Хотел я добрым быть, но мне не дали. ,, Не нужно рылом лезть в калашный ряд" - сказали - ,, Крути-ка лучше ты педали, Пока сейчас тебе не надавали!" С тех пор за пазухой я камешек ношу. Положат палец в рот - по локоть откушу. )

Вчера Вы провожали с базы меня взглядом. Стояли, улыбаясь, на прощанье на крылечке. Я уходил от Вас всё дальше, но ведь рядом Оставил с Вами я своё влюбленное сердечко. Ещё сияло солнце в уходящем и усталом дне. Его лучей на небе были видны переливы. А Вы задумчиво смотрели в спину мне... Ваши желанные уста остановить меня могли бы. Но молчаливо глядя в горизонта даль, Загадочный Ваш взор стреножил мои ноги. И я зигзагами, неся в себе печаль, Шел до гостиницы, кляня свои дороги. Влача свой скорбный путь, я думал лишь о Вас, Чтоб снова жизнь вдохнуть моей надежде, Которая, разбившись, воскресала много раз, Храня в душе моей любовь к Вам, как и прежде.

По крыше дождь сегодня льёт, роняя мои слёзы. И лютый ветер-зверь с цепи сорвался, злой. Шумит в печной трубе, рыча проклятия, угрозы. Уносит он с собою мой давно потерянный покой. А где-то под порывами его так близко, близко Калитка жалобно скрипит ещё сильней. Ржа разъедает петли ей, на улице так мерзко, слизко... Огней от фонарей не видно, как и в душе потрёпанной моей. Сижу я, одинокий, за столом, стих вдохновенно сочиняю, Тоскуя о тебе в ночи, из кружки горький кофе пью. И постоянно горько о тебе, любимая, вздыхаю... Хоть я не твой, но всё равно тебя божественно люблю.

Наступит утро призрачного дня, В окошко розовым рассветом постучится. Любовь, которая ушла и бросила меня Назад уж больше не сумеет возвратиться. Как стая белых лебедей с пруда, За дверь мою шумливо упорхнула. Как после выстрела картечью в никуда, Отчаяние последнюю надежду отпугнуло. В пустыне требует иссохшая земля Животворящей влаги благодатного дождя. Так по утраченной любви душа моя Слезами безутешными умылась... Но в сердце боль осталась, В них не растворилась. Любовь ушла, и что же мне теперь? Хотя, упрямая надежда в поиске осталась... А твой уход, скрипя, озвучивала старенькая дверь, И о моей потере Обь волной с берёзами шепталась. Не буду больше говорить я о любви, Не зная истину её значений. Хотя... Как знать? Как солнце ты ни назови, А в нём всегда находится тепла свечение. Наступит снова утро, будет новый день. А тот, что был - уже не повторится. Пусть превратится мир в цветущую сирень, Любовь вернется к вам на крыльях белой птицы.

Я замечаю радостно, что с каждым днём Становитесь Вы всё светлее и милее. Как лилия, умытая предутренним дождём, Ваш образ чудный становится нежнее. И Ваша мудрая душа, преображаясь, Видна издалека, она становится добрее, И я всё больше и сильнее увлекаюсь, Осознавая каждый миг, что Вами безнадежно я болею. И с каждым днём становитесь Вы всё прекраснее и краше. Шепчу устами сердца имя Ваше. Я больше жизни полюбил тебя, Наташа...

Сколь ни делай людям добро, Не оценят они тебя всё равно. И тебя, благодетеля, коль оплошаешь, Втопчут в грязь вперемешку с говном.

Для того, чтобы получить истинное наслаждение от приема пищи, нужно хорошенько проголодаться. Для того, чтобы человек по настоящему возрадовался своим несокрушимым здоровьем, ему нужно заболеть труднолечимой болезнью. Для того, чтобы он ценил свободу, заключи его в тюрьму. Для того, чтобы он стал ценить любовь, нужно, чтобы его кто-то ненавидел. Чтобы он узнал, что такое настоящая дружба, необходимо, чтобы его хоть раз предали. Если бы на земле не было Зла, то как бы мы узнали, что такое Добро?

Сытый голодного не разумеет. Кто не страдал, тот не поймет страдания другого.

Ты говоришь презрительно, что я чужой. Что я не твой, а призрачный прохожий. Ты не играй, прошу, усталою душой И не бросай словами, как пожухлою листвой, Хоть я во многом на неё теперь похожий. Ты говоришь, что я совсем другой... Не тот, что был когда-то раньше. К тебе пришел я, убелённый сединой, Очищенный в горниле испытаний и без фальши. Хочу с тобою откровенно говорить, Как мы любовь с тобою возносили к небу. Хочу я с новой силою былою ощутить, Попав под осуждение твоё, Но не забыть Всю прелесть нашу чувств, которую изведал. Я никогда ни с кем так счастлив нЕ был. Ты с гневом говоришь, что я уже чужой, Что был я свой для женщин многих. Да, это так... Я был всегда самим собой, Поддерживая милосердно сирых и убогих. Конечно же, теперь я для тебя чужой. Но ты поверь, в любви чужих ведь не бывает. Нет бывших, что к ногам зеленою травой Покошенной ложатся, сердцем умирая. Пусть я чужой, пускай не твой, другой, Всего лишь в жизни я твоей прохожий.

Когда поставит жизнь своё немилосердное клеймо И белый свет в очах безумия померкнет, и незримо Исчадье ада, выглянув в своё окно, Манить слащаво будет и неумолимо, То утешения принять душа вдруг пожелает Из сатанинских рук, ища фатального покоя, С покорностью приняв судьбу любви изгоя... Так дьявол урожай свой пожинает.

Когда бывает очень плохо на душе, И в ней играет скрипка заунывно, Когда печаль поставила своё клише, Рыдая болью страшной неизбывной, Когда готов ты жизнь отдать За краткий миг прикосновенья, Тогда возможно лишь создать Стих о любви и об её мученьи, О взлетах и падениях И о чудесных тех мгновениях, Когда был счастлив с нею всё же ты, И в сердце распускались райские цветы.

Если ты стараешься выполнить свои обещания, которые ты посулил, перед людьми, То почему ж тогда ты не делаешь этого перед Богом своим? Если ты не желаешь выполнить свои обещания, данные Господу, То почему ж тогда ты думаешь, что Господь выполнит Свои обещания?

Нередко так бывает, что слова, произнесенные вслух, могут не иметь никакого значения для того, кому они предназначены. Они могут свою силу утрачивать даже не доходя до ушей того, кому они предназначены. Потому что тот, которому они предназначены, не захочет услышать их. А если это даже и произойдет, то душа его не захочет услышать их. И тогда напрасны бывают слова. Они, как горький дым, будут лишь только душить мольбы твои, которые ты хочешь донести до сердца того, кому они предназначены. Твои уста будут напрасно трудиться. И слова, произнесенные ими, едва родившись, будут умирать тут же. Умирать, если не сразу, то всё равно скоротечно время их жизни в уме того, кому они предназначены.

Чтобы безгрешным оставаться, Нужно просто не рождаться. Ну, а если всё ж родился, В грешном мире очутился, Он тебе намяв бока, Как цыпленку-табака, Поперчив и посолив, Сунет он тебя в духовку, Прищемив тебе головку. Подрумянившись слегка, Ты поймёшь что нелегка Твоя сложная задача жить совсем уж без греха. А безгрешен только Бог. Вот бы Он нам всем помог Силу Веры обрести, От грехов наших спасти...

Когда у человека боль, и он в себе её таит, И от обиды нестерпимой всё внутри перекипело, Когда душа-страдалица так ноет и болит, И жизни луч оставить хочет его тело, Когда сжав крепко зубы, иль когда навзрыд Ты тлеешь сам в себе, как свечка догораешь, И сердце, остывая, не пульсируя, молчит, Перед тобой встает вопрос, но ты не понимаешь, Зачем бывают так жестоки люди? Ты не знаешь... И те, кто был с тобой тогда, тебя не понимают. И в самый трудный час друзья тебя бросают... Когда улыбкой светлой в обезличенной толпе Ты улыбаешься приветливо прохожим, Они потом даже не вспомнят о тебе. Своя им шкура ближе и дороже. Когда ты с мрачной пустотой наедине От одиночества не понимаешь жизни смысла, Не сокрушайся горько о себе в полночной тьме, Придавленный плитою горя, жизни коромыслом. А всё-таки понять сумей всю суть вещей И сущность сложной человеческой натуры. Жизнь - испытание, в него вход-выход без дверей. И болевые точки в ней отмечены акупунктурой.

Израненный душой поэт любви печальной, безответной! Как много тяжких мук она тому несёт, Кто заболел ей так безмерно, беззаветно. Тот чашу горькую сполна слихвой до дна испьёт. Но как волна морская бьётся в шторм о скалы, Как в брызги разбивается о каменистый брег, Так и любовь откатывается, что так не нужной стала. И сняв осаду, эгоистом стать решает человек...

Пусть струи благодатного дождя Своей прохладой освежат тебя. О, если б я был тем дождём, То кто бы помешал мне быть с тобой вдвоем? Кто помешал бы мне обрадовать тебя, Своим прикосновением ласкать, любя, Даря тебе с восторгом неземное счастье. Тогда бы было в моей власти, Пролившись с неба влагой до земли, Шептать листвой деревьев твоё имя Натали.

Я с детства был судьбою не обласкан. На мне лежит уродства страшная печать. Мои стихи к тебе - всего лишь маска, Чтоб утаить мою вселенскую печаль. Не проникайся, Наталия, ими так глубОко. Не верь моим обманчивым словам. Моя подруга - пустота щемяще одинокая, Давно наполнившая мой душевный храм. Моя любовь к тебе - дар нищего душой. Моя любовь полна отравой помрачения. Мой разум воспаленный и больной Сейчас в плену у дьявольского искушения. Наташа, я тебя давно желаю и хочу. Но невозможность близости поняв, ползу на кухню. Палёной водкой от любви себя лечу. Мозг мой кипит, от мыслей тяжких пухнет. Окутана депрессией, хандрою голова. Как нестерпимо керосином пахнет водка. Как омерзительны банальные слова: Консервы, сало, лук, селедка. Качает дымом сигарет убогий стол. На шею виснет ночь вальяжной шлюхой, И на меня лениво поднимает пол, И бьет меня кувалдой прямо в ухо. Пунктирный нудный звук... То явь, иль сон? Вода ли капает из сломанного крана?

В осеннем парке листья жгут . Тех листьев отгорел салют . Настала осень. Холода… Уносят горький дым ветра . И я, как мертвый старый лист, Гонимый ветром падал вниз . Кружил, порывисто взлетая. Но всё же падал, умирая. Родная ветка, ангел мой! Мне так хотелось быть с тобой ! Но ветром злым оторван я . И он уносит вдаль меня. Так падал я. А ты всё выше, выше. А я всё ниже, ниже, ниже… Меня сожгут… Себя ты не печалишь. С другим листом рассветы повстречаешь. Но ведь, родная, так еще бывает, Что ветки иногда ломают . Но только лишь меня ты позови . Тебя спасет огонь моей любви . Лишь об одном прошу тебя , сгорая. Живи, меня не забывая. Когда нахлынет в сердце грусть , Пусть дымом терпким я вернусь .