Волосок у тебя на губе Столь заметный и столь завитой. Как он так прицепился к тебе, Явно лишний и явно чужой? Его прежний хозяин, увы, Не заметил, как стал чуть лысей. И теперь волосок у губы. Что особо прискорбно твоей. Оправдания тут ни к чему. Все и так уже ясно без слов. На губе завтра я принесу Тоже чьих-то моток волосков. Если хочешь за это ревнуй, Громко плачь и истерии. Обманул, чтобы выветрить дурь: Волоски на губе все мои.

Я часами готов тебя слушать Хоть материю голосом рвешь. В это время не можешь ты кушать. В остальное без отдыха жрешь. Я любил посещать рестораны, Но лишь только до встречи с тобой. Поглощаешь ты пищу так рьяно, Официантов кусая порой. На шесть сорок заводишь будильник, Хотя надо вставать тебе в семь. Как маниак потрошишь холодильник, Набивая себя этим всем. И все чаще голодные взгляды Я со страхом ловлю на себе. Просыпаюсь в поту, а ты рядом: “Ах, мой сладкий! Сейчас тебя съем!”

Мне не хватает пары строк, И кончатся мои чернила. Курок, висок, наискосок- Исчезну, словно и не было. Ну, нет! Останется листок С последним росчерком кровавым. Тяжелый вздох, уже не Бог Несчастный, гнавшийся за славой. Итог: венок, землей у ног. Скорбь мимолетна и притворна. Все ж не хватило пары строк, И это к лучшему, бесспорно.

Шлеп- пошлеп: в осколки лужу! В брызги отраженье дня! Улыбаешься наружу И тайком грустишь в себя. А в тебе намного ль хуже? Что еще хранить внутри- Та же слякоть, что снаружи, Изувеченные дни. Одиноко, неумело Растравить сомненья чтоб Где-то слышно то и дело, Словно эхо: шлеп- пошлеп…

Ночь кружила, ночь снежила, Ночь дыханьем ворожила. Ведьма черная точь-в-точь Ночь. Небо рвется, сердце бьется. Что влечет на дно колодца? Ветер все уносит прочь. Ночь. Тьма пугает, не пускает, Словно за спиной шагает. Из под ног поземка всклочь. Ночь.

Лаврентий Палыч, принесите чаю. Ни для кого меня на часик нет. Зайдите сами. Я по Вам скучаю: Побудем хоть чуток наедине. Товарищ Берия, Берия, Берия! Вы самый близкий на этой земле! Товарищ Берия, Берия, Берия! Ну что же Вы, подойдите к тахте! Я щекотну усами кожу нежно, Сорву пенсне с Вас- страсть не утолить. Да, мы казним. Конечно, в этом грешны, И что нам стоит с Вами согрешить? Товарищ Берия, Берия, Берия! Вы самый близкий на этой земле! Товарищ Берия, Берия, Берия! Ну что же Вы, подойдите к тахте!

Тебя зовут сегодня милою И славной девочкой красивою. С улыбкой чудной, нежной кожею. Такой принцессою пригожею. На улице мужчины встречные Тебя считают безупречною. Я разделяю это мнение, И я бы сделал предложение. Но ты смолчала об одном: Что родилась ты мужиком… На пляже все глазами хлопают: С роскошной грудью, дивной попою. У многих пацанов оказия: Подводит резвая фантазия. Ты превратилась в грезу сладкую. Ты стала девушкой- загадкою. Не разгадать никак которую, Но я рискну и все ж попробую. Но ты смолчала об одном: Что родилась ты мужиком…

Тебя так мало в моем дне. Тебя так много в моей ночи. Себя я искренне морочу, И правду лгу я сам себе. Занозою застряв в уме, Ты в нем зудишь и кровоточишь. Тебя так много в моей ночи. Тебя так мало в моем дне.

Вдали тебя я увидал, И сразу в жар, и сразу зябко. Я- таракан, но ты то- тапка. И все таки моя мечта. Я презираю грязный слух, Что многие в тебе ходили. Ты так невинна. Навет в стиле Жужжанья межстекольных мух. Родные мне твердят упрямо, Что ты отца убила- факт. Неправда! Папа- космонавт! Препятствий нет. Мы будем парой. “Ты- все о чем лишь мог желать я!”- Я крикну. Ты меня услышь. И вот, как молния летишь, Летишь, летишь в мои объятья.

Сознанье разрывая на куски, Да так хитро, что не заштопаешь обратно- Влюбилась в мои потные носки. В них, не в меня- вот что досадно. Их аромат из страсти и тоски Тебя заводит. В исступлении срываешь… Нет, не трусы, а чертовы носки, И с ними в игры разные играешь. “Носки, носки! Надень свои носки!”- В театре, парке, дома- где попало, Как пьяный фрезеровщик, давишь на виски Своей непогрешимостью трехпалой. Отдал их в стирку- мы не так близки. Все истеришь: ”Верни, верни обратно!” Ревную к вам я, потные носки, Хоть не к чулкам, вот что отрадно!

Рыбачил он почти пол дня И вымотался не на шутку. И с восклицанием: “Во бля!” Из речки вытащил малютку. С ним рядом девушка была. Нахмурилась не одобряя. Он вывернулся: “Ну вобля, Ты знаешь рыба есть такая!”

Что я оставлю октябрю? Следы проглочены листвою, В словах рифмованных- гнилое. Иль эта осень дежа вю? Ему на память подарю Свое горячее дыханье. Зачем нам слякоть расставанья? Что я оставлю октябрю?

Вы мне, конечно же, не рады. Я не ко времени опять. Читаю вежливость во взгляде, Но больше нечего читать. Другого ждали Вы, бесспорно, А я Вам вовсе ни к чему. И Вашу холодность покорно, Как что-то должное приму. Вас больше не побеспокою. В смиренье свой окончу век. Вы- Демон, и не что иное, А я всего-то человек.

Вот я иду и думаю, Что ни о чем не думаю. Может идти и не думать- В том моя миссия? А лучше сидеть и не думать Или лежать и не думать. В общем не думать, Что я ни о чем не думаю- В том моя миссия.

Лежу под столом в блевотине А глазаньки ясные-ясные. Где ж еще думать о Родине? Отсюда виднее прекрасное. От нечего делать мяукаю. Чьей-то ногой в харю тыкают. Буду обозван я “сукою”, Окончание фразы запикают. Всюду одна нецензурщина, Пьянство, разврат и растление. И при наличии бескультурщины Всеобщее и массовое приобщение.

Кровавые куски развенчанного леса Страниц клочками полетели вслед. Мой друг, тебе бы трахнуть поэтессу, А не смотреть, как распинается поэт. Ведь что слова? Они, как дождь холодный, По капле высохнут, из памяти уйдут. Твои друзья, узнавши, что ты годный Собрались. Посмотри. Да, все мы тут. Так выпей же проказницу- рюмаху. Пока ты штатский надо больше пить. Быстрее опрокинь ее с размаху Для новой порции, чтобы освободить. Промчится время. Сок солдатских чресел И ностальгия возвратят тебя домой. Тогда не отвертеться точно поэтессе. Раз отслужил, так стало быть герой.

Когда ты пьешь и не пьянеешь Мне, право, стыдно за тебя. Красиво говорить умеешь, Но нынче только: бя-бя-бя. Давясь похрюкиваньем ржачным Ты травишь пошлый анекдот И чешешься прилюдно смачно В том месте, о котором речь идет. По своему неотразима И обаятельна вполне, Хоть истиной и одержима. А ищешь истину в вине.

Я политику очень люблю И в поэзии не отстаю. Я не лидер и не поэт, Но как голубь оставлю свой след. На Пушкина, Есенина, На Ленина, на Ленина, На Ленина, на Ленина, Немножечко на Сталина, И опять на Ленина. Всех пернатых друзей соберу Со скульптурой на рандеву. Вместе дружно мы жару дадим, Значит помним и в сердце храним. На Пушкина, Есенина, На Ленина, на Ленина, На Ленина, на Ленина, Немножечко на Сталина, И опять на Ленина.

По утрам гляжусь я в кота, Созерцая не бритость свою. Что паршивец герой не беда. Рано ль поздно- героя пропью. Да, не спрячешь талант в штаны. Я стихами грущу и дрищу. Грусти рифмы навряд ли нужны. Испражнение ж вам посвящу. Проституции жертвою пал, Был и праведный пыл и борьба… Мятый, как с малолетства бухал По утрам гляжусь я в кота.

Она меня знала когда-то, Но я был совсем другим. Романтиком жизнью не мятым, Любителем красок большим, Поклонником чистого света, Наивных восторгов певцом. Я помню: в чем-то и где-то Я был неразумным птенцом. Она меня знала и что же?.. И я имел счастие знать. Иной я, и осень не сможет Обратно меня поменять.