*** С утра как будто умер я, А ничего о том не слышал – Одна в раю средь роз и вишен Душа смущенная моя. И ты уже мосты сожгла И поспешив, не прогадала, Поскольку смерть моя прошла И жизни словно не бывало.

*** Полна дневная жизнь безделицы и вздора. Когда б не забывать о займах и долгах, Зачем тогда и жить, боясь чужого взора, Ни разу не солгав и правды не взалкав?.. Не оттого ль дана небесная поблажка Уму, когда средь звезд ночной сверчок скрипит – Легко на свете жить – и радостно, и тяжко: Луна перед тобой и сквозь тебя глядит – А за тобой тахта и белая рубашка, И в ней судьба твоя поджавши ноги спит.

*** Она белье стирает в ванной. Он в кресле смотрит телевизор, Скучает, жмурится и вскоре За самогонкою идет… Она прелестна как русалка На волнах быта иль каприза… И он похож на Дон-Кихота, Но все плутует или врет. Кривая выведет дорожка За горизонт, где есть немножко Закуски вместо лука, соли И стоит, мысль стерев со лба, Бесстрашно выпить, оглядеться – И вспомнишь розовое детство, Где шар воздушный вился выше Александрийского столпа. Она главою непокорной Кивнув, в квартире беспризорной Разор наводит, беспорядок И плачет, глядя на бедлам… И пьяные глотая слезы, Он – через горы, леспромхозы, Мерзавец, краденые розы Несет к нагим ее ногам.

*** Все проходит. Однажды не горбясь пройдет Этот мир, на тебя безрассудно похожий; Камень в пропасть отбросит с дороги прохожий И исполнятся сроки в свой час и черед. Не случайно надменный мудрец Соломон Облегченно крутил утомительный перстень – Он-то знал: жизнь проходит средь женщин и песен – Райских птиц и сварливого множества жен. И приязненный мир возвращая векам, Ты отметишься здесь утоленным дыханьем, Обращаясь по сроку – сгорающим камнем К нищим звездам и странствующим облакам.

*** Запомнить и забыть вчерашний кавардак - Квартирка в хрустале от развеселой пьянки… И Боже мой, какой безумец и дурак Не перебил часы – как судовые склянки… А как же был хорош в шампанском ананас И персики нежны и холодны как хлопья Воинственной зимы, и ангелы на нас, Завидуя и злясь, глядели исподлобья. А мы, судьбу свою доверив небесам, Умеющим хранить живой, медвяный, хлебный Свободный вздох земли, цедили – как бальзам – Спасительный портвейн, грошовый, но целебный. Так выпьем за любовь и скомороший дух, На молодом спирту настоянный, высокий!.. Да было б все как есть – ни жалоб, ни прорух, Да в небе облако – иль ангел одинокий…

*** Равно скатившимся с вершин?.. Наотмашь выцежен кувшин, На четверть либо половину – Слуге-закату все одно, Откуда призывает дно И слабит голову повинну. Счастливо мастерил Гончар Звенящий тополь, и анчар, И кипарис пустыне темной – Чтоб впереди зерна, вина Текли и флейта, и зурна Волынкою реки бездомной. Глотком мелодии живой, Омытой влагой дождевой – Прощая мышьяку-глаголу Сквозной кремнистый перевал, Куда ты руки воздевал, Глаза не опуская долу? А долу – глину рвет зерно И льется музыки вино На тризне вольной и горючей – Чтоб ты пощады не просил И душу свету отпустил, А не травил на всякий случай… Освободился – и простил Родству и терний, и светил И на проспекте Ленинградском, Распят сияющей зурной, Колотишься в ночной пивной В миру таинственном

*** И вот мне приснилось… Н. Гумилев Обняв осинки зыбкий ствол Без песен и молитв, Я слышу – день легко прошел И сердце не болит - Что беспокоиться ему, В белесой полутьме Позволив ветру тихому Приблизиться ко мне. Не трогай смерть из нищеты - Лишь на руки возьмешь Куда ее отправишь ты, Какой слезой смахнешь… Не зли ее листвой осин И дуру не валяй; Она одна и ты один – Прощайся и гуляй, Лишь восхищение свое Великодушьем дней Доверив памяти ее И памяти о ней.

*** Что выше милости владычицы-любимой? И малость каждая блаженнее щедрот Небесной бездны, стойкой и необоримой - Запястье, туфелька, нетерпеливый рот. Она одна, всегда нечаянная, рядом В прозрачной кофточке, и складка меж бровей Разгладится, когда над гулким садом Зайдется сердце – сумасшедший соловей. И сладким вздохом – не единым только хлебом Ты с ней – мелькнувшего бессмертия залог… Не все ль равно, куда спешит под узким небом И убегает задрожавший потолок.

*** Вслед за зеленью землю пронзает надежда на ветер. Озорник и гуляка, с весною он неразделим Или выпушкой верб, ивняка и распахнутых ветел… А высокое солнце как нимб восходящий над ним. Шалопай-ветерок – что любезней озябшему сердцу – Бьется, словно впервые прочувствовав важность свою, Места вновь не найдет, и волнуется, в грудь словно дверцу Ударяя смущенно как воин заблудший в раю.

*** Куда повернуться – жара беспощадно крепчает И в пятки уходит душа за прохладой лесною; Суровое солнце палит и шутя истончает Ночной аромат мандарина к полдневному зною. Сходи искупнись – по пути не одни мандарины – Улыбка Марины свежее младой незабудки, Когда одиссеи – смышленые гардемарины Ларек атакуют под пение боцманской дудки. И Троя была с пылу-жару однажды разъята… Столетий помимо летят к парусам аргонавты – В Антарктику ?

*** У вечности ворует всякий, А вечность как морской песок… Осип Мандельштам Просторы Петербурга, простодушие и жажда Простого винограда и крымского тепла. Прозрачная звезда – высокая поклажа Под скользкий шепоток из-за угла. Надменный город в рифах типографского набора И волчья спесь – за ним и перед ним; И вздох как на заре, как после приговора, И только воздух чист и невредим. Пусть время правит бал за вспыхнувшую вечность. Песок же сохранит – и слезы, и следы: Молочный день, канцон суровую беспечность И соль прибоя, камня и звезды. И горький ветер воли, и ребячливая крепость, И верность мирозданью – все на нем… И чаша глубока, и высока нелепость Пред горним искупительным огнем.

*** Воспаленная степь – звезды, кони, костры. Голенастой свободой встревожен и пьян, Пострелёнок, не ведающий до поры, Кто ты – Цезарь, Аттила, Тимур, Чингисхан?.. Не мяукающий пухлощекий юнец, А походной волчицей вскормлённый орел – Ты еще не испил похоронный свинец И смирения в келье земной не обрел. Прокопченный в дыму побратима-костра, Звездным холодом яростно заворожен, Ты мечтаешь, наглец, как легка и остра Будет смерть твоя – мамка, рабыня, сестра… А печали не будет – природа мудра И не ею ли ты эту ночь ослеплен.

*** Просторно и светло – и диким виноградом Увит садовый дом, и хмелем, и плющом… А рядом с домом ты, да и со мною рядом, Навек или на миг?.. Но время есть еще. Мы все еретики, поскольку богомольны В надежде на букварь, мудрёный и пустой… Но светлые глаза твои так своевольны Под небом голубым и шляпкою простой. И все же не затем я изумленно выпил Холодного вина, питомца южных лоз, Чтоб счастье на лице смешном моем увидел И выпал из седла веселый водовоз. Глаза и виноград – скучнее нет сравненья И краше так же нет, пока ты наравне Со мною здесь, мое Господнее творенье, Послушное Ему и радостное мне.