, трансформировалось ради спасения, в итоге сегодня практически некому прикрываться поликонфессиональными священными пергаментами. Некому, да и нечего прикрывать. Лавровые венки розданы губителям, убийцам. Давно пора с возможной откровенностью признать, этот мир принадлежит бесноватым. Все сакральные откровения (Иоанна Богослова и т. д.) о том же глаголят. Герои выбиты, хоры жалки и развенчаны.

По Москве гуляют слухи о том, что на каких-то интернет-сайтах опубликована так называемая «Таблица Есепкина». Предполагается следующее. Во время написания «Космополиса архаики» гениальный литератор вынужден был изобрести, вывести некое универсальное уравнение, создать «рамку», позволяющую проверять (всесторонне) текстовую гармонию. В итоге автора культовой книги о загробном мире постигло разочарование, ибо проверки на соответствие условно-абсолютному качеству не выдержала практически ни одна строфа русской классической поэзии. Говорят, проверке подлежала лишь оригинальная поэзия. Действительно, скверный анекдот. Прозаические тексты, разумеется, никто не рискнёт подвергнуть алгебраическому анализу, в них, безусловно, содержится лексическая какофония, переводы также выносятся за скобки, а вот поэтическую Музу, право, жаль. Не секрет, поэты глухи к своему слову, уж если нечто написали, любят это смертельною любовью. «Ай да Пушкин…» -- невинный тонкоголосый возглас скучающего повесы.

*Исторический «Космополис архаики» Якова Есепкина стал крестом интеллектуальной России. Крестоношение завершилось позором отступничества. Гений предан, вина современной элиты неискупима и будет угнетать потомков. «На яствах кольца змей позапеклись, Не хватит просфиры и для келейных. Виждь, розочки червовые свились На чермных полотенцах юбилейных.» «Космополис архаики», Катарсис Русское литературное время остановилось. Современности вообще неведомо строгое искусство. Процесс развивался медленно, тяжёлая болезнь зародилась в Золотом веке, затем стала прогрессировать, где-то на рубеже девятнадцатого-двадцатого столетий обрела неизлечимую форму. Наличие одарённых и даже гениальных мастеров не должно вводить в заблуждение. Они были и всегда будут, но их эстетический продукт с большой степенью вероятности обесценится.

Киоты всемирной литературной классики хранят достаточное количество полотен-икон с золотым обрезом. Сложились традициональные градационные контенты, произведение, отвечающее эпохальным параметрам, духу времени легко обнаружить в адекватной хроносной нише. Иначе говоря, художник, будучи в плену у времени, выступает не только в тривиальной роли заложника вечности, а и вынужденно облачается в одежды современников. Одеяние Смерти при этом скорее отпугивает либо смешит обывателя, склонность гения к пожертвованию и самоистреблению навевает обывательские же скудоумные мысли, в творческой среде считается метафорой. Так спокойнее – предавать и не замечать убиения святых. Вообще скудоумие есть отличительная черта всякого (элитного и маргинального) социумного среза, исторически ответственного за палачество. До конца не ясно, какое из двух известных качеств, алчность или глупость, более вредоносно для Творца, просто Божьего человека.

У России – свой Данте Воистину все смешались, институция произведения диктует стиль и панстилистику, акценты вторичны в астрале. Перемещаясь во времени, Есепкин всегда избирал конкретное пространственное вместилище – вместилище Зла. Почему? Вопрос ответа не предполагает. Исследователь магического бытийного кристалла искал первопричину человеческого падения, золу и пепел, надежд лохмотья. На виду – предательство, это лакмус, отсюда аллюзии критики с «Антихристом» фон Триера и более ранним «Дьяволом». В «Космополисе архаики», как и в «Дьяволе», лищь одно действие есть – бег. Бег есть Бытие. Автор готической саги превращает в бег, бегство космизм жизни, причём путешествует он по кошмарной местности. Отсюда: строфы наших псалмов тяжелей, нежли Богом забытая местность. Чудесные спутники сопровождают мрачного современника, равны они в величии, равны и в гибели. Отчего Содом? Покаран Господом. Отчего Коринф? Колыбель пороков.

*Почему бессмертие начинается после завершения бытия Нобелевские тени, похоже, обитают сегодня в мировой паутине, серебрятся, витают, вновь экспонируя гениальность, ибо возникла причина временного оставления иных замков. Причина эта - новая книга-библия, новейшее собрание книжечек, любая из которых тяжелее звёздного цемента либо алмазов Божеских. «Космополис архаики» появился неожиданно, хотя все его ожидали, просто не знали, как он будет идентифицирован. Книга если не вневременная, то на цивилизационные века. Готическая сага по сути являет собой абсолютно новаторское художественное произведение, не имеющее традиционной генеалогии и формальных аналогов. Кто скажет, что «Космополис архаики» написан по-русски, вероятно, ошибётся, такой речи нас не обучали, однако дивный симбиоз архаических словесных пластов и столь же скорбно-торжественных лексических образований (построже церковнославянских) создаёт действительно феноменальный лингвистический эффект.

Россия теряет великого художника …Вечная весна стояла в убранном аттическими смарагдами парке, медленно перемещались ломкие силуэты, вот мелькнула тень Командора, а вот, дыша духами и туманами, Незнакомка с Миррелией скользнули в сторону арки широко открытых врат-брамин. Этот парк, где мальчик с лебедем, оба во мраморе, встречали каждое новое утро, был назначен для плачущих тайком и музоизбранных певцов. Сюда, сюда заходил по утрам Слагатель странных трагических канцон. Пробовал он писать гекзаметры, пробовал терцины, перешел на четырехстопный ямб, но вскоре изобрел новое письмо и не пожелал иного. Слагатель (тому есть свидетели) подолгу о чем-то беседовал с Ключиком (Юрием Карловичем) и прихрамывающим Нарбутом, иногда к ним подходили Бабель, Мандельштам и даже Багрицкий. Всё вероятно так и начиналось. Или завершалось.