ЯКОВ ЕСЕПКИН КОШМАРЫ БЕЗУМНОЙ ИТЫ Семнадцатый опус Снова Троица сонно цветет, Убирайтесь жасмином, стольницы, Аониты, блюдя пиетет, Фей чаруют до новой денницы. С кем и вился тлетворный Зефир, В пировых ангелки почивают, Ни Летиций, ни Цинний и Фир, Веселее ль трапезы бывают. Мглу Геката еще совлечет, Всцветим палую бель Таорминов, Где серебро течет и течет На путрамент из тусклых жасминов. Двадцать девятый опус Выльем кровь на подносную мреть, Пеленами гортензии свяжем, Яко ныне легко умереть, Ничего, ничего мы не скажем. Если манят еше золотых Венценосных младенцев чернила, Сим и цвесть на муарах пустых, Век о первенцах челядь звонила. Иты, Иты бегите сюда, Вы алкали чумных обретений, Темен свод, но сияет Звезда В мертвом блеске опавших цветений.

ЯКОВ ЕСЕПКИН НА СМЕРТЬ ЦИНЫ Восемнадцатый опус За владыками звезды летят В погреба и хладные обсиды, Злые грации юношей чтят Иль кошмарные, ветхие Иды. Темной кровию дыши, сирень, Огнебледные высь колоншпили, У чумных изваяний мигрень, С иудиц ли их нощно лепили. Яко полночь и счастливо пьют, Над столами клонясь меловыми, Сукровицу по гипсам биют, Меж нимфетками прячась живыми. Двадцать шестой опус В мае разве убитых встречать Меж сиреневой пыли и славок, Белошвейки ли станут кричать – Им наколем алмазных булавок. Бриллианты сверкают на дне Тусклых амфор с вином из Женевы, Над шкатулками чахнут одне Утопленные белые Евы. Ах, слетятся камены трубить О бессмертье, о маке и хлебах, И уже не дадут погубить Ангелки нас во розовых небах.

Яков ЕСЕПКИН К АННАБЕЛЬ Пятьдесят второй фрагмент Парки белые трюфели чают, Яств столы ныне гробов не ждут, Вновь пурпурные дивы скучают И альковы сохранность блюдут. Все музыки пьяны и блудницы, Из Ефеса получим ли весть, Содомитские мчат колесницы, Томный шелест кому перевесть. Именитства окончились тризной, Прячут ключники в подпол клико, Бязь коринфскую ветхой старизной Покрывают, сколь время легко. Гасим свечки витые, галаты Нощь не могут прейти, золота Смерть для первых, иные Элаты Мрамром неба возвысит фита. Мало будет скучающим дивам Чермных роз и путраментов сех, Выжжем цветы очами и к Фивам Низойдем, чтоб рыдать обо всех.

ЯКОВ ЕСЕПКИН НАЗИДАНИЕ МИДАСУ Восемнадцатый фрагмент Всё поют золотые кимвалы Над гранитом летейской волны, Юровые орут зазывалы, Сукровично мы сами темны. И за что убивали невинных, Мало ль вретищ царям, Антиох, Жабьей кожи на рылах кувшинных, Терневым ли не чаять подвох. Ах, никчёмное это веселье, Эта патина лилий желтей, Божедревка венчает похмелье, Просят милостынь дети детей. Где вы, райские маковки, где вы, Здесь бушует огонь ледяной, В смерть списались всецарские девы, Гробы их под яркою стеной. Отмерли золотыя во цвети Одуванчики бойных судеб, Хоть увидят беззвездные нети Сей пурпурный точащийся хлеб.

ЯКОВ ЕСЕПКИН ЛИТИИ В ОДЕОНЕ 1-20 I Восстенаем, Господь, в слоте черных иглиц, А сидят за Тобой фарисеи одесно, Не узрят ангелки наших траченых лиц, Звоновые Твои не живятся чудесно. Ах, высоко лились золотыя псалмы, Искрашали трухой нищету дарований, Только сохнут и днесь на хоругвях гурмы Василечки от сих иродных пирований. Вижди, Господи, нас, буде слава Твоя Не превянет-горит, осеняя церкови, Гордовые певцы умножали ея, Горла их пропеклись чернозмейками крови. II За мытарства ль Христос возжалел Не прошедших святые оплоты, Вертоград Гефсиманский истлел И без шпилей мертвы камелоты. Васильков полевых не узреть: На венцах лишь они и сверкают, Двиньтесь, мытари, всем и гореть, Разве истинно веры алкают. Яко минем страстные пути, В огни темные души вселятся, Чтоб с любовию нивы прейти, Где цветки наши палые тлятся. III Веночки белые сонимем, Преобнажим святые лики, Имен ли, цветности не имеем, Одно лишь – смертию велики. Худые крови излиенны, В очах л

ЯКОВ ЕСЕПКИН ПОСЛЕДНЕЕ ИСКУШЕНИЕ АППОЛИОНА Ночь пустынна, молчит Одеон, Лишь сильфиды над вервием плачут И летает во мгле Аваддон, Сех ли, Пирр, в гальских розах упрячут. Небеса умираньем своим Неживые заполнили братья, Где Господний почил херувим, Ангелки раскрывают объятья. На трапезе потайной тебя Вспоминали, один и остался Царь-заика, елику скорбя Вымыть ноги Его воспытался. Ждем почто понапрасну, с земель Замогильных на свет не выходят, Да и сами забыли ужель -- Наши души в чистилище бродят. Как пойдут перед светом дожди, Изольются над спящей царевной, И антонов огонь позади Возгорится из черни поддревной. Нам и сумрак садовый тяжел, Поелику не легче неволи, Источился трапезный помол -- Во слезах не останется соли. Очи кровью промыв, не засни, Никогда невозможно приметить, Где призорные гаснут огни, Где и нечего смерти ответить. Претерпели одни бытие, А иные -- успенье и Бога, Полной грудью вдохнув з

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Пред гончими псами и махом подпалых волков Беспомощны мы, посему от погони их грозной Не скроемся, лучше окрасим на веки веков Вселенские камни отравленной кровью венозной. По ней лишь неравных найдут и в созвездных полях, Лядащим огнем заклеймив сих презренные спины, Вопьются в уста с алчным блеском в голодных очах И в черных глазницах высотные вспыхнут руины. И чем нам считаться, величия хватит одним Истерзанным столпникам, хватит иным чечевицы, Алкали мы вечности, ныне и жить временим, Врата соглядаем у царства подземной девицы. Успенные здесь петушки золотые поют, На мертвых царей не жалеют портнихи шагрени, Таких белошвеек не видеть живым, ан снуют Меж стулиев ломаных сузские девичьи тени. Отравленных игл и кармяных антоновок цветь Отравную вновь, и гранатовых багрий избытность Кроты и полевки учтут, а царевнам говеть Сегодня предолжно, зане уповали на скрытность. Нельзя перейти меловую черту и нельзя Т

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** И моленья теперь не спасут, И врагам челобитны поклоны. Падших ангелов мимо несут, Царь веков не увидел Колоны. Станут демонов хоры звенеть, Лити серебро в мертвые очки, Что блаженным сейчас пламенеть, Мглу кровавые виждят сыночки. Голубою той кровью пьяны Августейших опалов паяцы, Выносимы ль нелегкие сны, Марс ли жжет колокольные плацы. Не напрасно ждала ты, врата Истерзали колючкой лакеи, Спят привратники, ибо тщета Их одела во смерти ливреи. Льется благовест гнилью в сады, И давай уж последний молебен Тронно выстоим в ночь со среды На четверг -- дале он не потребен. Ржой тяжелой обило шелка, Не для воинов грянут и трубы, На хоругвях святого полка Протлевают успенные губы. О чудесных спасеньях забыть Время, шелк сей горит прокаженный И горит, а тоску не избыть И в крови всяк извечно блаженный. Аз погиб, ты хотя бы прости Всех, кто плачет, в шеломах пробитых Лишь звездами, еще поднести Нам успеют их слез

ЯКОВ ЕСЕПКИН РАЙЦЕНТР В МЕТРОПОЛИИ Паратрюизм I Райцентр мелководной рекой Спешит в допотопное устье. Над эрою мертвой петлей Повисло его захолустье. Лицейской науки гранит Суть радужной свечки огарок, Развеял пыльцу аонид Акрополь под сводами арок. Кусты, поэтичнее саг, В плену тошнотворной свободы Стоят, словно их натощак, Без трапезы бросили в воды. Хотя далеко ледостав, Оркестр их болезненно редок, Но избранный нужен состав Для камерной музыки веток. Шиповника триосонат, Астральных ромашковых арий Не слышно, лишь странно горят Левкои и черный розарий. Материи всей бытие Утратило смысл и названье, И быт продолжает свое Абсурдное существованье. Теперь не завлечь, не завлечь К святым богоносным высотам Распявших великую речь, Судьбу отыгравших по нотам. Воистину были жалки Обрезные туне муары, Ломались ли души в куски, Еще не по лотам тиары. Встают из-за розовых парт Трагедии и фарисейство, И в провинциальный соц-арт Вплетается низкое действо. Но патриарх

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** И щедро нас вином поили Со горицветом-беленой, А мы любовь свою таили И во пирах, и пред Стеной. Что горьким книжникам святыни, Установлений благодать, На арамейском и латыни Сим чинно речь, а нам рыдать. Ах, это Господи заметит И отвратит смертливых ос, И всех труждающихся встретит Цветками красными Христос.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Заискрились щелкунчики в снежной пыли, Царичевен с пухов не сорвать. Ко Господней трапезнице мы подошли, Здесь ли весело пить-пировать. Чернь истешилась всласть над прибитым царем, Божевольны срамные толпы, Но в сознание впали и сбились по трем, Как червонные взмыли столпы. Ах, тяжелое сребро побило перста, Оповили всех змеи-власа. Нам во очи крушня черневая влита И пред ними играет коса. И пришли б ныне к Богу и пали бы ниц, Буде царствие вечно Его, Всё сказали б Ему под пеянье цевниц – Не осталось в мертвых никого.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** По терновым шляхам до Господня престола Не прошли и упали недвижные чада, В злоскитаньях терница ступни их сколола, Очи выела чермная цветь вертограда. Меж объеденных пастбищ извилась дорога, Пастушки белошерстных овец сокликают, В неземных луговинах мы узрели Бога, Но туда божевольных калик не пускают. Восхотели расслышать утешное слово, Да Господь не нашел и жалких утешений, И сказал Он: «Успение ваше сурово, В смертном злате не зрите своих прегрешений». Станем днесь во пиру мы гудеть-веселиться, Огнепенную брагу убельно алкати, Только в мертвую заводь хмельно заступиться Сможем ныне, оставив святые полати.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Яснобелый жасмин обовьет Сораспятия, коим точиться, А и мертвых ли пламень убьет, Равно мы преустали влачиться. Мало станется белых цветков, Белым клевером скрасятся тризны, Пятицветных тогда лепестков Доплетем на мирские старизны. Будет, Господе, наш упомин, Хоть истлелись кровавые робы, Всем во память соцветший жасмин И забросят в открытые гробы.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Во стольный град не писано войти, Красы не созерцать неизреченной. Выводят и окольные пути К парафиям в сени первосвященной. Крестами серебряными оне От мира и от города закрыты, Здесь много хмеля горького в вине, И пить бы, но с трапезною мы квиты. Нельзя пиитов мертвых оболгать, Елику звезды выше сих оконниц, Елику оды некому слагать, Весельем будем жаловать поклонниц. Четверг, четверг, и где твоя коса, Големы, паки снеги застоялись, Мы глиной червной выжгли небеса, Преложно иудеи нас боялись. Узреем ли алтарники святынь, Шлют царские брамины в будуары, Виждите хоть кровавую латынь, Цезарские суровые пожары. Из глины этой очи и персты, Гончарные еще вертятся круги, Не снесть вам огненосной высоты, Забав холопьих горестные други. Что эллинов бессмертием корить, Они ль губили славские цевницы, Коней сарматских время им дарить, Демоны пусть взалкают и царицы. Скажи что-либо -- разве по губам Узнаю миротайное