Буря мглою закрыла Поэзии век золотой, Некрасов и Пушкин уныло Взирают на это с тоской. Пылятся на полках, старея, Творенья и просто стихи, Но вот, дыханье Борея Вновь наполняет мехи. Глотнув из них, ветра, поглубже, На розовом дивном коне Серебряный век натужно Кричит о себе стране. Есенин и Блок и Осип, И с ними кто-то ещё… Но тут пригрозил Иосиф, Сдёрнув с плеча ружьё. Ну что ж, серебро и злато – Пусть ценный, но мягкий металл, И бронза не виновата, Что мощь её крепче скал. Андрей и Роберт наддали – Столпы, и их не свернуть – К бронзовой третьей медали Тоже не лёгок путь. А что же осталось последним? Копаться в рифмах трухи. Поют фанерные песни, Картонные пишут стихи. (Иркутск 5.06.2010) P.S. Это я о себе.

Ночь по чёрному бархату неба Рассыпала звёздную пыль, Помолиться Господу мне бы, Почитать в тишине Псалтирь. И у Спаса при свете лампадном Приклонить со смиреньем чело, Но в душе моей что-то прохладно, Там сугробы грехов намело. Припев: Сыне Божий, Иисусе Христе, Повторяю твоё имя. Господи, помилуй мя, Исцели душу мою, Яко согреших Ти. А луна, хитровато прищурясь, Сквозь окно наблюдает смеясь, Как впотьмах свои мысли ищу я, От холодных лучей сторонясь. Предо мною перо и чернила, Белый лист, словно снег на столе, Но рука без движенья застыла, Нет огня в прогоревшей золе. Припев. Проскитался всю жизнь, прометался, Всё какого-то счастья искал. От одной стороны оторвался, И к другой стороне не пристал. Всё в удачу какую-то верил, Не скопил ни в душе, ни в деньгах. Вместо зёрен набрал себе плевел, А посаженный лес весь в пеньках. Припев. Бегал Господа, словно тот Павел. Как Иуда, кресты целовал. Отрекался, как Петр, лукавил. Никому и лепты не подал. В монастырском саду, на рассвете

Амазонка тихой войны – В глазах её лёд. Яне знаю за собою вины, Но это не в счет. Ровный голос взрезает душу, Словно кинжал. На красивых и манящих губах Надменный оскал. Но зачем это счастье ко мне привалило? И зачем это счастье меня полюбило? Почему мне нужны её запах, шаги и тепло? Быть ненужной запчастью - стало постыло. Ты козырною мастью карты побила, И я снова сижу в дураках, мне опять повезло. Амазонка тихой войны Читает роман. Я ложусь у стены, но нам тесен Широкий диван. Свет мешает мне спать, Но молчу и терплю; Ей на то наплевать, Что я рано встаю. Амазонка тихой войны Читает роман. Но зачем эта радость меня посетила? И зачем эта радость мне миг подарила? Почему я ловлю её взгляд и движенья руки? Её мнимая слабость меня покорила, И к подошвам сапог сердце ловко прибила, Что я радости этой не рад и желаю тоски. Амазонка тихой войны Гуляет одна. Я в лучах равнодушной луны Сижу у окна. Где же ты моё горе, И какими ветрами Твой кораблик на море Носит под парусами? Амазонка

Через тонкие стёкла пенсне, Я рассматривал памяти дыры, На диване в убогой квартире, Размышляя о новой весне. Это тридцать восьмая капель, Всё такие же слякоть и лужи, Как и в прошлом году, я простужен, И всё ту же пишу акварель. А на холсте – белым-бело, Сугробы снега намело. Трещит морозами зима, Метелью кутает дома. А на холсте – каникулы, И новогодние балы, И школьный вальс на раз-два-три, В глаза ей смело посмотри. Разневестилось небо в окне, Воробьи на карнизе дерутся, Я не знаю, откуда берутся Эти строчки, что жгу я в огне. На столе недопитый стакан, В нем вино превратилось в чернила, Моя радость меня разлюбила, И вчера я с тоскою был пьян. А на холсте – ребячий визг, С горы слетают санки вниз, Подарки носит Дед Мороз, И прячет в вату сизый нос. А на холсте – январь, январь, Отмечен красным календарь, Рождественский еловый лес, И ожидание чудес. Ну, а может мне выйти во двор, Окунутся в весеннее диво, С мужиками на лавке, под пиво, О футболе начать разговор.

Мой теплый дом – канализационный люк. Мои приятели бомжи и алкаши. Я обхожусь без нянек и без слуг, Вот только заедают дюже вши. Армии нищих берут города, Падают стены морали, Горькой полынью воняет вода – Всё это давно предсказали. На паперти я с вас сдеру налог. А, совестно? Платите отступного! От всюду меня гонят за порог, Что сделал я вам, граждане, плохого? Мой супермаркет – мусорные баки. Табачный магазин – махра бычков. А терпкая филейка от собаки, Куда милей, чем ваш бефстроганов. Армии нищих берут города, Падают стены морали. Всё началось это верно тогда, Когда наш народ обокрали. Я на объедках вырасту, как слон. Я стану весь – одно большое «эго». Огромное накопленное зло На вас приличных выплесну с разбега. Я растопчу ваш хиленький закон. Я вскрою бивнем банковские сейфы. Со мною – огнедышащий дракон – Такой же бич, в прожженной телогрейке. Армии нищих берут города, Падают стены морали. Бедствие это, уже не беда, Они нас собой наказали.

В пальтишке, старом и рваном, Весь в струпьях, язвах и ранах, Ходил по большому городу Христос, напевая в бороду, О любви. А ветер трепал его волосы, И в хриплом, простуженном голосе Звенела высокая нота, И слышалось вечное что-то, О любви. Но слышать его не хотели, Скрываясь в метро от метели, Люди спешили, грешили, И попросту люди забыли, О любви. А он, как пьяный споткнувшись, В пальтишко плотней завернувшись, Замерз, привалившись к забору, И грянули ангелы хором, О любви. Как зёрна сливаются в колос, Слилась в Создателя голос Страшная песня эта И призвала к ответу, О любви. И начали все суетиться, Поститься, молиться, креститься; Но в грешной не вспомнить дали, Тропу, по которой ушли, От любви. (декабрь 2009 Посольск)

Я раскину руки-крылья, Поднимусь повыше в небо, От земной замерзшей пыли, В те места, где ещё не был. Где так ярко светит солнце И лазурь небес играет, И своею красотою Мою душу наполняет. Где ни злобы, ни коварства, Нет ни тюрем, ни загонов; Где свобода правит царством, Ей не нужно ни законов, Ни цепей, ни пут, ни клеток, Ни охранника, ни вора, Лишь простор, да буйство света, Да ещё ветров напоры. И от ветра буйно-пьяный Я лечу вольнее птицы Над землёй и океаном, Нарушая все границы. Я крылом ласкаю звезды, В лунном свете отражаюсь, Наяву встречаю грезы И восторгом упиваюсь. А внизу клубятся тучи. Войны, грозы и пожары. По ночам кого-то мучат После дел дневных кошмары. Там мамона вместо Бога. Вместо веры – изуверство. Там заросшая дорога Неразбитая на версты. Там любовь скрестили с болью И назвали наслажденьем, Напоили теплой кровью, Обвенчали с преступленьем. Красота идёт за глупость. Доброта танцует с мразью. Ум бездумно хвалит тупость, Правду поливая грязью. Я смотрю

За дымной завесой сигарных клубов, С бокалом шампанского в тоненьких пальцах, Ты тщетно пытаешься встретить любовь, Кружась, с кем попало, в неистовых танцах. Твоё декольте до нельзя откровенно, И кровь оглушительно гонит по венам, Как дозу наркотика, запах мужчины, Ты дико хохочешь, без всякой причины. Но… Об острые камни страданий и боли Душа истрепалась в скитаньях на воле, И сказочный принц из красивой мечты, Уже не прельстится тобою, увы. Увы, твой удел – полупьяные ночи, И пользует тело твоё, кто захочет. Ты ждешь с отвращеньем постели момента – Безвольная кукла в руках у клиента. И потные пальцы, по бархатной коже, На мерзкие щупальца спрута похожи. Осталось лишь эхо былого веселья, И жуткая, тяжкая горечь похмелья. Но… Темною ночью ты всё же мечтаешь О сказочном принце и слёзы глотаешь, Хоть сказочный принц из красивой мечты Уже не прельстится тобою, увы. Увы, зеркала не умеют лукавить, И новых морщинок поможет добавить Ещё один день, что крадётся с востока – Ты вечная пл

Нам в этом порту не повезло, Нас не принял хозяин ключа. И цепи, что закрывают вход в бухту, Мы не смогли разорвать. Наши руки по локоть в крови, И лица от рома опухли; С доброй душой мы делали зло, И не на кого пенять. Хозяин ключа нам что-то кричал, Но мы от ветра оглохли. Крысы прыгали за борт, И вплавь добирались к земле. Наша шхуна ещё на плаву, И мы пока не подохли. Но бродит по палубе смерть, На нашем больном корабле. Невольники чёрные в трюмах скребут Оковами сгнившее днище. Скоро у них всё получится – В щели хлынет вода. Мы вместе пойдем ко дну, И нас никто не отыщет; Вспомнит только хозяин ключа, Когда случится беда – Крысы достигнут берега. А крысы на берег с собой принесут На острых зубах нашу смерть. Это начало конца, зачем на него смотреть. Город тоже теперь не спасут, Он задохнется от смрада. Хозяин ключа сойдёт с ума, Будет жечь людей и дома, По улицам парадом Промарширует чума. (январь 2010 Посольск)

Я знаю страшный секрет Про дом, где не гаснет свет, Про город, где вечно зима, Страну, где сходят с ума Всесильные боги. Я прожил там много ночей Средь миллиарда свечей, Меня привели туда Злые дороги. Я знаю страшный секрет, Что жизни и смерти нет. И если сгоришь дотла, Останется все же зола. Есть шанс возродиться. А в доме пылает камин – Цветок в океане льдин, И стоит к нему тогда Скорей возвратится. Припев: Всё по новой начать И, сломав печать, В дверь войти Званым гостем. Не кричать, помолчать, Тебя выйдут встречать Те, кого ты любил – Это просто. Я знаю страшный секрет, Он на тысячу вопросов ответ: Если случится беда, Считай, что всё ерунда. Посмейся над нею. И она, опешив, уйдёт К тому, кто всё слёзы льёт И останется там навсегда, Вернуться не смея. Я знаю страшный секрет, Я видел судьбы портрет. Он в доме висел на стене, И был обращён ко мне Улыбкой своею. И где-то играл мотив, Который, я в детстве забыв, Вспомнил лишь только тогда, Когда вернулся туда Как можно скорее. П

Ищу ли сме6рти я, Иль мучаюсь от жизни? В руинах бытия, С налётом укоризны Листаю дни Ушедшие в былое, Горят огни Лампад пред аналоем, С икон взирают лики на меня, А мне бы в душу, хоть чуть-чуть огня. окт. 2011г.

Богом отмеченный Жил человечище В доме у самой реки, Ходил на работу, Гулял по субботам И погибал от тоски. В старой квартире, Где стены оплыли Сквозь крышу дождями веков, Пил водку на кухне И думал, что рухнет Весь мир без цепей и оков. Но вот ему приснилось нечто – Большое белое ничто. И это нечто было вечной Красивой вольною мечтой. Он с ней бродил по тихим паркам, Ходил в театр и в кино, Дарил ей скромные подарки И, даже, угощал вином. Он в это нечто так поверил, Что ожиданьем встречи жил, И, распахнув все настежь двери, Он в зиму окна отворил. Забыл работу, и заботы Забросил в угол «на потом», Но из соседей ляпнул кто-то, А не пора ль ему в дурдом. Приехали сразу, И, словно заразу, Искателя вольной мечты Скрутили без пыли И в боксе закрыли, Чтоб не наводил суеты. А белое нечто Явилось, конечно Присело на кухне пустой. Отмеченный Богом В больнице немного Пожил и ушёл в мир иной. И там он всё же встретил нечто – Большую белую мечту, И с ней остался жить

Серый город у Красной реки Развалился, как пьяная баба. Спотыкаясь на снежных ухабах, Шла зима по полям тишины, Раздавая тревожные сны, Без дорог, как овчарка, на запах. А глазницы застывших домов Засыпала искрящимся снегом, И, как каторжник перед побегом, Грызла петли замерзших замков. Где в светлее и тепле пустяков Зреет лето тщедушным побегом. (3.11.2010) P.S. Улан-Удэ с бурятского – Красная река.

Я вернусь по весне, когда тают снега И звенит под ногами капель. Когда юный апрель Прогоняет январскую стужу; С теплотою душевной И с сердцем горячим наружу, Я сорву ваши двери Закрытые от посторонних с петель. Я ваш сон поутру, словно первая ласточка Песней нарушу, Пробежавшись по клавишам пыльным Родного фоно. И руки вашей нежной Коснуться губами не струшу, И уже не уйду, Как когда-то случилось давно. Я вернусь по весне, когда тают снега, Я ведь знаю – вы преданно ждали. Вы мой адрес искали, Но я не писал никому, И увижу в глазах ваших радости свет, А не отблеск печали; И медвежью шубу, Как годы разлуки сниму. Расскажу вам про север, про злые ветра, Про полярные долгие ночи. Там морозы рвут вечные льды, Словно тонкий картон. Там романтика жизни, Но долго никто оставаться не хочет, Лишь такие, как я, беглецы, Ну, да хватит о том. Я вернусь по весне, когда тают снега, Что бы больше уже не расстаться. Что бы желтая осень Не плакала в душу промозглым дождём. Я вернусь для того, Чтобы

Когда-нибудь солнце ляжет На твои прикрытые веки. Твою грудь кашель свяжет, Ты пробудишься в прожитом веке. За окном будет лето Вперемежку с вьюжной зимою. Под песком снежным где-то Зарастут тротуары травою. Звезды светом холодных лучей Вычертят знаки на мертвенной коже, От стонов и звона тяжёлых мечей Ты, закрыв уши, воскликнешь «О Боже!». Боже мой, Боже мой, Боже мой! Что они сделали с чудной планетой. Где твой зелёный и синий покой, Где игра красок в отблесках света. Когда-нибудь ветер с моря Принесет усталый голландец. Он летал на просторе, Но ему надоел этот танец. Паруса, как лохмотья, На его мачтах, как на скелете. Родной порт, словно гостя, Его пушками с пристани встретит. Капли дождя на тёмном стекле Струйки иероглифов пишут коряво. Ты снова сожжешь свои мысли в огне, Подашься налево, хоть надо направо. Левой, левой, левой ногою, На «раз» один раз и ещё раз на «три», По кругу идёшь и толпа за тобою, Постой же, дурак, и назад посмотри. Когда-нибудь твои крылья Станут снов

Он в полном безмолвии – громкое слово, Он муха в сметане, он старое в новом, Он чёрная клякса на белой картине, Он след одинокий в бескрайней пустыне. Он вам не угоден, но это не важно. Ведь он пароход, не кораблик бумажный. Ему не страшны - ни жара и ни стужа, Но он на мели в ваших суетных лужах. Его избегаете – это понятно. Вам легче в обход – ему в гору приятно. Средь ясного неба – внезапный циклон. Бычок в булке хлеба. С посудою слон. Когда вы в сортире - он к вам постучится. Когда все уснут – ему долго не спится. Но он раритет в этом сереньком мире. Живет, как мишень в пневматическом тире. (12.03.2010г. Посольск)

Тысячу лет одиночества В этом прекрасном раю, Здравствуйте, Ваше Высочество, Я перед Смертью стою. Вполне миловидная дама, Тонкая талия, грудь; Чёлка на брови упрямо Упала игриво чуть-чуть. Припев: Танго со смертью – Музыка мажор. У инструментов черти, Дьявол дирижёр. Танго со смертью, Над бездной, на краю. Танго со смертью Я танцевать люблю. Пусть кто-то назвал вас костлявой, Старухой со ржавой косой, Сплетники эти не правы, Вблизи я вас вижу иной. Чёрное платье до пола, Изящный разрез декольте, Бутон алой розы приколот, Алмазы играют в колье. Припев. За мной ангажирован вечер, А следом пьянящая ночь. Когда догорят воском свечи, Мы с вами уносимся прочь. Пусть это последняя встреча, Не будем напрасно грустить. Ничто в этой жизни не вечно, И нужно по счёту платить. Припев. (май 2008 Посольск)

Рассвет ещё не наступил, Но ночь сдала позиции. Плиту архангел отворил: Вот – гроб, вот – плащаница. А где же тело? ОН воскрес! Уймитесь маловеры. Он сам взошёл за нас на крест, Хлебнув страстей без меры. Не плач Мария, Дева-Мать, Твой сын всегда с тобою. Позволил Бог себя распять, Как вора, пред толпою. Он этой чаши не отверг – Каифы приговора, И свет на три часа померк, И содрогнулись горы. А что же нам?.. А что же нам? Осталось лишь молиться. Рече Господь – всем по грехам, Царице и блуднице. Куда уйдем или когда Не знаем мы,.. но люди! Во утро страшного суда Он Сам судить нас будет. (24.04.2008 Посольск)