Ворону как то Бог послал за пивом, Расслабится, наверное, хотел. Ведь сложно же без перерыва править миром, И Божьему терпенью есть предел. Ворона молча сунула в карман записку, О том, где взять и сколько уплатить, И рухнула с небес.

Когда жизни моей придет край, И я загнусь на красивом аккорде, Всевышний призовет меня в Рай, Чтобы лично мне врезать по морде. Он не спросит меня, как я жил. Чего спрашивать? ведь уже поздно. Раз до слез я Его рассмешил, Когда пытался что-то сделать серьёзно. Что имел не хранил, не берёг, И не видел чужую обиду. Сколько раз шел родным поперек, Их тепло упуская из виду. Может даст мне ещё один шанс, Жизнь мою пережить по-иначе? И затрещину в след, как аванс, Чтоб потом вспоминалась по-чаще. А затем скажет мне наконец Благословенье пред новой дорогой: "Вот стихи, - это да. Молодец. Остальное всё лучше не трогай."

Белый снег, словно белая смерть, Тихим облаком ляжет на нас. Снова будем мы молча смотреть На пустующий иконостас. Снова будем молиться за тех, Кто ушел, и кого не вернуть, А вокруг белым облаком снег, Предлагает на веки уснуть. А ведь было когда-то и так, Мы любили отчаянно всех, Жизнь была без потерь и без драк. Было так, а теперь только снег. Сладко манит к себе смертный грех, Уж боюсь, не поможет и Спас. Все прошло, нам остался лишь снег, Да пустующий иконостас.

Жизнь,- как будто огарок свечи, Даже сказки бессовестно врут. Тридцать лет просидел на печи, Только старцы всё мимо идут. Толь не те подо мной кирпичи, Воздух толь в помещении плох? Тридцать лет просидел на печи, Теперь чувствую, где-то подвох. Круг порочный пора завершить, Влезть в рубаху, обуть сапоги. Но осталось лишь только решить, С левой встать или с правой ноги.

У самого синего моря Старуха однажды жила. И было у ней в жизни горе Старик. Вот такие дела. Златых рыбок таскал он ей торбы И тряс всё седой бородой, Но из золота высшей то пробы, Бульон ведь совсем никакой. Старуху манила столица, Аллеи, дворцы и сады. А старик всё хотел утопиться, Да ужасно боялся воды.

Половинка луны в моем сердце сокрыта, Её тоненький серп золотой. Кем-то свыше она на две части разбита, А вторая её половинка с тобой. Когда небо мозаику звездную лепит, Когда солнце опять обращается в прах, Половинка луны, что в душе моей светит, Отражается на небесах. Ты накрой половинку ладонью И почувствуй в груди своей пыл. Это значит, что я тебя помню, Это значит, что я не забыл. А когда бриллиантовым кладом Луна полная будет сиять, Это значит, что мы снова рядом, Это значит, мы вместе опять. И сияют тогда половинки Ярче солнечных жарких лучей, Так, что тают от них обид льдинки... Я боюсь лишь безлунных ночей.

У принцессы судьба не простая, Надо поутру затемно встать, Чтобы, волос в косу заплетая, По дворцовым ступеням сбежать. Чтоб, в тоске заглянув сквозь бойницу, Дверь конюшни неслышно открыть, Белоснежную кобылицу, Ото сна разбудив, напоить. Чтобы мчаться по сумраку рощи, Плащ на плечи накинув наспех. Всё, конечно же, было бы проще, Если б принцев хватало на всех. А принцессе весь день у дорожки, На обросших камнях горевать, Чуть прикрыв свои нежные ножки, Своего ненаглядного ждать. Лишь под вечер её кобылица Весть прискорбную ей сообщит, Что давно здесь не видели принца, О котором принцесса грустит... Но, проснувшись однажды, как прежде, В залу тихо принцесса войдет, По ступеням сбегая в надежде, Вдруг в объятья его упадет...

Бездна, дна не ведающая, Бездна, пощады не знающая, Небывалое проповедующая, Невозможное обещающая. Колдовскими огнями полнится, Что прям в душу когтями впиваются, И откуда-то ясно становится, Из глубин таких не возвращаются. А мне б до дна добраться, отважиться, Сквозь покрытые тайной слои. Вот так мне всё это кажется, Когда я смотрю в глаза твои.

Актер бродячий, парусник дорог, Ему подвластно множество ролей. Он, то могучий, грозный бог, То шут, пройдоха, лицедей. Но, с каждым годом все старея, Он роли путает немного. Когда играет бога,- видим лицедея, Когда играет лицедея,- видим бога.

Пути, пути... Ночные Духи Хранят их тайны от повес. Свети, свети луна на брюхе Огнем расчерченных небес. Несмелый шаг младых скитальцев, Уверен ход седых бродяг. Таверны манят постояльцев И жаждет путников кабак. Недолгий отдых, вновь в дорогу. Один как перст. К чему друзья? Друзей теряют понемногу, Дорогу потерять нельзя. Есть где-то дом, но где, не помню. Когда то был я не один. Дыру в душе хмелём заполню, Теперь лишь путь мой господин. Тепло костер дарует коже, Ночь расщедрилась на покой, Таскать тоску с собой не гоже, Пускай из глотки рвется вой. Пускай грызет досада душу И льется ненависть на свет, Я чар скитаний не нарушу, Назад дороги вовсе нет. Я был влюблен в чужое тело, Но все прошло, уже не жаль. Летят мгновенья оголтело, Разбавив временем печаль.

Я не тот, кто бывает в начале, Я не тот, кто бывает в конце. И когда я уйду в Дом Печали, Вы едва ль изменитесь в лице. Вы стихов моих не читали, Знаю я, их огонь в клочья рвет. Но кода я уйду в Дом Печали, То другого настанет черед. Вам отмерено сотни лет страсти, Разделить их любой с Вами рад. Нет в колоде моей такой масти, Чтоб накрыть ваш козырный расклад. Я стал героем историй жестоких. Ими жизнь изначально полна. Ведь для Вас я -один среди многих, Для меня Вы - из многих одна.

Я продал душу, милая, вчера. Мы с Дьяволом обмыли эту сделку, Но что-то засиделись до утра. Я слабый, я надрался в стельку. Сегодня, как прошла похмельная гроза, Не помню я условий договора. Там что-то было про твои глаза, Про глубину и нежность взора. Там что-то про медовые уста, Про пряность неземного аромата. Я душу продал, видно, не с проста. Цены не помню. Но так было надо. А может это - алкогольный бред? Привиделся мне Дьявол с серным смрадом? Но кто тогда мне даст ответ, Как объяснить, что ты со мною рядом?

Старый дуб у дороги Из последних сил, Мхом укутав ноги, Тихо уходил В нескончаемый путь, Истекая листвой. Подожди меня чуть, Я иду за тобой.

В сердце нож?! Ну и что ж? С глаз вода? Ерунда. Ты не трожь, Не тревожь На груди корку льда. Жизнь - пустяк, Всё не так. Нынче друг, завтра - враг, Это после решат; Кому свет, кому мрак. А сейчас, всё одно, Перед небом окно. Если слёзы в глазах, Значит так суждено.

Бездна спрятала солнце в ладонь, Дня рубин сменит вечер топаз. Подложи ещё веток в огонь И послушай, скажу тебе сказ. Когда ночь на земле оставляет следы, Когда месяц один в небесах воеводит, Конь незримый из спящей воды Осторожно на землю выходит. Его поступь - дыханье тумана, Его грива - нежнейшая пена. То ли явь, то ли морок обмана: Конь незримый из хладного плена. Он пройдет - проплывет меж домами, Он заглянет под спящие крыши, Ведь земля, ослепленная снами, Беззащитна пред теми, кто свыше. Души он прочитает как книги, Мысль любая ему как строка. Все надежды, обиды, интриги... Ищет конь для себя седока. Для того, чтобы в мареве ночи, Посадить на широкую спину, И помчать, понести что есть мочи За собой в ледяную пучину. Конь откроет всё то, что сокрыто, Покажет то, что незримо другим. Как небесный огонь через сито Смотрит сверху на то, как мы спим. Как,собой небосклон заслоняя, Ткач небесный над миром встает. Дня прошедшего холст распуская, День грядущий неспешно плетёт...

Посиди со мной тихо, хозяин, Помолчим про мирские дела. Чай на плитке давно уж заварен, Остывает печная зола. Помолчим про величие дружбы, Про бессилие зависти злой. А вокруг час заутренней службы, Звездный свет, тишина и покой. Всем Судьба раздарила по курсу, Жизнь ведь просто дорог кружева, Каждый спутников ищет по вкусу, Тех, с кем мягче степная трава. Тех, с кем слаще костра ароматы, Тех, с кем легче нехоженый путь, А уколы судьбы и утраты Не так больно вонзаются в грудь. Вот сверчок завел песенку к чаю, Да еще одна ночь проплыла. Сколько их впереди, я не знаю. Эта, может быть, лучшей была.

Сударыня, накиньте плащ, Ведь дождь, испортите прическу. Пусть лошади сорвутся вскачь, Дорога растрясет повозку. Вот вам, Сударыня, моя рука, Что более к перу привычна, Вот вам луна, вот облака. Вы улыбаетесь!? Отлично. Вперед, Сударыня, вперед, Сквозь мрак скорей в объятья солнца. Дорога под копытами поёт, Звенит и хитрой змейкой вьется. А тех, кто в черном нам пустился вслед, Не бойтесь, право же, не лгу. Хотите, напишу, как-будто бы их нет? И их не станет. Правда. я смогу. Ваш лик, Сударыня, он безупречно мил, И рядом с Вами не страшусь я даже смерти. Как здорово, что я такой Вас сотворил. Я в восхищении, поверьте.

Вот если был бы я стаканом, Наверно было б веселей, Сиял бы чищенным ограном И ждал бы тихого:" Налей". А, набивая пузо крепким, Густым, задиристым вином, Я был бы полон счастьем редким И млел бы, вымытый, потом. Я слыл бы интеллектуалом Среди хрустальных ваз и чаш, И времени б не тратил даром На свой простецкий макияж. Душа была бы всем открыта, Помочь бы каждому готов. И не боялся б менингита, Ведь у стакана нет мозгов. А если б Рок, отмерив сроки, Меня решил бы загубить, Я вспомнил бы Шекспира строки, Как Гамлет:"Быть или не быть". Не подчинясь судьбы приказам, И помня всё, что жизнь дала, Я путь бы свой закончил разом, Красиво спрыгнув со стола... Осколки сдав помойным ямам, Остался б счастлив всё равно, Ведь я когда-то был Стаканом, Что не для каждого дано

Однажды хитрая лисица, Пришла на рынок похмелиться. К прилавку подойдя и приняв скорбный вид, Она такие речи говорит: "Милейший, право не удобно наглой быть, Но не могли б вы милосердье проявить, Презентовать мне капельку вина или чего то вроде, Из состраданья, так сказать, к живой природе?" А продавец, мудрейший аксакал, Вздохнул, за сердце взялся и упал. Мораль сей басни всеж как следует пойми: Коль ты - животное, не разговаривай с людьми.

Его убил я! Была полночь. И он свалился на палас. Жена ушла к другому, сволочь, Все не простит мне прошлый раз. А я один, и этот, мертвый, Лежит, раскинув ноги так. Испачкал кровью пусть потертый, Но все ж родной такой, пиджак. Зачем же он меня достал? Ему бы жить ещё да жить. Он пил, как профессионал, Меня б мог научить так пить... Жена вернется раньше срока, Собой заполнив сразу дом. Меня застанет над жестоко Убитым мною комаром.