Я в раю? К сожалению да. Как же мне тут надоело. И почему все рвутся сюда, после смерти? Вечный пионерский лагерь. Подъем, зарядка, завтрак, молитва, занятия по интересам, обед, молитва, занятия по интересам, ужин, душ, молитва, отбой. Мне так не хочется вставать, но дежурный ангел поднимает меня за руки. Смотрит в глаза, улыбается и летит к остальным. Здесь, в раю, у меня своя маленькая комнатка, все очень скромно: кровать, умывальник и кофейный столик. Стены серые, тусклые, полы бетонные кровать железная, твердая, от нее по утрам болит спина и затекает шея. А вы думали, в сказку попадете? Простите. Мест слишком мало, желающих много. Я умываюсь, надеваю халат и иду на зарядку. Здесь нас не много, человек пятьдесят, не больше, и все несчастные. Мы идем на завтрак, как всегда безвкусная манная каша и немного овощей с апельсиновым соком. А после начинается мое свободное время. Как я умерла? Я отчетливо помню этот день. Двадцатая годовщина нашей свадьбы.

А что для вас любовь? Это воспетое поэтами чистое и манящее чувство – любовь. Почему мы так жаждем настоящей любви и сушим подушки, так и не добившись ее? Любовь между мужчиной и женщиной, женщиной и женщиной, мужчиной и мужчиной …, что такое любовь для вас? Мы привыкли думать, что любовь – это чувство, притом приятное и доброе, потому что всегда побеждает. Но это только в сказках два влюбленных сердца трепещут в такт друг другу. Но разве мы живем в сказке? К сожалению нет. Если бы мы жили в сказке, вместо ваших опрометчивых комментариев появлялись бы бабочки. Да и сами представьте, жизнь в сказке : Не надо работать, готовить, убираться, ложка сама кормит вас, а телевизор сам переключает каналы, всё не нужен нам пульт, и конечно же принц (или принцесса, кому как больше нравится), любовь, шампанское, цветы… Ну и сколько вы это стерпите? День ,два, неделю, месяц. А что потом? Полное отсутствие цели в жизни. Скучно, не правда ли?

Одиночество – состояние, в котором чувствуешь себя отверженным, ненужным. Противное, сокрушительное состояние, которое каждый из нас чувствовал неоднократно. Неважно где оно тебя настигает: дома за чашкой чая, на работе или в шумной компании, это чувство все равно не является приятным. Да, иногда мы жаждем одиночества, его дурманящей тишины и возможности самопознания. Но мы говорим о другой его стороне, о тех минутах, когда тебе так необходимо внимание и ласка окружающих, когда кажется, что ты самый несчастный человек на всем огромном шаре Земля. Так почему же мы чувствуем себя одинокими? Почему на планете населенной почти семью миллиардами потенциальных собеседников мы остаемся одни? Я нахожу лишь один ответ – потому что сами приманиваем к себе сумрак одиночества. Современный человек является, наверное, самым одиноким среди всех представителей многовековой истории одиночества.

Глава номер ноль Мягко и безмятежно врывались яркие солнечные лучи в мой кабинет, падая на стол, зарываясь в больничные листы. Тяну к ним свои руки, греюсь, купаюсь в них. Но в дверь стучат, и испуганные лучики убегают прочь. - Ваш чай, мистер Медман. - Как, обычно не дожидаясь разрешения, входит моя милая и крайне наивная секретарь. – К вам пришли. Позвать? - Ну, зови. Она улыбается мне огромными голубыми глазами и выходит, не оставив не единого приятного чувства внутри. Через минуту в кабинет появляется мужчина. Он высок, худощав, в тонких очках на крючковатом носу. Поверх зашарканного серого костюма на плечи накинут медицинский халат, сквозь густые пряди смолянистых волос пробираются клочки седины. И глаза, их было видно у самого входа. Глаза старика – бесцветные, уставшие глаза. Большими шагами, немного наклонив тело вперед, он подходит, падает в кресло напротив моего стола, закидывает ногу на ногу, демонстрируя стоптанные каблуки.

Пролог или начало времени Города под землей Тот вечер мне запомнился особо, ведь именно с него началось время Города под землей. Спеша я запихнул в протертую льняную сумку свою мантию и выскочил на улицу. Уже неделю лил противный холодный дождь, мерзко пахнущий слизью. Не привлекая к себе внимания, прошёл мимо соседки, покружил меж приземистых домиков, увитых пожелтевшим виноградов, спрятался за пустыми бочками, выставляемых Турином Селье каждые две недели. Он знал об их необходимости для меня, он был в заговоре. В одну из бочек я засуну свою старую одежду, надену длинную черную мантию, капюшон которой закрывает лицо. Таверна на окраине не отличалась большим скоплением народа в эти дни. Люди будто чувствовали наше приближение, интуитивно предпочитая оставаться дома. Прожигали жизнь только те, кто, каждый вечер, накрепко заливал свою интуицию кислым бренди. Здесь царили тишина, колыхание пламени немногочисленных свечей и запах протухшей пищи.