Капели почти уже отрыдали. В небе колесо с золотыми спицами. Девочка-весна вращает педали И смотрит, как снег на газоне искрится. Внизу стою я, такая маленькая, Такая беспомощная и одинокая, Как первый цветок на весенней проталинке, А небо вокруг такое широкое... Тем, кто дрейфует на облачных айсбергах, Земля, наверное, кажется крошечной. Вот как-нибудь подплывут на закате И шарик наш зачерпнут ладошкой. Посмотрят, качнут и снова отпустят. Никто ничего не успеет заметить… Лишь светлую бабочку тающей грусти Увидят во сне поэты и дети. 2005

Веселые солнца купаются в лужах, Запружен Растаявшим снегом испуганный дворик, А дворник Гоняет, как ветер по озеру, волны, Довольно Хохочут деревья в воде по колено, Из плена На волю запрыгали капли-скитальцы, На пяльцах Растянуто небо – ни тени, ни складки, И сладко Внезапно поверить весенним обманам, И странно... А если проснешься…

Бардачный дачный неуют. Ночные визги водокачки И сигареты в мятой пачке Реальность миру придают. В стенами стиснутом пространстве Шедевр паучий – гобелен «Останки мухи, взятой в плен» - Напомнит нам о постоянстве. На лица пятна разложенья Наносит свет луны больной, Как сладок страх перед волной Мучительного притяженья! Сорвался ветер с поводка И бьется в яблоневых лапах. Сбивает ночь коктейль из запахов Табачных: дыма и цветка. Но в этот храм, я знаю, утро Войдет с огнем, как Герострат. Ах, как жестоко и как мудро Жить ожиданием утрат! 1992

Во дворе случилось что-то: Целый день кипит работа. Вёдра, семена, лопаты… Что там делают ребята? -Надоело без забот! Свой сажаем огород. Катя с Витей, близнецы, Посадили огурцы, Кабачки – Наташа с Верой, Свёклу – Дима с другом Герой, Оля с Таней, две подружки,- Грядку целую петрушки. Стало скучно без забот – Посадили огород. Больше всех ребят доволен Танин младший братик Коля. У него взойдут на грядке Леденцы и шоколадки.

Вы видели, вы слышали, Как ветром окна вышибло И как летел над крышами Наш кот Чертополох? Совсем забыв о выдержке, Махал усами рыжими, Кричал: «Из дома выжили! А я не так уж плох!» Вы видели, вы помните, Как в темноте по комнате, Совсем забыв о скромности, Летал наш пес Барбос? Он нити паутинные Сметал ушами длинными, Смеялся над картинами, Чесал о люстру нос. Вы помните? Вы знаете? Так что ж вы не летаете? Так что ж вы не мечтаете Подняться в небеса? И вы кружить сумели бы Над липами, над елями, Над старыми качелями, Поверив в чудеса!

На пригорке возле речки Было жарко, словно в печке. Мы пекли пирог с малиной: Вместо теста взяли глину, Раскатали и в начинку Положили две травинки, Три цветочка, горсть земли И на солнце испекли. Есть у нас пирог с секретом: Там внутри хранится лето.

На «чёрные» святки пустынны улицы. В мишень перекрёстка бьёт лунный свет. Ну что я дрожу, как мокрая курица! Есть время подумать: Его ещё нет. Мешок с котом Метну в сугроб. А что потом? Жалеть по гроб? Ах, скоро ли полночь? Как время тянется! Вот, кажется, бьёт… Только будет ли прок? От страха и холода разум туманится. Легенду твержу про себя, как урок. Прохожему – чёрту На «чёрные» святки Всучить мешок И бежать без оглядки. Мне неразменный червонец достанется И заживу тогда ! Эх, красота! Я же недаром ловила кота. Душу не жалко, если пуста. А если догонит? Когтями вцепится И растерзает на сотни клочков. Нет, так не бывает. Вся эта нелепица Придумана, чтоб отпугнуть дурачков. Кто там, у ворот? Бегом, без оглядки! Приду через год, На новые святки. 1992

Тяжёлая жёлтость изрезанных риз. Тенями тёмными тянутся вниз Деревьев истерзанные тела, За жилы лучей цепляясь, тепла Отжившего ждут, Жадно сплетая в жгут Желание рая с жаждою ада. Агония огненного листопада. Осень – пора провожаний. Жалость тысячью жал Вонзается в зябкость сердец. В оковах законных колец Смысл прощаний Без обещаний, Без обязательств, Без разбирательств. Плач. Платформа. Вокзал. Вдаль убегают пути. Осень – пора провожаний – Как сонета последний терцет. Руки, сплетясь в ненужном «прости» Тенями тёмными тянутся вниз. Безжизненны маски лиц… 1991

Даже боли, и той не осталось, Лишь усталость… Я по острым камням босиком, Нет, ползком, Пробиралась От беды до беды. Белоснежным платком С пыльных стоп Ты стирал Мою кровь. Ты играл В неземную любовь. Я в надежде на самую малость, Хоть на жалость, Побиралась. Я просила воды – Ты налил мне сироп. Ты играл В неземную любовь. И когда-то, в далёком «тогда», Как звезда, Как возможность подняться со дна: Мне другой свою жизнь предлагал Пусть он лгал, Пусть одна – Всё же выход из страшного сна. Не боясь, Я просила, чтоб ты отпустил. Ты простил Эту связь… Ты играл В неземную любовь. И когда через тысячу лет, Белый свет Стал не мил, Ветер выл Меж незрячих могил, Ряд холодных могил мою жизнь отражал, Оставалось молить, Чтоб последнюю нить Ты, убив, мне помог разрубить. Ты меня удержал, Ты ответил: «Нет сил». Ты играл В неземную любовь. 1991

Льёт липа листьев горький мёд Столовой ложкой, А по дорожке дождь идёт На тонких ножках.

Как дальше жить? Да, знаешь, как-нибудь: Учиться разбираться в птичьем пенье, И понимать немой язык растений, И постигать дождей осенних суть, Искать куда впадают ручейки, Следить, как ходит кот по первоснежью, В чужой костёр подбрасывать валежник И собирать закатов лепестки, Сосновых слёз янтарный аромат Примешивать к степному разнотравью, Забыть о том, чего нельзя исправить, Не ждать чудес и не смотреть назад… Как дальше жить? Да, знаешь, просто жить Для ежедневных маленьких открытий, Разматывать созвездий спящих нити И, как в шкатулке, в памяти хранить Прикосновенье влажное волны, Шершавое тепло древесной кожи И тысячи несхожестью похожих Мгновений убегающей весны, Дыханье гроз, снежинок зыбкий путь, Осенних листьев хрупкое шуршанье… Восторженной песчинкой мирозданья Учиться быть… А дальше как-нибудь…

На дверях сарая Солнца луч играет, Моя хата с краю, И я в ней живу. Снова утром рано Ты вернешься пьяный, Назовешь Татьяной, Упадешь в траву. Знать, в хмельном угаре Встретил Таньку-шмару, Выпил с ней на пару. Что вам комары! Ни кина, ни бара! Сел с ней за амбаром (Где вся стеклотара?) Да залил шары! Все б тебе гулянки! В доме нет ни банки. Мне же спозаранку Огурцы солить. Эх, взяла бы вилы Да тебя убила, А потом зарыла. Начала бы жить… Сядешь ты под кленом, Жалкий и зеленый, Понесутся стоны. Как тут не простить?

Вот человека, чувствующего стихи, серьезного, начитанного и вдумчивого, тошнит, извините, от мелкопробной любовной лирики старшеклассниц. Он начал искать оригинальные произведения для отчёта и, по ходу пьесы, успел прочесть 8 таких "шедевров". Теперь отпаивается зелёным чайком. Девушки, милые, отпоите несчастного сенатора душевными стихотворениями! А то ведь он не доживет до следующего отчета, пожалуй. (Из отчета сенаторов Джейки и Алекса Штамма) *** А чувство было безбрежным и бережным, Как к котенку, как к одуванчику. Никто никого не хотел обманывать: Был запас нерастраченной нежности, Кончилась нежность – И, делать нечего, Расстались как надо: Спокойно, прилично. Но, может, честней петлей или выстрелом? Знаете, сколько день длится, Каждый миг которого выстрадан? А если таких впереди еще тысячи? Сидеть неподвижно?

Я блудница В храме Слова Я крестная дочь Головлева Иуды. Когда наступает ночь, И, как простыня, белеет страница, Я предаюсь словесному блуду. Я, воспевшая пустословие, Вам бросаю упрек в пустомыслии. Вам, кричащим о жизненном смысле, Вам, зажравшемуся сословию Официальных идей носителей, Признающих любых победителей, Подголосков великих мыслителей! Мой запой в кабаках словесности – Дань бесчестности и безызвестности Шторм Штурм Корм Кишечнику ваших извилин. Силен лишь тот, кто бессилен, Кто опален опалой… Только хватило б запала! И я закачу такую тризну В честь непризнающих и признанных! Будут бокалы полны Изысканной новизны. Ваш узус узок. Язык наш, к счастью, обилен И многостилен. Из сотни затасканных стилей Я сделаю свой. Вой Бой Рой Звуков, страстей и с

Сырость ночи. Середина марта. Окна от бессонницы красны. Вместо дрожи сладостной азарта Лихорадка слякотной весны. Больше ни в трамвае, ни в карете Не спешить, считая фонари… Тихо, как испуганные дети, Чтоб уснуть, считаем до зари. В памяти то давние объятья Оживут, то свет забытых глаз… И стареют свадебные платья, Безнадежно дожидаясь нас… 1995

Лысая леди лукаво лепечет: "Лавры любую лысину лечат, Листья лавровые локонов лучше". Лысину лижет ласковый лучик.

Был холод собачий. Смеркалось. Пронзительно выла метель. В песцовую муфту сморкалась Мамзель Альфонсина де Эль. Её беспризорное детство В притонах Парижа прошло Но в семь миллионов наследство Мамзель Альфонсину ждало. Красавица высшего света Похожа на фею из сна. Теперь для неё под запретом Знакомства парижского дна. Но как-то, гуляя по барам, Забытый любовник, матрос, Услышал: «Прекрасная пара Она и маркиз де ля Рос» У красотки Альфонсины Кудри цвета апельсина И глаза, как небо, сини. Смех красотки Альфонсины Словно звуки клавесина Кинжал на груди согревая, Он дом Альфонсины искал И вечером поздним, блуждая, Забрёл в незнакомый квартал. А там за роскошной оградой Она и красавец маркиз. Матрос, не считаясь с преградой, Воскликнул: «Вот это сюрприз!» Он поднял булыжник тяжёлый Путём концентрации сил. Хоть был от наркотиков квёлый, Но череп маркизу пробил. Был холод собачий.

Раздавленный болью осенней, Оправленный в раму серую Тумана, похож на строку последнюю Романа, который не будет окончен. Золото (то, что молчание) Смолото в пыль языками, Растаскано по подворотням, Изласкано ветром холодным. Снова спешу к тебе, Слово рождает ложь. Свет безнадежней тьмы, “Нет” – ожиданье “да”. Грехи еще не замолены, Стихи уже не написаны – Что страшней? Одиночество… Мир теней… Безразличие… Прости этот крик боли, Пусти отогреть сердце. 17-18.09.1990г

Осень прячется в мутной воде отключённых фонтанов, Время сбора каштанов прошло. Всюду жёлтая грусть. Но грустить так легко! (Может быть, я однажды устану И в земное тепло из осеннего сна не вернусь…) А над городом птицы летят ненаписанной строчкой, А на лавочках дремлют стихи. В пожелтевших дворах Наши летние тайны разорваны ветром на точки И, рассыпавшись, стали стежками на пёстрых коврах. Как вечерние окна, уютно желтеют берёзы, Изумлённые кошки в шуршащее небо глядят. В этом сказочном сне, где сплетаются проза и грёзы Мы живём в ожиданье вторую неделю подряд, В ожиданье печальном, что вновь, подчиняясь законам, Мир поблёкнет и ляжет на всё запустенья печать. Хрупкой бабочкой лист на раскрытой трепещет ладони И зовёт улететь. Жаль, что я разучилась летать. 2001-2003