Был взят рейхстаг, весна пылала гордо, Спокоен птиц немецких был полет. Весна! Победа! Радостным аккордом Вдруг прозвучало: «Родина нас ждет!» Вы в бой шли потому, что Вы любили Страну, жену, детей, себя, других. В Вас и поныне чувства не остыли И память тех мгновений боевых. Когда вскипает кровь густою лавой, Когда дышать становится трудней, Навеки Вы себя покрыли славой Тех опаленных безнадежных дней. Мы живы – и Вам кланяемся в ноги! Вы живы – так живите же без бед! Закончились военные дороги – Ступайте по дорогам мирных лет.

Под склоном холодной отвесной скалы, В пещере карающей жадной горы Увидит единственный вещие сны, И будет он проклят до новой весны. Его ждет последний мучительный взлет, Остывшее, гулкое сердце, как лед. А если случится - весна не придет, В сыром подземелье могилу найдет. Таинственный звук осторожных шагов, Торжественный клич громогласных рогов И звон одичалый железных оков На слабых руках побежденных врагов...

Блики лунного света На лице, потускневшем от спешки. Вот шальная монета, Что упала орлом, а не решкой. Все потеряны краски В ожидании сладкой нирваны, В ожидании сказки, Что идет за иглой наркомана. Сказка – ложь, несомненно, Но поверивший жаждет ответа, А ответ неизменно Он находит лишь в зелии этом. С каждым разом жаднее Он ныряет в завесы из дыма, С каждым разом страшнее Смотрит мать на любимого сына. Незавидная доля. Ей терпеть и ночами бояться, Сердце рвется от боли, Но недолго еще, может статься. Застегнет кто-то жадно Дельту молнии точной рукою. Ты умрешь так внезапно, И отправится мать за тобою. Блики лунного света, Но не будет уже больше спешки. А судьба – суть монета, Что упала орлом, а не решкой.

Это сладкое слово - свобода. Быть свободным - желанье народа. Резать путы - стальные ножи. Но что делать с ней будешь, скажи

Мы хвастались большими планами, От жизни ждали лишь движенья. Не думали, что будем ранами Платить за наши достиженья...

На город безмятежный падал снег, И под луной белела мостовая, Счастливый одинокий человек Спешил домой, тихонько напевая. Бежал к хозяйке грузный рыжий пес, И, пальцы в хлопья шерсти запуская, Ему чесала мокрый черный нос Девчонка лет семи, его лаская. В окне мерцала свечка, чей-то взор, Стыдливо опустился, замирая, Исчез недавний ласковый укор, Любви взаимной место уступая. А кто-то только ждет свою любовь, Задумчиво смотря на блики света, Сейчас она его увидит вновь, И может быть, дождется он ответа. Кружа над миром птицей золотой, Даря любовь, сражаясь с зимней стужей, Летали ангелы, неся покой. Прекрасно, если ты кому-то нужен.

В свете бликов красно-желтых Испугался ты душ ада, Их слугу - земного гада И их лиц, бесцветных, стертых. Под пологом неба злого, На ковре земли кровавой, Опьяняющей отравой - Силой неизмерной слова Был задет и был повержен, Слов иных уже не зная, Он - беспечный житель Рая, Потерявший жизни стержень. Пусть ужасна та потеря, Но суровый житель ада, Поборов земного гада, Вдруг сказал: "Прими, я верю".

Закатится солнце, и время героев придет. Их выбор очерчен, на них уповает весь мир. Нам, грешникам дерзким, с рождения нужен кумир. Их подвиг отыщет, и смерть их, конечно, найдет.

В минуту раздумий, тяжелых сомнений, отчаянных слез и ужасных решений. На гребне волны, на вершине горы, в часы созерцанья и смутной поры. Когда не уверен, пути не находишь и в сумраке мыслей по-прежнему бродишь. Боишься, не знаешь, не хочешь, не будешь, все бросишь, оставишь, отложишь, забудешь. И хочется волком, отчаянным зверем... стать хищником. больше ни в чем не уверен. Ни шагу назад, веры нет никому, но мрак впереди, ты уходишь во тьму. Здесь солнце-обман, не верь, путник, луне. горячее сердце лишь светит во тьме.

- Он был красив, - уверенно сказала Кимберли. – Легко мог свести с ума любую девуш-ку… … У него были короткие густые волосы, не черные, но темные, и очень красивые губы, а подбородок твердый, волевой. Глаза у него были необычные, как у птицы или змеи: глу-бокие, словно влажные, но он обычно прятал их за темными стеклами очков. Весь его вид выдавал избалованного представителя золотой молодежи: и маленькое ко-лечко в левом ухе, и тесные бусы на шее сразу под кадыком, и презрительные взгляды, которые он бросал на окружающих. Но в отличие от этих избалованных и почти нежизнеспособных отпрысков богатых папаш в этом человеке чувствовалась сила. За его спиной не стоял бизнесмен или банкир; все, что у него было, он достал сам, правда, никто не знал, каким способом. За ним всегда следовала толпа восхищенных прихлебателей, из которых он выделял двух-трех, а остальных просто не замечал. Девушки не спали ночами, изводя себя бесплодными фантазиями. Девушек он тоже не замечал.

Когда вдруг сжимается, чувствуя ужас, Избитое временем сердце героя, Жена проклинает любимого мужа, Оковы падут ненавистного строя. Прося подаянья, по божьей дороге Министры пойдут наравне с мужиками. А толпы несчастных в холодном остроге Задушат друг друга больными руками. Не всем революция - счастье и вера, Десятками головы жалует плаха. Суровое время - жестокие меры, Запятнана чистая раньше рубаха. За временем тяжким - ужасное время. Хотели как лучше, но лучше не стало. Не ведает всадника чуткое стремя - Его истребило смертельное жало. Нам было непросто, порой безнадежно, Но все же мы знали, что завтра настанет. Сегодня на что-то надеяться сложно. Быть может, и дьявол из ада восстанет. Из черепа смотрят пустые глазницы, Безгубый оскал улыбается людям. Опущены наших героев десницы. Строй старый падет, но надежды не будет.

Чтобы в жизни горящей избегнуть помех, Он решил быть один, он уходит от всех. Путь наверх непростой, и предел невысок, Но достигший его навсегда одинок. По чужим головам, не желая того, Он идет, чтобы спрятать себя самого От нависшей угрозы тяжелой судьбы, Задыхаясь от быстрого ритма ходьбы. Не судим будешь, только других не суди, Но не любят того, кто всегда впереди. Он как солнце над миром сим будет светить, От него не сокрыто, что долго не жить В этом мире завистливых, жадных рабов Тем, кто голову поднял поверх всех голов