Ночь. Мороз. Студёный ветер. Люди. Фары. Фонари. Бездна неба. Звёзды светят. Туча вдруг и снег летит. Кто торопится. Кто бродит. У кого-то тёплый дом… Жизнь спешит, бежит, торопит. Суета… Церковный звон гул свой льёт. Собака гложет кость. Ночь. Холод. До зари умолкает шум прохожих. Пустота и фонари. Снег не сыплет. Крепнет стужа. Окна гаснут. В тишине гнусный вой – то ветер служит панихиду по весне. Я стою. Куда податься? Холод до костей пробрал. Вот кладбище – нищих царство! Нищий, нищенка, подвал… И часовня: крест, как надо, вход - железные врата, точно в рай. А тут вот рядом Холод, голод, маета… Стынет кровь. И ветер, ветер. Ночь. Мороз. Звезда горит. Где? Кого же солнце греет? Всюду мгла. Лишь фонари…

Клубится дым метели, вьется снег под окнами в сугробы собираясь, засыпал краски и покрыл весь свет, упрятал, что от осени осталось. Под черным небом белые поля и ветлы сплошь обвешанные снегом, а ветер жалким стоном журавля оплакивает быль... а может небыль? За годом год перелистаю я. Прошедшее прочту, как письма друга. Под чистым покрывалом спит земля. Ей заунывно напевает вьюга. Нежданная зима ко мне пришла. Колеблемые ветром шепчут ветлы. А рощ в степи белеют купола и мрачный мир прозрачным стал и светлым. Вмиг вожделений прокатился ком весенних, что преследуют в семнадцать, лишь снег шуршит шершавым языком, что в прошлое не стоит возвращаться. Метель устанет жалобно рыдать. Утихнет скорбь, и отойдёт досада. Какой резон о прошлом горевать? Любить, что есть, и радоваться надо.

Рассветный ветер, неизменный путник, в окошко постучал. И, как всегда, художник вышел, распахнул этюдник: - Пускай весь мир пожалует сюда! День просыпался. Позади ненастье. Улыбка озарила старика, и, словно невесомая от счастья, ловила чистый миг его рука. Роднил он землю с необъятной высью, поглаживая изредка висок, а осень неспеша роняла листья – высокой пробы листья на песок. Всё оттеняя синевою нежной, дозолотила стужу октября, и рассыпает по ветвям небрежно искристые иголки серебра. Старик неспешно обошел треножник, разглядывая неба глубину: - Учись, душа!.. Вот истинный Художник! – вздыхая, он восторженно шепнул. Кисть уронил. И позабыл этюдник. - Не возмутить бы сада тишину!.. - Читал палитру колдовского утра, и в буйстве красок осени тонул.

Сегодня дремлет желтый лес, пропахший прелью и грибами... В нем бродим, как в стране чудес под золотыми куполами. И увядания краса горит у нас над головами... птиц перелетных голоса скорбят над голыми полями. О чем пытаются сказать? Быть может о тоске в разлуке, или о том, что улетать пришла пора от зимней скуки? О невозвратном говорят! о чувствах, отшумевших стаей, а землю новый листопад откружит желтыми листами. Жаль, скоро инеем седым мир заблестит под небесами. Остудит серебристый дым в саду цветов последних пламя; с озябшей синью облака, поблескивая чистым пухом, нам принесут из далека и грусть, и зимней песни звуки. И разгуляется зима! Укроет легкими снегами рощ золотые терема, в лугах горящие кострами. Под песни вьюги о былом: о расставаниях и встречах... придет воспоминаний сон нежданным гостем в зимний вечер. Да, теплых дней не отыскать в пожарах осени лиловой, но сердце будут согревать огни надежд и жизни новой.

Залег закат под полог тёмной сини. И задремал восток. Лёг сумрак на поля, а вслед за ним надвинулся всесильный Вселенной вечный царь - неодолимый мрак. Сиянье звёзд слилось в мираж хрустальный... Я - маленький никто!.. - тревожный человек! Но взглядом проникая в космос дальний, пытаюсь отыскать на свой вопрос ответ: - Кто сотворил нас?! И кому, мы люди, зачем понадобились в этой бездне бездн? Настойчив мрак и думы эти будит, когда очередной погасит ясный день. Но бисер звёзд над сонною планетой, нас утешая, не даёт ответа.

Блещет снег. Мороз. Над крышей прогуляться месяц вышел и блестит во тьме один звонкой выси господин. А над белою пустыней в черном небе звёзды стынут, серебрится Млечный Путь, уводя куда-нибудь. И не скрипнет меж сугробов, зазмеила в ночь дорога, только слышится "кугу" на заснеженном лугу. Синий снег. Мороз. Над крышей прогуляться месяц вышел...