(с уважением к маленькой Лерочке) Тётя Лена, а вы меня слышите? Сердечко, услышь меня, если тётя Лена не слышит! Вы, тётя Лена, мне говорили, что если я тихо-тихо, даже и без голоса совсем, молиться буду, то меня Богородица обязательно услышит, и вы меня тоже услышьте... сердечком... Я, тётя Лена, иду от подружки домой, а окошки от её дома — я их вам показывала — совсем рядом, напротив моей калитки, горят вот сейчас. Мне так страшно недавно было. Ночью, когда не было Солнышка, мне во сне показалось, что тени вдруг ожили и превратились в страшилищ. Я так испугалась, так сильно крестик в ручке моей зажала, зайчика розового к себе так сильно прижала — и уснула потом так радостно... и Иисус маленький радуется... А вы, тётя Лена, во сколько вставаете? Мне бы ещё очень хотелось просто вас Леной называть, но только у меня не получается, и «ты», а не «вы» вам говорить... Лена... (Улыбается.) Сладенького чего-нибудь хочется... Бу-бу-бу... Вот и калитка, и липкое железо.

(Лерочка живёт недалеко, через два дома от моего, «на горке», ей 5 лет.) Здравствуй, милая моя Лерочка! Это, наверное, будет твоё самое первое письмо. Правда, ты его пока сама не прочтёшь, а прочтут тебе его мама или папа, но через год-два, когда ты будешь уметь читать, ты его прочти, пожалуйста, ещё раз и обязательно сама напиши мне ответ. Слышишь, обязательно-преобязательно! Знаешь, Лерочка, я вот всё думаю, что я пред тобою очень виновата. Помнишь, как ты просила погулять подольше, а я сказала тебе, что совсем замерзла и что у меня собачка болеет, и мы пошли домой, а ты так всю дорогу плакала. Очень прошу, прости меня, ты, бедная, так из-за меня намучилась. А Дружок всё ещё очень болеет и совсем – ну совсем-совсем никак! – не хочет идти в больницу, а только просит, чтобы я его гладила почаще. Он голову к рукам склонит, тихий такой, добрый, а я ему «спи, моя Радость, усни» пою. Так и баюкаю, а он дремлет сладко.