пестня (музыку потом распишу) на стихи (переведенные вольно с франц.) Альфреда де Мюссе посв. Хеле (Н. Николаевой) ПЕСНЯ БАРБЕРИНЫ Прекрасный рыцарь на войну отправился. - О, что вам эта дальняя страна?! - Ты не тоскуй, не плачь, не плачь, моя красавица... А ночь так глубока и так темна. - Вы думали, что мы уже не встретимся, бежали от любви, как от огня за славою в погоне, куда-то "вверх по лестнице", не замечая чаяньем меня. Прекрасный рыцарь, что вы делать будете вдали от тех, кто дорог вам и люб, вдали от тех, которых вы навеки позабудете, вдали от милых глаз и нежных губ?! Прекрасный рыцарь на войну отправился. - О, что вам эта дальняя страна?! - Ты не тоскуй, не плачь, не плачь, моя красавица... А ночь так глубока и так темна. зы: кому если нужно - буду потихоньку пока прописывать хотя бы аккорды к тому, что разместил ранее... если есть интерес - смотрите мои публикации периодически...

По такой ли по весне G нам грустить с тобой пристало?! Hm Птица счастья прилетала C через форточку ко мне. Am D Не ищи других причин ты, все равно их не найдешь. Наша сказка - просто ложь, да и мы с тобой - картинки. но лишь ты умеешь жить, так, как жить нельзя позволить. Сердце выпустив на волю, ты взамен мое держи. Ах, какая благодать, коли блага очень мало - шерстяное одеяло, да двуспальная кровать... Мы с тобою при луне звезды все пересчитаем и увидим, как растает пол-дороги по весне. Помечтав и покурив, пропустив стаканчик рома, ты опять уйдешь к другому. Но вернешься до зари. Время выпьет нас, как дым, разорвет на триколоры. Но насколько ж это здорово - догорать огнем звезды! Кончен бал, погас торшер, и актеры сняли маски... Не становится напрасным только что-то на душе... специально для товарищей, к-е хотели бы послушать - древняя запись (хоть качество и плохое, но слушать можно), видео даже....

…Пишу, дышу и душу грею Подобно Дориану Грею, Подобно Пушкину, я – шут. Спешу, Но, видно, не успею И тлею, тлею, тлею, тлею, Как шум, Как версия у адвоката, Как суть эпохи магистрата, Как святость неб; Как хлеб, Я черств и малость даже зыбок И заклеймен, как кофе «Чибо» И слеп…

Станцуй мне вальс, моя судьба, Который раньше танцевала На балах. Ты на каждый бал «Такое» что-то надевала И валом клеились хлыщи; Ищи-свищи потом тебя там! А у меня еще прыщи, К тому же, я ругаюсь матом. Ну, зажигай, как сто свечей, Горящих в ритме унисона, Танцуй и на моем плече Умри… по всем людским законам. Икона тычет мне в глаза, А я плююсь остатком чая, Смотрю в окно… туда… назад… И трусь о прошлое плечами.

Она тебе снится, изредка, раз в полгода; приходит, уходит, молчит, не глядя в глаза. Ты знаешь прекрасно, что с нею спало пол-города, но просто молчишь, так как нечего ей сказать. Она тебе снится, ночами, в бреду, как ужасы, Которым бы позавидовал Стивен Кинг и ты просыпаешься мокрый, почти контуженный, а после, один с тишиной, пишешь ей стихи. Она тебя любит, по-крайней мере, так кажется. Приходит ведь, так сказать, каждый день. Откуда-то выгнали. Откуда, она не скажет тебе, поест, напьется, а утром попросит денег. Она тебе снится и жизнь опадает листьями. Во сне ты смотришь в ее голубые глаза. И ты уснул... навек... наедине с мыслями, когда однажды она не пришла назад...

Когда-нибудь посвящу стихи тебе. И это случится в среду. Потом напьюсь, и буду бухим. Ты меня выгонишь. Я уеду. Будут любить тебя воздух, вода, люди, верблюды и обезьяны, ну, и, быть может, я... иногда... если не буду смертельно пьяным. Время свернется в клубок из дней, станет ненужным, нелепым и дряблым. Вызову смерть и уеду с ней в рай, или в ад. Познакомлюсь с дьяволом. Буду с чертями считать грехи, чистить сгоревшие сковородки; буду писать... как всегда - стихи; буду кататься по Стиксу на лодке. Все, как всегда. Но в один из дней я тебя встречу. Время не лечит. И расцелую. Ты, правда, мне влепишь пощечину. Я не замечу...

На перепутье, То ли в процессе Время текло из нас. Может быть, Путин Высказал в прессе, Что скоро всем хана. Время атаки И отступленья, Время, когда весна – Просто период Совокупленья После бутылки вина. Время дало нам Новые дрязги Рваных колес, дорог С диким уклоном, С чертовым лязгом, Да через бурелом. Время лакало То, что имело Из ненародной лжи, Тысячи палок Чтобы по телу Вытерпел наш мужик. Через подвалы, Словно окопы, Мы зарывались в грязь, Голосовали «Пьяные в жопу» За половую связь. Время стирало Перегородки Между тобой и мной; В тех же подвалах Лопали водку, Переходя на дно. Все переходно; Это период Спада и только лишь. Если угодно, То точка надрыва – Сдохшая в доме мышь. Горе чужое нам По барабану, В общем-то, как и свое; Голая жопа В тех же экранах Что-то опять поет. Мы ж потихоньку Верили в чудо, Только вот не для всех И полагали То, что Иуда Первым придумал грех. Нас налепили Из пластилина, Вот мы его и жрем. Вылезут вилы, Выстрелят в спину – Даже не заорем. Вечные члены

Зачисленных в ряды борцов «за нас» Удвоилось в количестве без качеств; Их вытекшая пенная слюна Забрызгалась от вычурных чудачеств. Неверие и просто слепота Бросают обездоленных в колонны, А там вся правда-истина проста И просто продается за талоны. На баррикадах павших городов Взовьются флаги нового режима И у давно отчаявшихся вдов Родятся дети полностью чужие. Пройдут года, быть может, сотни лет, Пройдет все то, с чего все начиналось. У нас опять – ракеты и балет И в Каракумах сеть водоканалов.

Все, что было, все, что прожито, Am Занесла метель, C Шило мылом уничтожено, Dm Dm6 Так чего ж хотеть?! E Так чего же ныть, да плакаться, Да об этом петь, Зашивая ниткой слякоти Порванную сеть... Забивая на несбытое, Забывать о том, Что мы выросли пиитами, Чтоб не стать скотом, Что мы жили неумеренно, Не умели жить, Из словесного похмелия Выжимая жизнь. Все, что было, все, что прожито, Утекло рекой, Подустали топать ноженьки Под руку с тоской, Отогреет солнце тусклое Наши голоса. Мы ж с тобой поэты русские, Нам на все нассать! Мы с тобою знали истину, Знали и вранье. Тени песен недописанных - Словно вороньё, Все сгорело, все навыворот, Все наоборот И идет себе на выборы Медленно народ... Камнем время, вниз летящее Точно по прямой Научило нас выращивать Сладкое дерьмо, Научило думать правильно, Верить в то, что есть, Ведь, к примеру, Каин Авеля Мог еще и съесть...

На словах лежит печать, Твоя рука На плече. Мне приказано молчать; На часах Время «Ч» На заросших пустырях В городах Во дворцах Ты до контура лица Вся моя; Я – ничей…

Я шел тверезый и туманный Туда, Где льется из-под крана Осатаневшая вода, Туда, где газ горит в конфорках И где жена И порванные шорты, Стена Не отражает тени, На полке выцветший «Есенин» И за окном С вином- Спасеньем Горит звезда.

Пишу тебе из Тоцкого письмо, Am E Am Прошу – ответь, мне без тебя здесь «вышка». G C A7 Давно тебя не видел, ох, давно Dm Am Обритый наголо, но любящий парнишка. E E7 F A7 / E E7 Am Чего сказать?! Погода так себе, А кормят… До чего же кормят плохо. Весь белый свет сошелся на тебе, Но остается по тебе мне только охать. Про быт тебе вообще не говорю, А то услышишь – упадешь со стула. На твою фотку по ночам смотрю – Какая же ты все-таки акула. Но это ничего, что на лицо Ты выглядишь не очень сексуально. Встречался я разок с твоим отцом; Вот у него лицо, как наковальня. Поверь мне, что люблю тебя до слез, Целую всю – от верха и до низа. Не просто так целую, а взасос И даже полюбил твои капризы. Ну, о себе чего еще сказать?! Наверно, что служу, как все ребята И вспоминаю часто твою мать, Особенно, когда ругаюсь матом. Забыл спросить, как там моя семья. Скажи, что всех люблю, что я приеду. В письме есть фотокарточка моя… P.S.: Не опоздать бы мне к обеду.

Конура ночного неба лечит звезды темнотою. За нелепой немотою что-то срашное лежит. Не захочется остаться Здесь ни с этой и не с тою, да и может так вот статься, что и с той, чье имя Жизнь. Не ложи в свои карманы ни ножи, ни револьверы и пускай потонут нервы в сладком слове "тишина"; Гады, беды и невзгоды, годы, моды, яды, стервы улетучатся, как сервис по полетам из окна. Пелена из манны снега заровняет грязный город. Очень скоро, очень скоро все, что гнило на душе, ретируется, как атом в ожиданьи Нильса Бора и слова, покинув ссоры, замолчат в карандаше. Вот тогда-то и наступит новый мир и рай почти что; поснимают с сонных вышек недоспавших до утра, вынут мух из щей и супа... но, прислушавшись, услышишь как малюсенькие мыши подгрызают этот рай.

Тени клонились на запад, В сторону жирных Европ. Плыл где-то по ветру запах Засранных фрицами троп. Смерти в тылу прикрывали, А на переднем краю Редко, но метко стреляли В тех, кому все по хую. Сладкие тени окопов Тихо скрывали от пуль Наши солдатские жопы, Стоившие, в общем-то, нуль. Черной землею, травою, Через просторы земель Шел наш размеренный воин – Жалкий потомок Емель. Очень не хочется плакать, Хочется просто реветь, Словно поставленный раком Прежде всесильный медведь. Нас не жалели, и значит Нам их жалеть не резон… Братцы, за мною, в атаку! Врежем им, братцы, разок

Святой воды набери небольшую горсть Как слезы, серебряной, светлой, прозрачной и чистой, Такой же, как ты, до безмолвия бескомпромиссной, Такой же безмолвной, как твой полуночный гость. По всем берегам обалдевших материков Пройдут, пронесутся свирепым броском цунами, Как правда того, что случилось сегодня с нами, Как истина прозы, пронзающей правду стихов. Сложивши из слов то ли домики, то ли мозаики, Сменивши свой слог на логичность обыденных лир, Мы были детьми коммунальных дворцов и квартир, Мы были людьми, из которых узлов навязали. Остались одни и огни нам уже не горят Тогда обними эту мерзкую зябкую стужу И в кровь расцелуй подаяния января И просто сготовь что-нибудь повкуснее на ужин.

Наступило лето. Где-то хлыщут пиво. Тысячи счастливых Ищут неудач. На отшибе света Грохнулась комета. Может, просто это Падала звезда. Я смотрел на город; Голос рвался в воздух И летели звезды, Словно журавли. Пойманные воры Гнули прокурора. Охали просторы, Знать, кого т ебли. Птицы пели песню: Кар-кар-кар-кар-кар-кар! В старой кочегарке Резались в «козла». Все на прежнем месте, Лишь жених невесте Говорил по чести: «А любовь то зла…