Я устал созерцать искривление тел, Соответствовать чьей-то линии: Ты всего пожелала, а я лишь хотел Перекрёсток, да небо синее. Ты смотрела вперёд, но и мне каждый час Не давался, а брался приступом, И, наверное, ты в суеверии глаз Позабыла о чувстве чистом, и… Я сейчас ухожу – не суди, не серчай, И не шли мне во след проклятия: Я уйду, недопитым останется чай, И пустыми твои объятия… Я бы мог в эту полночь стать шумом дождя Или в небе луной и звёздами… Ну а если попросишь меня, уходя, Я сыграю с тобой по-взрослому… …но пока ты – дитя.

Беспокойна бессмыслица нежных «люблю»: В полумраке обычной полуденной дрёмы Часто слышится мне – ты бормочешь о нём, и… Коли выкинешь что, я тебя удавлю!

Я не знаю когда, почему и откуда Появилось то чувство, что всё не иначе Как слепая игра то ли странной удачи, То ли просто «такого обычного чуда». Я не знаю, когда мир сменил свои лица: Я тебя потерял, как в тупой передаче, Где теряют друг друга, но, верно, задачей Был не поиск, а шансы «чуть-чуть засветиться» Я забыл твоё имя… и, верно, однажды, Потеряв и себя, я других позабуду, Но поверив в удачу и, может быть, в чудо Я не сдохну, а выживу смертью отважных. В этом мире читается имя иначе: По слогам, по ступеням морщинок на лицах… И я чаще читаю, что всё повторится – Снова мир перевёрнутый, но неудачно. \\Из цикла "Перевёрнутый мир"\\

Мы все входили в эту дверь, Не постучав. Перекрестившись. И словно правдою упившись, Через порог календарей Теперь на небо смотрим, вжившись В тончайшее сукно ролей. И как вино в бокале смуты Играет россыпью цветов, Незабываемых тонов Мы распыляем о минутах Среди полтысячи голов, Готовых где-то встретить утро. И выходя через окно, и Растворившись в паутине, Из судеб, согбенных в рутине, Мы колесо с тобой построим, Как вечный памятник гордыне И человеко–паранойе.

Ты снова на кухне чего-то готовишь, А я выбиваю дерьмо всё из клавиш – Пишу на е-мэйл иностранке Оттовиш, Что сиськи её почему-то мне «нравиш». Она отвечает на ломаном русском: «Яя, помидоры, интим и селёдка», Я вспомнить пытаюсь чего-то на Прусском… Ах, да «Хабэ дих либ», огурчик и водка. Ты снова чего-то готовишь на кухне, А я выбиваю селёдку из клавиш: Мы, видно, наелись друг другом и тухнем С тобою… А ты там яичницу жаришь!

Что за день? Снова снег… Расправляет усталые плечи Старый друг мой, таинственный Вечер: Он придёт, словно век, Сядет в кресло при лунном свете… И, наверное, мне ответит, Как ответил бы человек. Что за час? Снова грусть Отменяет случайные встречи И заводим с тобою мы речи: - Почему? Я мечусь В этой жизни, как в поле ветер? Почему я за всех в ответе, Но не знаю всё наизусть? Ты смолчишь, мне в ответ… И расправишь усталые плечи, Старый друг мой, таинственный Вечер… Скажешь ты, сменит цвет Комнатушка при лунном свете: - Друг мой, День, думай ты о лете!.. Не грусти!.. Жди пока рассвет.

Что ты? Что я? Лишь только ветер Над колыбелью у окна В забытой повести о лете, В тщеславных буднях болтуна. Что день? Что час? Тоска – минута, Печаль размытых ливнем строк… И я встречаю это утро, Забыв о том, что одинок. Но где-то в утренней печали, Под скрип петелей у окна С ребёнком, плачущим ночами, Играет в вечность тишина.

От привкуса чуждых губ И боли от жизни тлена Я часто сжигал сцену, И строил гнилой сруб На месте морской пены – Печаль Карфагена Служила мне вместо рук. Но в вечности этих мук Не мог расколоть эбена, По праву отдав мены Неверных своих слуг За ветхие пусть стены – Бочар Диогена Единственный был мне друг… Теперь же во мраке глаз Я вижу песок арены И муки веков тлена В надежде на сей час, Когда, избежав плена, Моя Эолена, Я снова увижу Вас.

Первый день на пороге весны, В её царстве тепла и улыбок – Только я в этом море не рыба И не вижу хорошие сны. В этот день мы тоскою сильны И не знаем, кто сделает выбор, В параллели безмерных ошибок Подведя ту черту для войны. В этот день мы разлукой больны И теперешний мир очень зыбок – Утекая сквозь вечность улыбок, Он снимает остаток вины. В этот день не дарю я цветы. И над сердцем тяжёлою глыбой Нависает решающий выбор: «Я люблю! Ну а любишь ли ты?»…

Крепко сбиты и туго скручены Наши годы ворвались в сад – Мы с тобой не были’ обучены Не смотреть никогда назад. Но теперь горевать не сталось нам Не судить, не гореть дотла. Не искать дотемна усталости, Не желать нам друг другу зла. Мы с тобой разошлись по улочкам, По ветвистым, чужим садам: Ты не Ева, наверно, – дурочка… Ну а я был – не твой Адам.

Последний оплот пал: Не будет ни плена, ни тлена, Не будет прекрасной Елены – Гомер для стихов мал. Он будет потом зарезан, А Шли’ман оценит трезво: Копать здесь теперь бесполезно. Последний судьбы шквал: Не будут ни Гитлер, ни Ленин, Ни Сталин в моё поколенье С портретов смотреть в зал. И я, не рождённый греком, Искать буду век от века В себе не того человека.

Ты одна! Ты совсем одна… В этом мире – извечно синем: В этом мире сердечный иней Затянул всё… не видно дна. Ты одна! Ты сейчас больна…, Ты больна за чужие души, И вольна этот мир разрушить, Но тебе в нём не видно дна. Ты одна! Ты совсем одна… И никто не согреет руки, И никто не спасёт от скуки: В этом мире идёт война. …ты одна… ты совсем одна…

…гудок уходящего поезда, И жизнь – как перрон, вокзал Бездушного мега – полиса… Зовёт ожиданий зал: Кивок головою встречному, Ты – я, поцелуй, жара, Немного минут о вечном… и: «Погнали!.. Скорей!.. Пора!»… Стекло, неслучайно толстое, Руки на прощанье взмах, И жесты мои, и просто я… Нет, слёзы в твоих глазах … Гудок уходящего поезда, И жизнь, как перрон, вокзал – Написана горькой повестью, Где есть лишь твои глаза.

Ты тяжёлой своей рукой Правишь то, что не нужно править, И всегда мне твердишь: «Игра ведь…, Отыграем! Потом покой» Ты упрям, всех упрямей зол, Ты бездушен порой, но честен. И взывая к тебе, без лести, Я скажу: «Ты упрям, как вол». Я скажу: «Ты вернее всех!». И ты выше нелепой ссоры, Но прости за печать позора, Что поставил, себе во грех. Ты прости за не-мой успех, За немного охрипший голос, За слова, поседевший волос, За нелепый, недетский смех: Ты скрываешь в своём огне Не желание всё разрушить – Уважая чужие души, Ты скрываешь любовь ко мне.

................... памяти погибшего друга Мы с тобой вплетены в узор Из таких же, паучьих судеб, И, наверное, наш позор В том, что было, и в том, что будет. Не смиряясь, губя, кляня, Мы судили и жгли, при этом, Не желая себе огня, Обрекали других ответом. И сгорев, ты с упорством льва Обжигаешь огнём обиды – Вбиты в мрамор твои слова: «Вот теперь мы с тобою квиты» ..... Шелкопряда тугая нить ..... Натянулась и над погостом: ..... Я сумел бы тебя простить, ..... Но себя мне простить непросто.

Я пытаюсь смотреть иначе На пустынную серость улиц: Если где-то ребёнок плачет, Значит, мы не туда вернулись.

Мои маленькие эксперименты с дактилической рифмой :smiley3: Я как за душу повешенный, С головою перевёрнутый, Подлецом вешу на вешалке Все заслуги перечёркнуты. Ты проходишь и сутулишься – Знаться, видимо, не хочешь и Не волнуйся: красоту лишь я Полюбил в тебе… (хохочешь ты). Песня старая, знакомая: «…Ты проходишь и сутулишься…» И, давно к тебе влекомый я, Полюбил за красоту лишь и… …И как за душу повешенный, С головою перевёрнутый, Занавески занавешу я… Напишу тебе: [d]зачёркнуто[/d] ************************************* Интересно Ваше мнение! :wink4:

Я хотел бы поверить, наверно, В то, что можно сбежать от судьбы: Провести пару жизней в Палермо, Или где-нибудь, но без борьбы. Я хотел бы отвергнуть систему: Закрывая глаза, перед сном Фантазировать что-то по Лему, И высмеивать всё за окном. Я хотел бы поверить в разлуку – В то, что ждёшь ты меня у окна, Но я знаю, тебе это в муку… И сейчас ты совсем не одна. Я хотел бы любить без остатка, Проводить с тобой больше часов, Но сказала ты, как-то не сладко: «Много дел! Занята я, чесслов!»… Я уеду, наверно, в Палермо! И оставлю тебя не у дел. Я хотел быть с тобою, но верно… Да я много чего бы хотел!

Янтарный свет от фонаря В окошко нижнее струится И смотрят кукольные лица, И словно что-то говорят, И словно видят за тобой (Да, не в тебе, и не снаружи, А на асфальте, в грязной луже) Окно, себя и дом с луной, Кирпичный дом у фонаря – Живёт, наверно, там художник, Но ты проходишь осторожно, В душе тревогу затая. Глаза у кукол не блестят, И эти лица так похожи На вниз смотрящих нас – прохожих… Но куклы смотрят на тебя, Янтарным светом фонаря Глядят они в чужие души, И душат в нас пороки, душат, Диктуют мысль: «Живёшь зазря…»

Пусть этот день и не последний Среди других, похожих дней, Но тем, наверно, и трудней Его встречать в твоей передней. И провожать числом огней В домах чернеюще–соседних, И слушать: то ли чьи-то бредни, А то ли скрип чужих дверей. Пусть этот час и не последний Среди часов других ночей, Но тем, наверно, и ловчей О нём слагать назавтра сплетни В домах таких же трепачей Где водку пил ещё намедни. И чтобы по утру в передней Слезу стирать с твоих очей.