Трепанный жмых лимона, Без миллилитра смысла. Рваных волокон кислость Рот кривит. Легкий синяк /в бутоне/ Плесенью расслоится… Пенициллином чистым Ум привит. Даже не лихорадит, Только заиндевело - /Тромбы/ сковало тело - Стопит бит. Словно по мутной глади, Вен и артерий серых, Ложно-оцепенелых - Пульс свербит… /Гильзы от двух патронов/ Ящик, конверт, записка. Сводки – считаю числа: Жив? Убит.

Нежно поглаживая курок, Прижимаю щекой приклад. Целью - мое /в тебе/ сердце. Воет в малой терции ветер… Хочешь-нет, дни поверну назад - Парного танца окончен срок. Время для сольной смерти…

ПлАчу мертвой водой, слезы - соленый пепел, Серой пасмурной тьмой мне обнесло ресницы. Я зажмурю глаза – море сквозь них сочится. Соль течет по вискам - прошлое счастье снится…

И скоро совсем не останется сердца. Пусто. Глумливое солнце ощупывает лучами – Замерщик ныряет в глубины. Формат Прокруста - По жестким лекалам кромсаю бумагу-чувства, Под твой идеальный мир свою жизнь тачаю. …По свежему срезу танцует струя безумства… Я слабая, слышишь, я так по себе скучаю.

Ты - мой механический пес, Терзаешь сэмплическим лаем - Когда-то с завода принес Отец, разлучив вашу стаю, Невольно разрушив баланс В цепях механических - больно. И ждет, чтоб скомандовать «фас» Вожак, моих игр невольник. И сквозь его чуткий завод Я чувствую сопротивленье – В металле холодном живет К свободе слепое стремленье! Но как? Почему? Сотни раз Клепали машины игрушки... ОТКУДА В ИСКУССТВЕННЫХ НАС Талант синтезировать души?

Я копия грустного бога. Нет, не того, что на облаке, того, который внутри – пестует мою душу, того, который мне шепчет: «Мир для тебя, бери…» А я… а я снова трушу, и – вместо – слова столбиком… ******* Скалится фальшивой улыбкой фото. Как убедить кого-то, что жизнь тебе чем-то нравится, когда настоящему богу внутри с болью никак не справиться? И решающий миг – вот оно – Стою напротив, но зеркало сдирает улыбку наждачкой… Я – копия грустного бога. Жаль, не совсем удачная.

я, наверное, сломан - у меня осталось так мало желаний. в тупом наплевательстве - странно - прикасаюсь к недельной щетине. ищу ментоловые. плевать, что тонкие и девичье-жеманные. курю, не чувствую вкуса, словно кто-то сменил программу в моем искине* да, я искусственник - ты знаешь. впрочем, сегодня такие уже не новость; и не отличить ни на вид, ни на ощупь(ха, вскрытие!) - только штрихкоды. но и код нанесен глубоко – хорошая шутка – под сердцем полость. там же дата. самая главная дата – когда ты и я. проданы. сегодня бушуют магнитные бури, наверное, не иначе: слетели настройки, сбились привычки и вкусы. и я тоже сбился, как минуту назад собранный, свеженький нано-мальчик - только с конвейера, еще не получивший права на чувства. вот странно – мне хочется большего, вне алгоритма, конечно: хочется ультра-синего ветра – порывом - в огромных распахнутых окнах! и солнца! солнца … беспредельно- горячечно- плазменно- бешенного, выжигающего нано-сер

Вмерзаем в сеть, и каждый из нас тут бог. Бог нереальностей и параллелей мира. ЧерпАем души – колодец для них глубок, и разливаем во вне[бо] полей эфирных. Мы новые боги, месим судьбу под час, под ежеминутные мысли колышем связки и струны. Струны – вселенная слышит нас, охотно играет в пьесе, сменяя маски, жалея вмерзших в сети в векАх людей, потерянных среди ледяных видений. В смерти искать бессмертье – водоворот смертей: крУжат над саркофагами тени, тени…

И-и-и-и грянуло - по мозгам! Хотя, ну какой там мозг? Останки чужих идей, верхушки тезисов, громкое - «мысли». Но…вот сегодня, конкретно сегодня их напрочь снес Один единственный взгляд. И, словно, в расстрельных списках - Дрожу огрызком нелепой, скупой на чувства души, Топлю непонятное и непрошенное в коктейле из пива с водкой… Мой алко-доктор, скорее к сознанию поспеши, Пока еще можно заставить себя забыть, что – ВОТ ОНО! Случилось, пришло, настигло – возврата нет. Теперь ты будешь как все (дурак-дураком!) - влюбился… Утром, еле дыша в сторону, ей говоришь: «Привет». В ответ: «Ммм, колючий… когда ты последний раз брился?» Всё. Ловушка захлопнулась – ты все еще тот человек? Или слился?

Я - чучело, кукла, набитая паклей, тряпками и песком; Я – форма, в которой нет ни грана божьей души, И вместо сердца всунуты девять наполненных солью носков, А легкие – поролон. Как сможешь, детка, дыши. Мои девять жизней с тобою ушли за гроши. Я – ломанный контур, разъятая [недо]линия, битый линк, Твое сухое «уйди» - никак не хочу внимать! Ищу тебя снова за сотнями тысяч серых безликих спин – Я - это троян в системе любви, *б твою мать! Включил антивир… а я так не хочу умирать…

А, к чертям! Тридцать дней без водки – это же финиш! Посерела жизнь от носков до неба: Никому по морде трезвым не двинешь, Куража при памяти нет и слЕда. И зачем? Вот, на что все эти слова про Бога? Мол, все видит, знает, грозит Геенной… Да, Ему плевать на меня – убогого, У него, небось, под рукой ВСЕЛЕННАЯ!!! Ну, а ты! Хрен ли ты мечешься между стульями, Занимай место, сиди – помалкивай! Выбирай – рабочей пчелою в улье, Или трутнем – трахаться с главной маткой. Ни-ко-го!!! Никого не трогает твоя сущность, Жлобский план твой мирового господства. Читая, думаешь: «вот ведь ссука!» да? Без нервов, я тоже лечусь от жлобства…

так хочется обмануться. да, снова. да, без всякой надежды на продолжение, хотя бы на полчаса украсть твоего тепла. и я прижимаюсь ухом к точке над сердцем, вслушиваюсь в ритмы его движения: бешенное… быстрое… ровное - иллюзия истекла. пора подниматься, играя лицом равнодушие. я стала искусной притворщицей – ты веришь, что мне все равно. на самом же деле неистово, жутко, до боли, до помутнения хочется большего! но… хотя бы так - говорю себе, хлопаю дверью, смываю твой запах… беру то, что было дано. вот только, знаешь, грызет изнутри ретивое, и стенка все тоньше и тоньше, чую – добром не кончится. эх, сердце б ко всем чертям вырвать, но нету силы. стучит - банальное с пошлым. стучит для какой-то сволочи - пульс, как кувалдой-памятью, бУхает в тонкое дно…

А знаешь, не будет ни ангелов, ни богов; ни лестниц в Валгаллу, ни инфернальных врат, ни радуг, ни гурий, ни встречи друзей/врагов, ни плотника с нимбом, что на кресте распят. Вас просто не станет, закончится всё в тот час, когда я уйду. Со мною умрет весь мир, ведь он - отражение призрачного «сейчас», где я – это центр бытия, демиург, кумир…

Холодно. Обнаженные стены умоляют не врать, будто с ложью крепчает ветер и злеет стужа. Голыми, исходящими болью заползаем в кровать, и шипим, прикасаясь к ссадинам – легче нужно! Трогаем неподатливый кокон чувств, натяженье струн - проверяем порог терпения, сцепку с полом: многим ли довелось почувствовать твой неприкрытый «zoom»? - Многим. Не надо злиться, моя королева в голом…

Голубые щенки, чебурашки и прочие крокодилы - Неформатные и навязанные с детства образы Ровным рядом, стройно, циклически проходили, Атакующим фронтом ксЕнофобИческой области, Пробираясь вовнутрь детского бессознательного. Утопически – символ свободы и равных возможностей… Это был предрассудок против цивильно-матерного, Как же хочется ёб**ть всерьез, да нельзя по должности…

Десять, утро, сотня, попутка - парк. Тридцать, мутно, жить неуютно - жарко. Дети, крики – острые пики – в мозг. Алко-блики, В мусор улики! Мост между ними, юно-святыми и между нами, что проебали жизнь.

Тихо, но будто лаемся - Две подзаборных псины! Взгляды не знают жалости, Мысли бросаем в спину! Целим, туда, где тонкое, Вот оно, близко - нежность… Жало за сердце трогает, Третье, шестое – между. Колется, жалит - хищное - Впрыскивает змеиный, Чую, до капли высчитал… Запах вползает винный: Терпкий – вина с отчаяньем, Пьем, прожигая души… Наше с тобой молчание Громче блюющих ружей.

Застыло время … Я присяду у кровати, Откину прядь со лба – бровей вороньи крылья, На бледном - черное… О, Боже, целовать их Не смею, мальчик мой, безумна от бессилья! Слоняюсь тенью. То молитвой то проклятьем Гашу рыдания. А тьма клубами вьется, Шипит: «Отда-а-а-ай»…Не слушаю! В распятье Вжимаюсь, грешная, и верую – очнется; Откроет веки, и чуть хрипло, как спросонья, Мне скажет: «Мамочка, не плачь, не так уж страшно»… А этот черный силуэт у изголовья Истает облаком... Я верую… Однажды…

Стоп! Сработали зуммеры на границе: не входить, опасность, аларм*, тревога! Серым пульсом бьется о ребра птица - кровотОчащая недотрога. Поселилась в сердце, отгородилась, чуть заденут струны – сирена взвоет. А когда-то смелой была, гордилась бесшабашной страстью – горели двое… Потрепало тебя, вижу, сильно: спичкой чиркнут – тотчас звонишь пожарным… Запорошеннные серой пылью, леденеют души скалы…

Плеснула в чашку дня остатки утра. Смела рукой раскрошенные мысли. Запрыгнула легко – трамвай попутный Звенит обыденностью в рельсы жизни, Подпрыгивает - стрелочник небрежен. Маршрут не нов, расслабился, быть может, Улыбки пассажиров скулы режут… Как, вдруг, Игрок залетный “стрит“* разложит! Перетасует масти «честный» Шулер, Обманет всех и вся в игре с Судьбою – Сорвет стоп-кран …и мир как будто умер… И тотчас возродился… За стеною, За гранью, где сливались быль и нЕбыль, Игрок подкинул джокера в колоду; И наш трамвай бежит под новым небом, По новым рельсам, прибавляя ходу… * Стрит - Покерная комбинация, состоящая из пяти карт разной масти идущих по порядку. В данном контексте еще и игра слов “стрит“ - калька с английского “street“