ЯКОВ ЕСЕПКИН СКОРБИ Восемнадцатый фрагмент Всё поют золотые кимвалы Над гранитом летейской волны, Юровые орут зазывалы, Сукровично мы сами темны. И за что убивали невинных, Мало ль вретищ царям, Антиох, Жабьей кожи на рылах кувшинных, Терневым ли не чаять подвох. Ах, никчёмное это веселье, Эта патина лилий желтей, Божедревка венчает похмелье, Просят милостынь дети детей. Где вы, райские маковки, где вы, Здесь бушует огонь ледяной, В смерть списались всецарские девы, Гробы их под яркою стеной. Отмерли золотыя во цвети Одуванчики бойных судеб, Хоть увидят беззвездные нети Сей пурпурный точащийся хлеб.

Яков ЕСЕПКИН СКОРБИ Двадцать второй фрагмент Суе мертвых принцесс хоронили, Тусклой пудрой оне из витых Нам обрамниц грозятся, ванили Утром алчут и яств золотых. Вкруг весна расточает зеленей Колдовскую арому, смотри, Всё резвятся у морочных сеней, Возлетают бестенные фри. Диканчанок невзрачных и вишен Предержителей образы бьют Не гранатами Коры, где слышен Голос флейты и пенится брют. Ах, бегут злые тени всетечно Сколь за нами, шелка амальгам Червным мелом увить благоречно Источенным в крови жемчугам. Ангел свечку поставит из снега Облетевшего цвета червиц, И сольется капрейская нега На сквозные пергаменты лиц.

Яков ЕСЕПКИН СКОРБИ Восьмидесятый фрагмент Убежим от юродиц кургузых, Этих траурных Фрид и Милен, Бесноватых, ещё желтоблузых, Бьющих рвотой сиреневый тлен. Изваяние Сольвейг мерцает, Ныне чудное время не цвесть, А тлееть, ангелков порицает Смерть одна, где учителей несть. Обращайся в кровавую пудру, Во парчевниках жабой таись, Венцедержцу иль розовокудру Славы пой, прекричи и трясись. Нас теперь ожидают ротонды, Лишь замолкли музыки, увы, Трясогузки и големы ронды Внять спешат, ими брезгуют львы. Сокрушатся лепные обсиды, Мрамор выбьется в гофрах пустых – Узрит нощь, как беснуются Иды Пред тенями отроков златых.

Яков ЕСЕПКИН ВЕЧЕРИИ С ИРОДОМ Двадцать первый фрагмент В сосуды алавастровые льются Нектары всенебесной лепоты, Пируют ли и весело смеются Здесь чермы и незрящие кроты. Урания алмазов не считает, Роскошеств Антиохии иль злат, Сих крыс еще богема сочетает Античная с отравою палат. И не был тронный август благодержным, Смотри, опять на поприща его Эринии летят и громовержным Дарят блистаньям Коры торжество. Горите, розоимные червницы, Грезеток искушайте ядом, тьмы, Притворные отбельные свечницы Затмили нощно вишни и сурьмы. Лишь нас у алтарей искать потщатся Холодные невесты, а перстов Нельзя достичь, где тени превлачатся Теней в крови алкавших яды ртов.

ЯКОВ ЕСЕПКИН ВАЛЬКИРИЧЕСКИЕ МЕССЫ В ХРИСТИАНИИ Девятнадцатый фрагмент Вот очнёмся и станем рыдать, Гойским вретищам звезд не досталось, Как ещё убиенных предать, Разве небо с бессмертием зналось. Тяжелы елеонские сны, Хлебы видим, а соль о языце, В куполах божевольной весны Что над всеми белеть голубице. Будут вретища наши сиять, Разве серебром их и сокрасят, Не могли нас в Отчизне приять, Звёзды смерти пурпуру угасят. И четвергов печаль тяжела, Скорбно ангелы выжгли бутоны, А у каждого в сердце игла, А вынесть ли цветочников стоны. Роз не имем, а всё их арма Жжёт гортани и морные свечки, По венцам затеснится кайма – Наши талые бейте сердечки.

Яков ЕСЕПКИН ТЕЗАУРИС ЦИНТИИ И СВАНА Девяносто третий фрагмент Открывайте шкатулки пустые, Мелы прячьте в седой малахит, Лижут черви титулы витые И путраментный грозен рахит. Ночи мил галилейский меловник, Со налистий ссыпается рис, Вепри снов объедают рифмовник, Жжет лимонную кисть кипарис. Венских риторов юная слава Не к рябому Каифе нежна, Скипетр ал и сребриста булава Ассирийского царствия сна. Фарисеи ли, дети заснули, Терны гасят Коринф и Ефес, Не асийскую вязь промокнули Смертным шелком – фьеолы небес. Плюшем бледным оденутся ложи, Яды Тарса достигнут ушей, И в базиликах выбелят кожи Мертвых жаб и летучих мышей.

Яков ЕСЕПКИН ТУСКЛЫЕ АЛАВАСТРОВЫЕ ГРАВИРЫ Сорок четвертый фрагмент Аониды эфесскою тушью Тлен путраментный жгут, суетясь, Ах, легко их письмо, чистодушью Всё мирволят, во склепах ютясь. Изольем ледяные рейнвейны, Присно ль вечерий алчет Сион, Ангелочки теперь тускловейны, В мглах сиреневых Аполлион. Кровью знатны шелковые верви, Розы смерти подвяжут шелка, И диаменты темные черви По устам преведут на века.

Яков ЕСЕПКИН ОРАТОРИИ Семьдесят первый фрагмент Сплин краковский вдохнут меццониты, Боги оперы внимут фиол, И Петрополь на злые граниты Упадет, как свечной богомол. Нить пурпурную феям ссудили, Кровь тиснит виниетой фасад, Всех на ярусы тьмы рассадили, Из сиих не выходят назад. Что, астроном, в твоих готовальнях, Что Урании звездный келей, Куртуазные фри в почивальнях Ныне спящих царевен белей. Держит Рания тонкий лафитник, Сбила моль гробовые парчи, Не кровавых ли мальчиков свитник Опоен талым воском свечи. Красноблузые эти химеры Днесь порхают еще и мелком Тусклокровным обводят размеры Под барочным лепным потолком.

Яков ЕСЕПКИН «СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ГРАНАТОВОЙ ШКАТУЛКИ» Пятьдесят седьмой опус Виждь Уранию в темных шелках, У валькирий балы небозвездны, Твердь горит и в ея потолках Ярус к ярусу плавятся бездны. Много кипени белой вверху, Много бледной на хорах отравы, Пламенна источают круху, Птицы райские млечно-кровавы. Свечи золотом стянет Гефест, Вспомним злато сие пред целиной, И четверга пылающий крест Выжжет сумерки белою глиной.

Яков ЕСЕПКИН «Стихотворения из гранатовой шкатулки» Восемдесят первый опус Нет парчи – содомитский атлас Застилайте на жалкие гробы, Кто и слышал сиреневый глас, Мертвых ангелов носят утробы. Из Содома в Коринфы свернем, Хоть колонские пиры утешим, На атласах еще мы уснем, Бледный вершник нам явится пешим. Свечки вынесут: нощь востречать, Фрид платками терзать гробовыми, Лишь тогда и начинем кричать Со младенцами вечно живыми.

Яков ЕСЕПКИН «СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ГРАНАТОВОЙ ШКАТУЛКИ» Семьдесят четвертый опус Тени роз небовольных пиют Августовское терпкое брашно, Ах, зелени еще вопиют, Умирать подо желтью всестрашно. Лей, Урания, вина свое, Благомервых ли ветхие сени Тленом чествуют, вижди остье: Се горят наши звездные тени. Хоть и слезы кровавые мглы Иззлатят на пустых колесницах, Воском выбьются алым столы – Всех нас ангели узрят в червницах.

Яков ЕСЕПКИН «СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ГРАНАТОВОЙ ШКАТУЛКИ» Шестисотый опус И опять меловые балы, Тьмы наперсницы любят веселость, А и мы не к добру веселы, Маковей, Ханаанская волость. На Монмартре еще бередят Сны холстов живописные тени, За отроками нимфы следят, Канифолят басмою ступени. Плачет грузная Ита, в бокал Тщится яду подлить, цепенея: Что ж сотусклый игольник всеал, Ах, влекли нас по хвоям до нея.

Яков ЕСЕПКИН «СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ГРАНАТОВОЙ ШКАТУЛКИ» Шестисотый опус И опять меловые балы, Тьмы наперсницы любят веселость, А и мы не к добру веселы, Маковей, Ханаанская волость. На Монмартре еще бередят Сны холстов живописные тени, За отроками нимфы следят, Канифолят басмою ступени. Плачет грузная Ита, в бокал Тщится яду подлить, цепенея: Что ж сотусклый игольник всеал, Ах, влекли нас по хвоям до нея.

Яков ЕСЕПКИН «СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ГРАНАТОВОЙ ШКАТУЛКИ» Шестисотый опус И опять меловые балы, Тьмы наперсницы любят веселость, А и мы не к добру веселы, Маковей, Ханаанская волость. На Монмартре еще бередят Сны холстов живописные тени, За отроками нимфы следят, Канифолят басмою ступени. Плачет грузная Ита, в бокал Тщится яду подлить, цепенея: Что ж сотусклый игольник всеал, Ах, влекли нас по хвоям до нея.

Яков ЕСЕПКИН «СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ГРАНАТОВОЙ ШКАТУЛКИ» Семьсот восемнадцатый опус Бал andante ни тих, ни велик, Серебристые пифии вьются, Мел обсид ли, арма базилик Жжет царевен, сех тени смеются. Вслед за Алексом вскрикнуть: чего ж Столь их много и в Риме барочном, Углич мертв, со парчей и рогож Кур гонят и цесарок в молочном. Согляди, как пифии легки, Дышат негою, вина алкают, Как шелковых исчадий желтки В мрамор весело наш истекают.

Яков ЕСЕПКИН «СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ГРАНАТОВОЙ ШКАТУЛКИ» Семьсот восемнадцатый опус Бал andante ни тих, ни велик, Серебристые пифии вьются, Мел обсид ли, арма базилик Жжет царевен, сех тени смеются. Вслед за Алексом вскрикнуть: чего ж Столь их много и в Риме барочном, Углич мертв, со парчей и рогож Кур гонят и цесарок в молочном. Согляди, как пифии легки, Дышат негою, вина алкают, Как шелковых исчадий желтки В мрамор весело наш истекают.

Яков ЕСЕПКИН «СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ГРАНАТОВОЙ ШКАТУЛКИ» Семьсот восемнадцатый опус Бал andante ни тих, ни велик, Серебристые пифии вьются, Мел обсид ли, арма базилик Жжет царевен, сех тени смеются. Вслед за Алексом вскрикнуть: чего ж Столь их много и в Риме барочном, Углич мертв, со парчей и рогож Кур гонят и цесарок в молочном. Согляди, как пифии легки, Дышат негою, вина алкают, Как шелковых исчадий желтки В мрамор весело наш истекают.

ЯКОВ ЕСЕПКИН СКОРБИ Сорок третий фрагмент Ложесны закрывайте парчою, По серебру тяните канву, Пред успенной астрийской свечою Нити хорные бьют синеву. У Чумы на пиру хорошо ли Торговать васильками, оне Мертвым суе, гробовые столи О царевнах темнеют в огне. Исцветает дельфийский путрамент, Змеи с чернью шипят за столом, Хмель виется на тусклый орнамент, Вспоминают купцы о былом. Были мы пробиенны Звездою, С богородными речи вели, Но за мертвой послали водою Аонид и сердца соцвели. Выжгут литии нощные серы, Свечки розные воры снесут – Царичей и покажут химеры, Никого, никого не спасут.

ЯКОВ ЕСЕПКИН СКОРБИ Сорок третий фрагмент Ложесны закрывайте парчою, По серебру тяните канву, Пред успенной астрийской свечою Нити хорные бьют синеву. У Чумы на пиру хорошо ли Торговать васильками, оне Мертвым суе, гробовые столи О царевнах темнеют в огне. Исцветает дельфийский путрамент, Змеи с чернью шипят за столом, Хмель виется на тусклый орнамент, Вспоминают купцы о былом. Были мы пробиенны Звездою, С богородными речи вели, Но за мертвой послали водою Аонид и сердца соцвели. Выжгут литии нощные серы, Свечки розные воры снесут – Царичей и покажут химеры, Никого, никого не спасут.

ЯКОВ ЕСЕПКИН СКОРБИ Сорок седьмой фрагмент Шелк несите сугатный, червовый, Сокрывайте холодных цариц, В усыпальницах пламень восковый Паче лядвий и млечных кориц. Эти адские кущи впервые Серафимы не могут забыть, Розенкранц ли с удавкой о вые Полагает принцессам не быть. Что резвятся шафранные феи, Хватит челяди мраморных жал, Мрачен бальник исцветшей Психеи, Упасен, кто аромы бежал. Мы ль златую весну ожидали, В сеннаарских гуляли садах, Всем теперь бутоньерки раздали, Витокровные свечки во льдах. Всех нашли и гортензии в косы Перстной смерти с виньетой вожгли, И горят желтоядные осы На патинах садовой бели.