В некотором царстве, в некотором государстве тихо доживал свой век Серый Волк, некогда гроза всей округи. Наградой за бурно прожитые годы были старческий маразм и импотенция, от которой еще никто не умер, но никто и не родился. Тело при-обрело вялость, дряблость. Согнулось, скукожилось, превратилось в полуслепой, полуглухой кусок плоти. Страшно не то, что состарилось тело - всему свой срок, а то, что душа осталась молодой. В ней продолжали бушевать страсти. Пригорюнился Волчара. Годы уже не те, а в конуре ни хозяйки, ни детишек. В молодости Волк был мастером спорта по борьбе под одеялом. Ловелас на все сто, но не найдя удачного алгоритма совместной жизни ни с одной из самок, так и ос-тался холостяком. Все его что-то не устраивало. У одной оскал напоминал улыбку беге-мота, у другой грации меньше, чем у коровы, третья вообще облезшая как кошка, четвёртая в постели урчит как бурундук, и так до бесконечности.

ВОРОСОКА Летала я вчера на соседнюю поляну в гости к знакомой кукушке праздновать её пенсионный возраст. Хоть она и рассказывает о своём совершеннолетии, но я то знаю, что совершеннолетие у неё было ещё до моего рождения, и всем об этом расскажу. А то всё ку-ку да ку-ку на весь лес. Нечего нормальных птиц в заблуждение вводить. Откуковала своё уже, хватит. Тоже мне подруга! Обещала пару орлов пригласить, а позвала голубя, дятла да дрозда. Сама с голубем закружила, подушка перьевая, а мне на хвост дятел упал. Дрозд я вообще считаю нам не компания. Распушил свой хвост как кактус, а толку ника-кого. Да и голубя мне жаль. Закукует она ему все мозги, курица общипанная. А мне бы больше подошел этот сизокрылый, я бы ему показала высоту полёта благородной птицы. Ведь я птица редкостная, а значит благородная. Я – воросока! Плод большой любви воро-на и сороки. А какое потомство у кукушки с голубем получится? Голокуки какие-нибудь. Нет, такие в нашем лесу не нужны, портить нам генофонд.