Время-кошка, молоко лакая, Раз по сто на дню меняет цвет И мурлычет: Муррр, да, я такая, И не стоит кискать мне вослед. А иначе стрелки коготками Оторву, вот будет кутерьма! А кричащих - мы, мол, заарканим, В один миг навек сведу с ума. Вы любуйтесь на мою походку, Торопить не вздумайте меня. Не смотрите, что мила и кротка, Я полна вселенского огня. Ну а те, кто тормозить посмеют, Пусть венок готовят к юбилею...

Я - художник и мазком лёгким Замирать заставляю время. Не хватает ветра лишь лёгким - Чувства дымкою меж строк реют. За изгибами холста - память, Лишь истреплены давно кисти. Снег горячий - не дано таять. Простоты не познать мне истин. За грунтовкою идей ворох, Подобрать только трудно краски. Дни проходят в суете, в спорах. С кем бы их разделить по-братски?

Нарисуй мне поворот резкий И журчание ручья в чаще, Надо мною облака-фрески, Луч заката струной кричащий. Нарисуй мне из дождя арку И печальный метроном крыши. Лишь рисуя поцелуй жаркий - От меня не уходи! Слышишь? Нарисуй карандашом море, Крик застывший над волной чаек. Не хочу я быть с тобой в ссоре. Свою душу навсегда вручаю. Мою жизнь наполни ты смыслом, Мне объятий аромат нужен. Ты рукой своей сотри числа Одиноких и пустых кружев...

Осенним утром в скуку не впадёшь. Смотри, взметая листья, для гламура, Как трейсер по дворам танцует дождь, Денёк решивший посвятить паркуру. На крыше остановка, поворот, И вниз ручьём за воротник зеваки (Ох, до чего же нервенный народ), Затем прыжок с зонта на нос собаки. Движения прозрачны и легки. В изгибе быстром - брызги по окошку. (Сосед совсем забыл половики, Теперь под ними тихо дремлет кошка). Среди ветвей нахмуренных берёз, Лаская нежно с ветерком фигуры, Невольно листья за собою снёс, В пылу, из озорства, набедокурив. Хоть век глазей, так мил осенний дождь. Тоску развей! Лишь сердца не тревожь...

Стоять не стоит за спиной смеясь, Пить чай из чашки чёрного испуга, Всё вздор и блажь и тонкой нити связь, Натянутая между нами туго, Не рвется от давления чужих, Ненужных, незнакомых и досужных, Звенит струной свободно и послушно, И этот звук напоминает крик, В котором есть надежды сладкой боль, Смычок в руке и пылью канифоль, Холодного и призрачного эха... Под утро сон расколотым орехом, Будильника безумный молоток, Дневных забот безудержный поток Да бой в висках от жажды тишины. Но только жаль - мы в этом не вольны...

Холодный тюль дождя. Молчащий двор. В обносках шелковых берёзы в танце. Гоняет ветер редкий крик ворон. Пришла пора осеннего романса. Кольцо звенящих тонких хулахуп Сливается в движеньях реверанса. Сегодня вечер на событья скуп. Пришла усталость в поиске баланса. Ради неё заварен крепкий чай. И в чашке мёд с цветочным ароматом. Чуть слышным эхом: лаской приручай... Хруст в кулаке до боли сжатом... И призрачность становится игрой, Реальность размывается туманом, и время разрезается фрезой, Став полотном в покорности незванной. А за окном как метроном карниз. Огонь из листьев - эпикриз? Эскиз!

Чёрт, за обедом, в понедельник, Для подданых готовил речь: "Вы все верны мне беспредельно, За это вас велю я сечь. Для вас всегда в запасе розги, Весьма солёны и неброски. Зато отметины весомы, А с ними вы уже знакомы. Без истязанья, для науки, Вас в чём-то трепетно любя, О порке искренне скорбя, Прошу... Так не тяните руки! Расправы вам не избежать!" Чуть ниже - подпись и печать...

Там, за вуалью, скрыта бирюза, С обводами истомы и патины. И кто-то, в восхищении едином, За краешек поднимет паутину... И не помеха легкая слеза... За тонкостью бокального стекла Царит вино со вкусом ночи страсти. Оно тебе твердит, что взгляд опасней... Застонет стол. Холодно-серый пластик... И поцелуя быстрая игла... Затем закроют запах зеркала... И тонкость пальцев по руке струится В одном движеньи медленного блица... Изгибом слов актриса и тигрица Исчезнув за собою увлекла... Нездешний бирюзовый звон стекла...

Назначен срок, закутанный в стремленья. Молочной пенкой время ищет край, В кипении, в надежде обновленья, Заварен и процежен жизни чай. Из ягод смысла сварено варенье. А яблоко раздора - на компот. Опоры точка - просто точка зренья, Ступенька прочная на эшафот. Используя глубинное буренье, Из скважины любви качаем нефть. Вознагражденьем или вожделеньем Цветком на плечи ярким ляжет плеть. Одной цепочкой вечности мгновенья. В единстве остановка и движенье.

Приходит Он, то в сон, то в забытьё. В руках извечный Кубик Рубик крутит, Семь граней только у него, хламьё - Аккумулятор первозданной сути. А от звезды к звезде - короткий шаг. Когда в ладонях, смысл торопиться? Всегда возможно сделать оверштаг, Как подогреть в микроволновке пиццу. И есть давно проплачённый проезд - Билет сакральных и безумных истин. И плачет на груди нательный крест, На тонких пальцах - кольца-аметисты. В дороге, по камням холодных льдин, Он изучает счастья старый номер. Итог: один, нулей пять штук, один. Вся жизнь разложена в простом биноме... И вьётся лентой мёбиусной путь. Когда-нибудь придёт куда-нибудь...

Под зонтиком шального озорства Гуляю под дождём из рифмы едкой. Иваном из непомнящих родства Зовут меня. Наверно это метко. Беру слова святого шельмовства, Из найденных геологоразведкой. Вот ночи ярко-черная канва С камнями звезд натянута беседкой. Застывшим светом блеклых фонарей Расцвечена заснувшая дорога. Покой пустынных парковых аллей Нарушен чтеньем ветром монолога С листков из отрывных календарей. По ним проходит осень-недотрога И с каждым днём становится дряхлей. Вот и зима. И время эпилога.

Легкая прохлада белого вина, С ароматом нежным дыни и лимона. Звук аккордеона в ритме полусна. Тихий шаг скользящий ловкого гарсона. Старые портьеры, окна-витражи. В хрустале тяжелом белые бутоны. Розы. Как ты любишь. Всё для госпожи. Ветерок колышет шторные фестоны. Запах шоколада. В зале полумрак. Шардоне в бокале светлою тоскою. Семга отварная, острый пастернак. Ты одна. Так кстати нет меня с тобою.

Как временами тянет отдохнуть - Устало время село у камина И, изменяя незаметно суть, Подумало: А я людьми любимо? Зачем я им? Торопят и корят, Что слишком быстро прохожу, некстати. И часто недовольный кинут взгляд Вставая полусонные с кровати. Считают дети дни календаря - Ещё остался месяц до каникул. А дачники в начале сентября! Куда ты гонишь? Дай собрать бруснику! Тем тише нужно, тем бы побыстрей. А я рабыня - подожди-успей! Посплю я в кресле с пледом у огня, Мне надоела эта беготня!

Листва тонким слоем воска Стекает по тропкам сада. Картина проста и броска. Дождливо. Хмуро. Прохлада. На тополь села сорока, Подставила ветру крылья, Чуть эхом - собачья склока, Гуртом - синиц эскадрилья. Не тайна - печаль природы, Знакомо круженье танца. Капризы осенней моды, Известны нам до нюанса.

Приду вдохнуть всей грудью запах твой, И в шалости бретельку сарафана Откинуть. Ты глаза плотней закрой, Прости за эту дерзость хулигана. Прости, что нарушаю твой покой, И нежной тишины роняю строки. За день они приходят вразнобой, Не очень глубоки, но одиноки. И тайный жар улыбки озорной... Пора задернуть поплотнее полог. Ты мост до сердца своего построй, Мне даже век с тобой не будет долог...

Карты судьбы развернуты в веер, Лежит на дороге фальшивая пыль. Итог миражей - веревка на ре'ле: Палач в колпаке - ты по-лучше намыль! Пусть шея моя - измерителем веса Послужит сейчас. Только жаль - один раз. Задернулся занавес, кончилась пьеса Стихами знакомых немых метастаз. Вот эшафот. Приятель, не дрейфи. Ты сопли утри, убери знойный пот. Знаешь меня - со мною как в сейфе. Да... - только вот банк на сегодня банкрот. Монах, иди ты ... дальше с кадилом. К чему мне твоё отпущенье грехов? Лучше меня? Сровняет могила! Всё, хватит тянуть, надевай - я готов. Песню допел - ничуть не тревожит Петля мою шею, такой воротник! Озноб - это смерть тенью на коже Смеется над шуткой твоею - шутник!

Если мыслите глобально И к всеобщей выгоде, Действуйте парадоксально - Стройте вечный двигатель. Взяв законы микромира И термодинамику, Вывернуть их для блезиру, Не впадая в панику, За бутылку самогона Заказать механику На трубу от циклотрона Нарастить керамику. Убедившись - в результате Получается фигня, Написать на агрегате Вечный двигатель - брехня!!!

И капает время в градусах Кельвина, Вот и осталось лишь три. Магия чисел романа Пелевина И акушерство Кюри Заворожили, стали янтарными От поцелуя смолы. Бьют по вселенной струны радарные - Швират килима послы. Корни Кадмона рвутся клиппотными. Может настанет тиккун? Спины мезонов стали цейтнотными - Обод узора фортун. Путь миражей и тени спиралями В ритме танталовых мук. Бродит сантехник теплоцентралями - Аби Хамид Демиург...

Всё реально до нереальности, Сжато время до боли в точку. Нота ля, но в иной тональности, Не звучит, но волнует точно. Камень мира лишен формальности, На ребро или либо-либо. И из трещин монументальности Строки страсти текут в изгибах. Рвутся струны рациональности, Издавая сомнений звуки. Вот последствия минимальности - В ряд разложенные разлуки. И основами криминальности Смысл в душу вливает выстрел. Из-за снов, на пределе дальности. Плод упал. Он, возможно, вызрел...

Прошу прощения, это произведение не окончено. Начало первой главы. Продолжение пока ещё в правке:) 1 Вот чёрт, куда девался список? Хотела же внести в айпод! Вот! Нет, обертка от ирисок - Дениска кинул, обормот. Вот кометичка, орбит, ручка, Ключи. А это что за штучка? "Гусарские"? Какой нахал Мне в сумку это запихал? Ох, не иначе, это Мишка, Ведь он у нас Оригинал. Ну всё, нарвался на скандал. Пургенчик ждёт тебя, братишка. 2 Татьяна - юное цунами, Неполных двадцати годов, Наивна (только между нами), Глаза поглубже омутов. Немного ветрена, жеманна, Полна загадок и обмана. Пока ещё мадмуазель, Но платье от Коко Шанель. Два брата, Мишка и Денис - Постарше и уже женаты, Вернув ей в сумку экспонаты, Прервали возмущенья бриз. 3 Чего кричим? Горим иль тонем? В прихожей список твой лежит. Твой крик в высоком обертоне Коту убил весь аппетит. Сидит, бродяга, под диваном, И даром, что зовут Шайтаном. Тебя боится как огня, Ох, надо дать тебе ремня. Одеться не могла попроще? Как обожгла!