Ну и темень - Божий писарь пролил на небо чернила. Вместо звёзд он кинул крошки, а луна-огрызок сыра. Он решил, что тем, кто снизу всё равно не видно было как Луна качала звёзды, изгибаясь перламутром. Да и не до звёзд высоких им там будет ранним утром. Из-за этого на небе завелись большие мыши - подъедают эти звезды, шерудят и лезут выше, перегрызли все канаты, что вели с небес на землю. Писарь очень виноват в том, но твердит, что так и было, что давным-давно на небе все (и даже его мама) дома держат мышеловки – значит, мыши были раньше. что Луна - огрызок сыра, и чтоб шли куда подальше те, кто грезит перламутром и парением Шагала, а для бальных всяких танцев места не было и мало. Разбираться лень, конечно - завели котов глазастых. Те коты, наевшись сыра, ловят удочкой чего-то. Распушили свои спины, смотрят в черноту востока. Мыши щёткой шерсть им чешут, собирать её морока. Ну и мусорно на небе - шерсть, чернила, мыши, крошки Нет нефритовых сияний - ни нефритовых, ни белых н

(на музыку песни Высоцкого "Вершина"...здесь вам не равнина, здесь климат другой, идут лавины одна за одной) Д ревний дракон знает толк в небесах - Р озой ветров управляет на, Ах! А зимут меряет компасом в правом глазу К урсоустойчив. Собак много съел О н когда жизни учится хотел Н адо бы встретить его. Вот! Уже прилетел. Д ай, расцелую клыкастую пасть - Р аз ещё раз. Ох, не даст нам пропасть А мбициозный сей зверь в этом Новом Году. К то там шептал, будто свету каюк? О н говорит, передавит гадюк. Н ынче Земля начинает по-новому круг. Д ружно вставайте в большой хоровод Р ядышком, рядышком, ближе, вот-вот. А х! Как приятно кружится у всех на виду. К аждого ставит дракон на крыло О й-ё-ё-ёй! Мы парим высоко. Н овый отпразднуем Год и нам будет легко!

Черной розой распустилось небо в городе куражном. Лепестки - изгибы бездны мягкой, бархатной и влажной улеглись на крышах зданий авангардных грузных улиц, и на узких переулках, где гуляет лишь безумец. Пахнет скорою грозою. Клерк идёт домой без пары. Эй, девчонки! Гули-гули… нет девчонок - аватары. С взгляда точно не влюбиться и в глаза смотреть не модно - пятки, кошелёк, страница в одноклассниках. Свободно место свято не бывает. Ночь сегодня что-то рано. Полицейская машина ждёт гостей у ресторана. Чуть левее на скамейке бомж в украденных ботинках сон досматривает старый о брюнетках и блондинках. Тяжко дышит старый город, он давно на арбидоле. Жёлтый, жёлтый снова жёлтый - нервный тик на светофоре. Эх, к кому б с утра прижаться, да и жить потом в обнимку. Поменял бы свой iPAD я на простую Валентинку.

Медленный ветер подол треплет платья. Небо в асфальт закатало распятье. Горечь краснеет на гроздьях калины. Падают бабочки слов Магдалины. Ивы плакучие простоволосы. Ветви горбаты как знаки вопроса. Пруд поглощает беззубая тина. Тихо роняет слова Магдалина. Руки сухие опущены долу. Косы отстрижены – были до пола. Время пульсирует в узких запястьях. Пальцы запутались в трёх ипостасях. Выдох – слова опускаются ниже. Запах земли им становится ближе. Небо в рулетку скрутило погосты. Путь Магдалины покрылся коростой. Выдох – ей в рот забивается глина. Мимо проходит какой-то мужчина. Бабочки слов превратились в снежинки. Скоро Покров. Магдалине – поминки.

Жгла кислород раскаленная трасса Плавились спины уставших мостов Зоб из машин разноцветного класса вылез к кустам прилежащих домов. Я как заложник чужих патологий, Серое солнце и бездну кляня, Камни с обочины поднял, что помнят Долгое, долгое время дождя. Тряпкою сохло забытое небо. Пылью умылась слепая Земля Бог позабыл, где он был, а где не был Камни лишь помнили время дождя. Время, когда величавые скалы Руки свои опускали на дно. Время, когда звери, птицы и гады Богу орали – а нас-то за что? Ноев ковчег в мировом океане, Новых людей, их дома, города, Войны, империи помнили камни. Помнили - жизнь начиналась с нуля. Камни шептали о Божьих прорехах. Ной проявился, махнул мне рукой. Камни остались. Я снова поехал Той же дорогой обратно домой.

Милая Белла, сегодня не тошно со скуки. Белое небо с утра, как огромная простынь - всем обещает любви. Липы тянут вверх руки ветками в лайковых, чёрных, длиннющих перчатках. Милая Белла, весна опустилась внезапно, рваной улыбкой Земли, оголяющей дёсны. Плотью своей вдохновляет чумазое завтра, чтобы оно зацвело на вчерашних остатках. Белла, родная, тебе ли не знать, что невинность – это всего лишь стежок у немого хирурга. Я и не помню, когда в первый раз с ней простилась с местным учёным, ладони сверяя по книжке. Я не скучаю – тепло обнимает колени. Жаль только не с кем мечтать. Перелётные птицы славно гнездятся. Ты помнишь, на них мы смотрели и загадали родить в один день по мальчишке.

Так мало мыслей нежных о тебе, лишь иногда в туман проникнет чувство, платком пуховым обернёт и мне становится в своём пространстве грустно. Куда-то жизнь ссыпается по дням. В минутах счастья стрелкам стало тесно. Я перестала плакать по ночам. Ты согласись, наверно было б честно совсем не помнить ни тебе, ни мне кто чей был муж, и чья была невеста. И как случилось, что в чужой судьбе для нас с тобой вдруг оказалось место. Уходит небо облаками прочь, прочь в бесконечность от обычных буден. И бесконечность эту превозмочь душа не в силах…..будет всё как будет. Ты будешь весел, врать, что деловит, студенток звать в кино или на ужин. И вспоминать под вечер, что не брит – брутальный шарм. Ты им такой и нужен. А я скажу, что в принципе легка. Бываю дома, как и прежде в восемь. Сменила адрес, и моя семья, ах, да – семья, мы здесь не произносим…

Обиженное солнце ушло на две недели. День без него вползает еле-еле в дверную щель нарядной темноты и падает в январь пост праздничной хандры. Пищит мобильник, вспухший от рекламы о бросовой цене на мишуру. А дворник под окном не трезвый и не пьяный, скребёт лопатой по скупому льду. Стряхнули снег вчерашние маршруты, и будто нет капризов у судьбы. Всё по сезону: ветер пресловутый гоняет прошлогодние мечты, дым чёрных труб - дыханье гулких улиц, озябший фантик, наглых воробьёв, соседский крик… и воет как безумец кружа позёмкой старых - новых снов. Январь,восьмое - нервничает ёлка, Но в этот год я буду не одна прощаться с ней и складывать на полку волшебный блеск и солнца ждать с утра.

Я за тобой отправлюсь в грусть сквозь полумрак. В тот зимний вечер я навсегда в тебя влюблюсь. Пусть задержать пока что нечем твою нечаянною тень в обычном снежном постоянстве моём, где только лишь метель пономарём в привычном трансе поёт средь маленьких забот, неприхотливейших желаний и ничего уже не ждёт от вдруг случившихся свиданий. Метель кружИт, метёт следы спешащих в прошлое прохожих, соль старых улиц и мосты на вздыбленных котов похожих, пространство зяблых площадей, цвета заиндевевших зданий мой в темноту скользящий день и то, что не случилось с нами. Я за тобой отправлюсь в грусть, Не знаю, встретишь, иль не встретишь? Тебя всего я наизусть хочу учить. Пусть будут дети. Я буду с ними в Новый Год, смотреть, как падают снежинки и чуду, что произойдёт дарить цветастые картинки.

Прощай, прощай, клыкастый Тигр, И полосы бери с собой. Да здравствует ушастый Кролик!!! Весь в белом, юный, заводной! Наполним вдоволь мы капустой Таблиц эксельных закрома! Пусть год наш будет очень вкусным! Гурманам жизни всем – Ура!!! Будь счастлив, каждый, кто влюбился И влюбится уже вот-вот! Освободит большая радость От всех непрофильных забот! Весь год цветут пусть наши чувства! Романтикам любви – почёт. Энтузиаст, дружище Кролик Нас вдохновит на целый год!

Вольно! не надо таиться по папкам дознания. Солью за даром посыпят ваш лёд покаяния дети, чьи души питаются рейтингом скважин. Ветер надует в утробу призыва вам граждан новых, в обмен на консервы реформ демографии, годных на фарш ВВП и военные трафики. Долго ль топтать левой-левой брусчатку отчаянья? Вдоволь на всех инноваций слепого сознания. Вольно!

Ах, я не трушу, не боюсь Добавить к году единицу. Ох, как сейчас я в вас влюблюсь! Пусть радостными будут лица, И кружит счастье целый год! На всех я нарубил капусты. Долой в любви любой расчёт. Романтики, копите чувства! Да здравствует ваш лучший год!!! В любви будь каждый трудоголик. Рождаемость пускай растёт. Я верю в Вас...Целую,Кролик.

Я разрешаю быть самим собой, не надо слов излишне осторожных. Я не была привычкой иль женой так разорви мой шанс...Совсем не сложно мне перестать блуждать в твоём раю, стирать в нём пыль своей ночной сорочкой. Да и вообще, я в ней спать не люблю. Конечно, просто быть в романе строчкой, а не главой забредшей не туда, в чужую жизнь и быть там неудобной. Наш скромный автор выбросит меня. Ты, мой герой, окажешься свободным от неуместных, некрасивых фраз. И будешь пить с утра свой чёрный кофе в приличном месте и другой пейзаж качнётся в ритм вопроса, скажем, Софьи «Ты помнишь, милый, быть моим хотел?" Ты улыбнёшся ей, ну и так далее... Cherche la femme, я ухожу в пробел. Не провожай, на то нет предписания.

Я ухожу в заснеженную даль. Неважно, кто там был, а кто там не был, и чью укрыл снег радость и печаль, чтоб обновить и сделать белым-белым неясный цвет обычных перспектив и Новый Год представить незнакомым. Что ж, улыбнусь… Под старенький мотив я ухожу туда, где невесомым как будто будет мой привычный груз и не добавят мне там плюсом новый. Но нервно-пряный будущего вкус влечёт… Чихну на климат я суровый. Мой взнос Мечте давно себе забрал какой-то Дед Мороз иль представитель. Теперь я сам себе всё обещал. И верю в снег – мой лучший просветитель.

Поговори со мной, мой Бог, о чём мечтаешь. Давай не будем обо мне, и так всё знаешь. Ты расскажи, как ты живёшь в далёкой выси. Кого сегодня в гости ждёшь, в приятном смысле. О чём седые облака тебе шептали. Быть может в отпуск им пора, давно устали обычным моросить дождём на старый город, где так обычно мы живём, с тем кто так дорог. А хочешь, заходи на чай, как заскучаешь, в любое время, невзначай, ты адрес знаешь. Я испеку для нас пирог или ватрушку. Ты не один, с тобой Печаль. Налью ей кружку. Я знаю, тоже ты грустишь, и тоже плачешь, но тихо, тихо, не как я, совсем иначе. Ты заходи, мы посидим, посмотрим фильмы. про доброту, про жизнь, про нас. Поправим крылья. Попросим ветер быть смелей и полетаем над старым городом вдвоём, Печаль оставим.

Октябрь мне любовь счастливой вновь преподнёс. И был учтивым неясный день – как иней талый, жалея дух травы усталой, озябших клёнов и кустов в них растворился, вызвал дождь, лишь в меру нудный, непогожий. В таком дожде толпа прохожих с зонтами цвета их везенья напоминала черепах, спешащих в меру настроенья. А листопад мечте на «Ах!» дарил беспечность и смущенье, бесперспективностью сомненья краснея в лёгких виражах. Банально время. В день неясный твой взгляд глубокий, ненапрасный безоблачной звал синевой. Моё отзывчивое - Ой! и - Что случилось? - Влюблена. - В кого? - Конечно же, в тебя. нас рассмешило. Шли в кино. Закуталась к тебе в пальто. Мы что-то пели. Хорошо. Твоё уютное тепло так вдохновляло. Глупый дождь нас обогрел. Мы рядом, рядом, играя с ярким листопадом. цветастую несли мечту - ту, что сбылась без звездопада, счастливую для нас, одну.

Падаю, падаю, быстро так, надо же, в море солёное падаю. А-А-А!!!! Небо решило погодой неважною нынче буянить, а я как всегда, каплей последнею, вечно нежданною вклинилась в злые его облака. Видимо зря я с надеждой туманною ввысь так стремилась, решив, что нужна, я там наивная, лёгкая, чистая. Падаю, падаю, падаю я. Море всё ближе. Я каплей обычною. падаю. Дождь. Забирает вода-А-А-А!!!! М О Р Е!!! Я – Море - буйное, злое, зовущее, щедрое. О крик, мой окрик волн не забудешь. И мелкой ты щепкою Р аненой рыбой, блаженной купальщицей, Е ле заметной, но всё же живучею М илости спросишь моей. Я подумаю – О чень нужна ли ты. Может быть, душу я, Р ванную жизнь твою запросто выброшу, Е ле заметной на берег грядущему.

Мы вместе спрятались с тобой от разных судеб в пустом дворе чужой любви. Не нашим будет здесь старый дом слепых страстей и тёмных лестниц. Жильцов здесь нет, лишь мы с тобой. И даже месяц – окурок гаснущей луны, не даст нам света в чужом дворе пустой любви. И только ветра нам слушать споры суждено с открытой дверью. И скрип ржавеющих петель шальной свирелью споёт нам песню о любви изнеможённой в пустом дворе, где только тьмы одушевлённой, блуждают пьяные, затасканные тени, цепляясь пальцами то с этими, то с теми ветвями лип, заброшенных кустов, оградой клумбы, гибнущих цветов, и падают, обиженные скукой. Ты так спокоен здесь - с чужой разлукой, и думаешь остаться до утра. Какая не забавная игра – наивные, бессмысленные прятки. Бежать отсюда надо без оглядки обратно в настоящее своё... Ты так спокоен, греешь мне лицо своим дыханьем.

Я в юности с тобой встречаю осень. Ты не жалей любви, тебя я очень ждала. Тепла пусть мало и журавлиный клин упрямо уностит вдаль его в своём диминуэндо, решив, что здесь оно давно уже никчемно. А серый, старый дождь мотив унылой песни затягивает вновь. Но я хочу быть вместе с тобой, с твоим сомненьем, что жизнь - скупой ответ всем предопределеньям судьбы и прочих сил. Аллея наших встреч иной как будто мир, где, не спросив у неба, свой прячет солнце свет в кленовых ярких листьях и шепчет ими: "Нет." осенним хмурым будням. В расстёгнутом пальто ты, не боясь простуды, идёшь. С тобой легко быть рядом, слушать ветер, смотреть не ввысь, в глаза, и их закрыв, прощаться до завтра, навсегда.

Рисуй, рисуй меня штрихами осенних снов, прощальных слов своей любви, её стихами, на фоне серых облаков и увядающего неба. Мгновения возьми ты кисть и нарисуй меня, пусть не был роман наш, уходящим ввысь, а лишь, за временные рамки. Ты замени их на багет. И подари мне.... пусть с изнанки там будет неприглядный цвет холста натянутого нервов - всё лучше просто пустоты. Ты нарисуй меня, наверно, мой свет отыщется, чтоб ты в портрете поиграл контрастом, безудержных и злых теней, что за спиной, так не напрасно, по складкам платья, став черней, как будто проникают в душу и затуманивают взгляд. Румянец, вечно непослушный остынет, поглотив их яд. По коже распылится бледность, угасшей на руках мечты. В ладонях нарисуй мне пепел любви, не знавшей высоты...