Каждый день проживаем как жизнь - и сгораем дотла. Килобайты золы и стихов оседают на землю. Я не знал, что в печали рождается столько тепла. Для земли эта доза смертельна. Лишь небо приемлет мегаджоули мыслей и слов... Но словарный запас иссякает к шести, оставляя пробелы и точки. И никто никогда, никогда не узнает про нас – только ветви апрельских дерев да набухшие строчки. Что готовит нам наша судьба – не гадай, не гадай. Может, омут, а может быть, отмель... да это неважно. Ты живёшь я живу мы живём... отодвинулся край. Бонус-трэк только начался. Play. И не так уже страшно... [em]26–29.04.2004[/em]

Рассада для сада, кошёлки, котомки, до Павлов-Посада автобус набит. Кофтёнки, пальтишки заштопаны, тонки. Девчонки, мальчишки. И сердце болит. Простая наука – приделать качели для внучки, для внука (пострел ещё тот). А домик на сваях, и стены просели... И зятя позвали б, да он не придёт. А пенсия – та же, прибавят едва ли, а если и даже – так всё не про нас. И ладно. Не баре. Картошка в подвале. Грибочков наварим. А в августе – Спас. Эх, были б моложе... Землица слежалась. Забудем, дай Боже, про хвори свои. А помнишь?... А впрочем, к чему эта жалость... Черёмуха. Ночи. Туман. Соловьи. [em]08-12.05.2004[/em]

...Вода есть отражение небес На зыбкой грани воздуха и ряби, На призрачной границе между явью И вымыслом, где вместе – плеск и блеск. А вымысел есть оттиск наших снов, Коллаж, калейдоскоп, витраж мечтаний. Нам брезговать мечтами не престанет, Покуда не прозрели мы основ – Любви, что отражает Пустоту, – Начало первородное Вселенной, Смешения, смещения и смены Офортов Рока в звёздном паспарту... Судьба есть отражение причин, Разлитых по пространству без предела, Их сгустки принимают форму тела Со встроенной программой типа «жизнь». ...Ведь жизнь суть отражение судьбы На глади наших помыслов и рвений. А где-то между строк стихотворений Проглядывает [em]если-б-да-кабы[/em]... [em]11-15 апреля 2004[/em]

Королевство моё – книжный шкаф да кровать, да окно в никуда, да четыре стены. Я друзей бы позвал. Правда, некого звать. Не нужны мне друзья. И враги не нужны. Только подданных нет, только преданных - ноль. Кто подсыплет в бокал мне положенный яд? Я украсил свой дом. Или я не король?! В анфиладах зеркал легионы стоят... В королевстве моём – тишина, благодать, обошли стороной и чума, и война. Благодарный народ, идеальная рать: лица – капли воды... А налить мне вина! Вот бокал. А на дне – порошок. Как я рад! Ветерок в волосах... Солнцем залитый луг... Что ж ты, первый, молчишь? Ты ж мне всё-таки брат... Или всё-таки враг?... Или всё-таки друг?... Или всё-таки... вдруг?... [em]02 - 31.03.2004[/em]

Притворству муз не потакай. Потворство лжи – напрасный труд. Рассветный грай вороньих стай листает шлам словесных руд. Уйди – и больше не проси, оставь потуги и забудь, как мерил стих – от сих до сих. Не ворожи – не в этом суть. В заботы быта окунись как окунь в зябкую лазурь, как сыр – в глазурь, как птица – в высь, как наркоман – в родную дурь. Но чуть биенье, где карман нагрудный, чудом ощутишь, - забрось дела, сорви стоп-кран, остановись – и слушай тишь… Когда же стих к тебе придёт по зыбкой глади горних сфер, врата открой, пусти вперёд перо бежать. И люцифер не будет властен над тобой. И даже нежная жена нежданно скажет: «Ничего знать эта муза, хоть грешна». [em]20.03.2004[/em]

Перемежая боль и быль, бредёшь и бредишь наяву. Пылит полынь, штормит ковыль, и степь уходит в синеву. И воздух вяжет и горчит, саднит спалённая спина. Но вот ручей: речист и чист, трепещет хладная волна. На дне дрожащие лучи сплетают солнечную сеть. Вдохни прохладу – и молчи… Гляди: разлита мёдом медь, готовит вечер западню – заката ветхую тетрадь – ко сну клонящемуся дню… Звезда прошила неба гладь, другая, третья… Над костром уже роятся сонмы слов… Зажги фонарь. Скрипи пером, внимая крыльям тихих сов, шуршанью ящериц в траве и пиццикато от цикад… Плывёт туман. Роса. Рассвет. И снова – полдень и закат… И снова скомканы листы, так ярки вспышки их в огне. И снова двое: Бог – и ты. Вопросов – тьма. Ответов нет. [em]13-17.02.2004[/em]

когда светила превращаются в лампады когда младенцев отрывают от сосцов когда кресты ломают с четырёх концов а цвет весенний пахнет тленом и распадом когда рассвет ассоциируется с гимном когда любовь висит на тонком волоске когда синица умирает в кулаке а журавли заходят в «штопор» острым клином когда лицо неотличимо от затылка когда из речи исчезает слово «жизнь»... ...так тихой сапой появляется фашизм, преобразуя души в блеклые обмылки [em]11.02.2004[/em]

Увязнем за вязами на Поварской, отыщем скамейку средь солнечных пятен, накрошим печенья... "окрашено!"... спятим от лета, от тела... подышим Москвой... увидим у голубя небо в зрачках, на башнях замедлим движение стрелок, под летнее lento лениво, несмело опишем дугу в расписных челноках беспечных желаний меж облачных ив... фонтаны фантазий – радетели радуг... Обеденный отдых – обыденно краток... Пора по работам, к забытым заботам. За жа- лю- зи... В жизни свои. [em]07.07.2004[/em]

«Осторожно, люди! Наледь! Ногу сломит даже чёрт!» Бороздит брезгливо заводь Проблесковый маячок. В волосах играет жемчуг, Под ресницами – огни. Сны-суфлёры что-то шепчут Про единственные дни. Солнце нежится на льдине. Пиво парится в ларьке. На сугробах тени сини; Снега жизнь на волоске. На дымящиеся крыши Звонари кладут мазки: Воздух благовестом дышит, От поста болят виски. Небо пахнет свежей краской. Всё быстрей солнцеворот. Не оглянешься – и Пасха В храм с куличиком идёт. Кекс «Весенний». Город спящий. В небесах – стеклянный серп. С каждым годом чаще, чаще Розовеют ветви верб... [em]Декабрь 2003[/em]

– Что привезти тебе из сумрачной Москвы? – Лиловых сумерек в окне. Лаврово-перечных извечных запахов борщей на клетке лестничной, табличек медных на дверях – фамильных перечней. И мутных рек – невольниц каменной канвы. – Что привезти тебе из призрачной Москвы? – Прозрачных башен в сизом небе – в дымном мареве, да исчезающих во мгле ночного варева созвездий окон, бездны розового зарева, и тень со шторы – от склонённой головы. – Что привезти тебе из облачной Москвы? – Дождливых джазов жестяных по крышам латаным, людей, летящих под накидками крылатыми, и силуэтов туч, окутанных закатами, блестящих улиц, мокрых шелестов листвы. – Что привезти тебе из сказочной Москвы? – Морозных лилий на стекле и снежной скатерти, медвяных звонов на заре, следов на паперти, цветастых маковок блаженно-царской заверти... А будет место – и подсолнечной халвы. [em]Ноябрь 2003[/em]

[em]Л.Сметаниной с благодарностью[/em] Москва. Метро. Толпа. Час пик мечей, щитов и лат. Огни реклам. Печаль. Старик. Кирза. Рюкзак. Бушлат. Каблук. Разрез. Размер. Плечо. Коса. Глаза. Кармен. Любовь-морковь - игра на счёт и сетка синих вен. Ноутбук. Нубук. Парфюм pour homme. Financial Times. Верблюд. Таможня. Пост. Харон. Паром. Ушко. Прощай, приют. Звезда. Погон. Шеврон. Живот. Служи, майор, служи. Над пропастью во ржи идёт война добра и лжи. Футляр. Флейтист и Ференц Лист, И звяк - пятак. Рой нот слетает листьев стаей вниз... Поток. Потоп. Народ. Мой взгляд скользит поверх голов. Вдали маячит нимб. Гребу к нему. Но был таков и нимб, и Кто под ним. Толпа меня уносит прочь, топча Пришельца след. Состав. Вагон. Тоннель как ночь. В конце тоннеля - свет. [em]август 2003[/em]

Einsamkeit Du meine heilige Einsamkeit, Du bist so reich und rein und weit Wie ein erwachender Garten. Meine heilige Einsamkeit du - Halte die goldenen Tueren zu, Vor denen die Wuensche warten. [em]R.M.Rilke, 1897 [/em] Моё одиночество, свято ты, Исполнено света и чистоты, Как утром проснувшийся сад. Моё одиночество, плен святой, Запри же замок на двери золотой; Там толпы желаний стоят. [em]21.11.2003[/em]

Шнурок развязался на левом ботинке. Я ногу поставил на камень бордюрный. Оранжевый дворник вытряхивал урны. А мимо шагали блондинки-картинки. А мимо летели лиловые листья И падали замертво в лужи и между И демисезонную ткали одежду Бульварам, прошитым асфальтовой нитью. А мимо летели года, лихолетья, Жестяно катилось цветное ведёрко, И хлопали окна, и сыпались стёкла... Мне полы пальто заворачивал ветер. Мелькали эпохи, династии, эры, Голгофа, волхвы, Парфенон, пирамиды, И толпы валили из царства Аида. Пралюди в кострах зажигали праверу. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Стемнело. Всё стихло. Бездонное небо Гасило остатки движения в выси. Шнурок был завязан. Шагнул. Оступился. И вспомнил, что вышел на угол за хлебом. [em]Ноябрь 2003[/em]

Х[em]о[/em]лмы Германии, польские плоскости, дали российские, горы Чечни… Всюду – невинные до невесомости кости людские – где ни копни. Кости белёсые, небом отмытые, снегом укрытые от сквозняка. А над землёю – скитальцы забытые – души людские. И облака... [em]октябрь 2003[/em]

[em]voor Edwin Gerrits[/em] Дома теснятся вдоль каналов. Фасады клонятся к воде. Я зачерпнул, но слишком мало Воды вмещается в руке. Вдыхаю воздух полной грудью, И чаек с ним, и голубей. По венам кровь струится ртутью Голландской речи площадей. Дымок гашиша в переулках, Звонки трамваев по мостам. Церковный дворик вторит гулко: "Знакомься, Рембрандт: Амстердам." [em]11.10.2003[/em]

[em]Г.Берковичу[/em] ...А в Дюссельдорфе пахнет осенью. Платаны Роняют тихо устаревшие банкноты. Пивные пенятся, и немцы бьют стаканы. Черпает вечер черепичную дремоту. Поджарой кошкой выгнул спину мост над Рейном, Над баржей ржавой, разрываемой отрыжкой. Турецким берегом бредёт усталый Гейне С немецко-русским разговорником подмышкой, И Шуман учится играть на дарбукасе. В кафе "Oblomow" столько томной, тёмной лени. Мне негритянка улыбается за кассой, Отсчитывая мелочь впечатлений. [em]10.10.2003[/em]

В окнах твоих зажигается вечер-печаль. Сумрак тевтонских историй в твоих кирпичах. Небо пронизано Гёте и готикой. Шаль тёмно-плющёвая спит на замшелых плечах. [em]08.10.2003[/em]

Бродит по вырубке стынущий луч, Воспоминание лета. Ветром точёные профили туч - Стражники тени и света. Лес разливает еловый елей В кружки по самую кромку. В поле курлыкает клин журавлей. Ястреб, зачем же так громко Плачешь ты, душу терзая мою? Крик - раскалённая спица. Смолкни, прошу тебя, небом молю, Вздорная, скорбная птица. Крик ястребиный невыносим: Небо подёрнуто жалостью. Гроздья рябины, краски осин... Долго ль до осени в августе! Стаи несбывшихся светлых надежд Снялись и движутся к югу. Жалобы ястреба выбили брешь В небе. И быть теперь вьюге. [em]август 2003[/em]

[em]Бесплотнее, чем время, беззвучней ты. [/em] И. Бродский Та бабочка, слетевшая с небес, Была так трогательно невесома, Изящнокрыла. Шелковистый блеск Напомнил волосы твои. Как мне знакомо Касанье нежное. Так трудно уловить Момент прикосновения. Ab ovo, В который раз, я озадачен. Словно нить, Свисающую вольно, ветер снова Прижал ко мне. Доверчивость её Была сродни любви, но не бесстрашью. Витиеватый крыльев окаём, И спинка бархатистая. Что краше Быть может, чем причудливый узор, Открытый миру и доверенный наивно. Чем глубь души бездонная. Чем взор Из этой глубины - в мою... [em]20.07.2003[/em]

[em]Что теперь твоя постылая свобода... [/em] А.Блок Сто первый километр. Рубеж твоей свободы. Опали с ног колоды. На плешь - картуз, не фетр. И горе вдалеке Осталось. За Покровом На стокилометровом Приколе-поводке Ты снова ученик Постыло вольной жизни. Несётся по отчизне Немой колымский крик: Из вечной мерзлоты К тебе взывают други. В каком по счёту круге Друзей оставил ты? И будущего нет. И прошлое закрыто, Зарыто, не забыто. И волчий твой билет Как воинский трофей Свинцом лежит в кармане И каждый вечер манит: "Налей ещё, налей." Культя твоей души, Как пальцев, - ноет, воет. Мороз сменится зноем На час-другой. Глуши! . . . . . . . . . . . . . . . Сто первая верста. Предел твоих хотений. И всё длиннее тени. И жизнь твоя пуста. [em]22.06.2003[/em]