- Только на тебя я и могу положиться, - Владимир Ильич очень серьезно вздохнул, - Не подведите, Феликс Эдмундович. Дзержинский кивнул. - Можете быть уверены, Владимир Ильич, не подведем. Он покинул кабинет Ленина расправив плечи, и только потом его плечи устало поникли. Стервятниками накинулись на него порученные Лениным заботы. Но Феликс Эдмундович понимал, что даже ценой собственной жизни, но он никогда не подведет, потому что иначе и не может быть. Понимал это и Владимир Ильич, поэтому и доверил важное дело Дзержинскому. Феликс Эдмундович шел по заснеженному Петербургу отягощенный думами, а снег крупными хлопьями засыпал улицы, деревья и даже небо были сплошь укрыты снежным покрывалом. Только когда раздался выстрел, и телу как-то стало неуютно, Дзержинский понял, что так и не выполнил поручения Ленина. Он еще слышал окрики, скрип шагов по снегу, но подняться так и не смог… Через три дня Ленину пришло сообщение, что Дзержинский задание выполнил.

Рассказ из цикла "Создатели миров" Теплый душистый снег облаком осел на траву, на деревья, на землю. - Ну как? – спросил Одан. Я покачал головой. - Разве это зима? Зима должна быть холодной, мокрой и отвратительной. - Зачем? - удивился Одан. Я взмахнул рукой. Взвыл пронзительный, холодный ветер, и весь мир вмиг вымерз. Одан зябко повел плечами и сотворил теплую шубу и укрылся ею. Я усмехнулся, еще раз взмахнул рукой и среди снежных сугробов вырос маленький домик с желтым светящимся окошком. - Пошли, - сказал я. И мы пошли к дому, оставляя в снегу глубокие четкие следы, которые тут же засыпал обильный снегопад… Дверь нам открыл сухонький старичок. Он светло улыбнулся и, не говоря не слова, распахнул дверь, приглашая войти. Мы вошли.

Я знал когда и отчего я умру. Знал еще до своего рождения, до первого удара сердца, до первого вздоха. Знал и подчинил всю свою жизнь этому моменту. Тысячу и один раз я говорил с людьми, но никто из них не знал о своей смерти, или они забыли об этом. Но я не забыл. Каждый мой шаг был шагом к смерти, каждое слово – последним. Страха к смерти я не испытывал, я был предопределен к ней. Все, что я вам расскажу, будет историей моей смерти. Мир – это взгляд человека на смерть. Взгляд – это смерть мира. Смерть – мир взглядов. Мир смерти – взгляд, смерть взгляда – мир. Движение вперед - это всегда возврат к изначальному. Рождаясь – мы умираем, умирая – рождаемся. Зная – мы идем, а идем – не зная. Тысяча ситуаций предстают передо мной каждый миг. И каждый миг я выбираю лишь одну.

Рисовать на песке слова и смотреть, как их ненавязчиво смывает шепчущей водой, было довольно странным занятием… За секунду до умирания Влад Цепиш тоже был романтиком... Почему-то хотелось отогнать безразличную воду от песочного берега, постелить в доме песочный ковер и писать… А кто-то говорил, что рукописи не горят… Затереть все буквы и наново написать… За секунду до умирания Влад Цепиш тоже был романтиком… На реке Сене утонул поэт. Его размытый труп выбросило на песчаный берег… Слова, словно щепки кораблекрушения, кроваво впивались в песок. Песку больно, но исцеляющая вода затягивает раны… Только нарывы прижигают, а рукописи не горят… Влад Цепиш утопился в Сене, он был поэтом… Венера родилась из морской пены. На песке остались следы ее босых ног.