Шуршит забвения песок, В прелюдии душевной смуты. Мгновенья - сорванный листок, С тоской сливается в минуты. Всё тоньше жизненная книга. Невосполним утратам счёт. В горе ошибок мало сдвига, Где тризну празднует расчёт. И по ночам всё чаще сниться, Души израненной полёт . Устали ангел, демон биться, Расправив крылья и вразлет… С безверия страны времен, Из толщи вороха ошибок, Глядят глаза слепых икон, От этих глаз не до улыбок. Все чаще в слове ищешь суть, В котором нет ее по сути. Судьбу-злодейку не вспугнуть, Душой впитавшей много мути.

Я заплакал: любовь и драма... В пьяном разуме свет дурной. Солнца луч обнимает дама, А я думал, она со мной!? Без меня, только им играет, Телом тянется лишь к лучу. Себялюбка, совсем не знает, Что и я поиграть хочу: Так же нежно к щеке прижаться, Губы высушить, как родник, В омут страсти душой сорваться, Перед тем, как попасть в "тайник". Места нет для двоих у дамы, Что ж прощай удачливый луч… Но развязка близка у драмы, Солнце скрылось в армаде туч. Никому не достанется, хватит, Пусть ударит небесный гром!!! Но ведь прелесть и день утратит И глотаю я горький ком... Без нее все померкнут грани, А ко мне вновь вернется "ИК"... Утоплю всю тоску в стакане, Брудершафт между нас не возник...

Прошу прощения, кому противен мат, Вы не читайте....

Засияла ночью в небе, звёздочка твоя. И запела тихо, тихо, нежные слова: Спи дружочек, сон, как сказка, в бархате придёт, Закрывай скорее глазки, путь волшебный ждёт. Баю, милый, баю сладкий. Баю, баю, бай. Спи Никитка без оглядки, Глазки закрывай. Расскажу тебе все тайны, про небесный свет, То, куда уплыло солнце, где уснул рассвет. Почему освободилось место для луны, Опущу на глазки нежно, розовые сны… Ручки быстро под головку и усни скорей. Друга, плюшевого мишку, ты теплом согрей. Утром лучики разбудят, ласковой игрой… Будет снова день чудесный, светлый, золотой!!! :blush:

Щедро в наши сердца Страх засеян давно, С ним рождаемся, в землю уходим… Нас им кормят, и пьём мы его, как вино, В нём, себе оправданья находим. Жить легко, негодяем, у страха в плену. Зло находит простые дороги… Для добра же окольную выбрав стерню, Пусть ломает и руки, и ноги. Ведь так просто во всём реальность винить: Дескать, жизнь наша правдой тщедушна… Как здесь жить, если можно всё оценить И плестись в этом стаде послушно!? Про добро, с молоком, постулаты впитав, Что на деле сейчас получаем!? Жить по совести – значит себя обокрав… По законам ИХ – как-то не чаем… Вот и снова пред нами дилемма встаёт: Как же быть? И какая дорога…? Что ответить тому, кто просто идёт!? Я НЕ ЗНАЮ – СПРОСИТЕ У БОГА!!!

Как надоедливы осенние дожди? И беспощадны ветреные своры? От них пощады ты уже не жди, Их не волнуют наши уговоры. Во всём живёт незримая печаль, По отголоскам Северного лета. С деревьев облетает зелень-шаль, Всё меньше ласки призрачного света. Туманами изъедены низины, А по утрам алмазные следы, Седые сопки зябко горбят спины В предчувствии дыхания зимы. Царит тоска и запах увядания, И густо хмурят брови облака Слезами, омывая все страданья, Которые лишь грезятся пока. Одно мгновенье и ворвётся холод, Войдёт в природу матушка-зима Её во всём уж чувствуется голод. Она давно присутствия ждала.

Не жди природа тёплого привета. Погода мчит, не слушаясь руля. Все отголоски северного лета, Уносят в осень стоны журавля. Не жди природа - осень на пороге, Уж лижет зелень ржавым языком. И первый иней серебрит дороги, И облака слепились в мрачный ком. Не жди природа милости небес. Дождями смыто прежнее тепло. И каждый день теряет быстро вес, И холода колдуют своё зло. Не жди природа, но в душе надейся И вспоминая летний карнавал, Мечтой своей, окрепни и согрейся, Всем приглашения шли на новый бал.

Амур напрасно в жертву метил, Не насладившись ей сполна... Тот миг, что был когда-то светел, Окрашен в чёрные тона. Обиды горечь въелась в душу. К стене собой припёрт давно. Перед разлукой, вряд ли струшу, Внутри скопилось только зло! Как жить теперь, другим не веря? Товарищ был, а стал никем! Когда душа страшнее зверя, Когда умом и глух, и нем! Кто правду скажет – все такие, Иль всё же исключения есть!? Из лжи глаза глядят какие? Осталась ли мужская честь?

Едва потускнеют чуть звёзды, Над скальною цепью разливов. И дрогнут в зелёных глубинах, Тумана седого клубки. Над городом стаи бакланов, Вздымаются в небо крикливо И гасят ночные гирлянды, Фонарных желтков огоньки. Зарделось высокое небо И солнце встаёт над землёю. Гонимые ветром беспечным, Туманы спускаются с круч. По улицам в утренней дымке, Танцует, любуясь собою, В широких оконных витринах, Приветливый солнечный луч. И город от сна встрепенулся... Вздохнул суетливой заботой... Наполнился шумом моторов И всяких житейских затей. Согласно своих расписаний, Натружено, как с неохотой, Увозят автобусы чинно, Спешащих на службу людей.

Слово страшное – старуха! Смысл неясен, звук угрюм. М. Цветаева Слово грустное – старик... Смысл печален, звук поник. От улыбки снисхождения «оперённого» юнца, Возникает неизбежность: Нет начала без конца! В нём и жалость, и итог... Наказал за грех нас Бог. Злым дыханием времён, Жизнь прошла.... А может сон?

Из рук твоих, из ласковых ладоней Я пил и пью сладчайший яд любви. С тех пор огнём горят уста мои И сердце замирает от агоний. Чем дальше ты, тем жар всё исступленней, Передо мной твой взгляд ворожеи, Все мысли и желания твои… Из сердца не извлечь любовью стрел вонзённых. Душа твоя взывает: «Где ты милый, Такой далёкий, но такой родной…?» Ответ письмом: «Конечно же, с тобой!» А здесь всего лишь призрак бледно-хилый, Который, в одиночестве бредёт. В рутине дней безликих близнецов, Среди давно душевных мертвецов, На казнь судьбу так истово несёт.

Глаза под стареньким зонтом полны печали. Тревожный путь – уже потом, а ты – вначале. Дождь заливает воротник озябшей ночи. Твой зонт промок и тоже сник, идти не хочешь. Вновь обмануться – горький плач, озябли руки, А дождь, как временный палач, всё льёт от скуки. Застыли тело и душа, где быль и небыль…? Ты так иконно хороша в оправе неба…

Я, птица чёрного пера С уже надломленным крылом И поздней осени пора, Погнала за «чужим» теплом. Погнала с болью и тоской, И с «серебром» на оперении. Разрушив жизненный устой, Оставив лишь одни сомненья. Оставив горечь от обид, Густой туман непонимания, И немоту, и едкий стыд, Боль одиночества, страданья. Боль одиночества ночей, И дней «скончавшихся» без счастья, Без душу ранивших очей Лечу с небес, на дно ненастья. Я, птица черного пера. Уже, увы, другой не стану... Не будет, завтра и вчера, А лишь сегодня, где и кану.

Пошла на хлеб последняя мука, А щам досталась старая крапива, Но каждый: от юнца, до старика, Ходил торжественно-счастливый. Смеялось! Пело! Плакало! Жило! Сосед с крыльца кричал соседу, На костылях, повиснув тяжело: «Дожили, брат! Пришла - Победа!»

ВДОХНОВЕНИЕ Муза бывает всякая: Под кайфом, без кайфа и какая… ДУША ПОЭТА Душа поэта – потаскуха, В борделе миллиардов слов: Где рифма для неё сивуха, А мысль, очередной улов. ДВУЛИЧИЕ Слова красивые, как гроздья винограда… Но вот в душе его, они чернее ада. ЛЬСТИВОСТЬ Елеем смазаны уста И в бархат завернулось слово… Увы, их истина пуста, Ведь не сорвать с них лжи покрова. ПАФОСНОСТЬ Высокопарность, вычурность сюжета. О, как ты греешь душу у поэта…!? Велеречием возвышенная речь, Не что иное - словоблудие сиречь…! ИСТИНА О, истина!!!

Гляжу на мир печальными глазами… Всё изменилось, страшно стало жить! Любовь и жизнь в нём меряют деньгами И для души верёвки стали вить. Здесь святость в золотые рядят ризы, А на обрядах ценники висят. Воры, как семечки скупают визы, Чтоб затеряться где они хотят. Всё изменилось: мир и ощущения, Была идея, кончилась она… И воплотились страшные виденья, Пришла война, где долго не была. Всех в миг не долгий сделали чужими, Куда исчезли дружба и родство!? К словам друг друга стали мы глухими, Введя на сцену злое Божество!!!

Небо в безмятежной глади сини, Звёздами укуталось уютно. Лишь рассвет рубином на калине, Вскармливает бархатное утро. Ветер гладит нежно в полудрёме, Ситцевое платьице берёзы. Шёпот трав в предутренней истоме, Сыплет бриллиантовые слёзы. Солнышко в румянах тянет руки, Ласково касаясь сказки спящей. В жизнь вплетая радостные звуки, После тишины такой щемящей.

Тихий дождь, как усталый путник грустно шаркает по траве. Он душе моей, вечный спутник, И товарищ мой по вине. Нежной грустью всего наполняет, словно слезы на щеке... Как мне больно, один лишь знает, в этой жизненной кутерьме. И стою так, лицо подставив под скупые ласки дождя. Я бы крылья свои расправил, не поднимут они меня...

Есть страна, и есть народ, Тот, который в ней живёт… Он трудами кропотливо Крепит стены и оплот. В целом, праведный народ. Жизнь его не баловала: В морду била и клевала. Коль, когда, откроет рот, То под глаз, а то в живот, А ему неймётся, мало… По истории не раз Получался «медный таз». Но душой не унывал, Ямы рыл, детей рожал, Свято чтя отцов наказ… Только вот беда народа, На правителей-уродов. Всё каких-то вурдалаков Жизнь подсовывала «сракой», Вот и не было доходов. Как хронический недуг, Был в глазах всегда испуг: Что ни барин – кровопийца, Деспот, массовый убийца, Или вор и друг хапуг… Попадались чуть милее, Но "поцарствуют" и злее: Мебель туФлями крушить, Мир ракетами глушить. В общем, всех козлов "козлее"… А народу вновь беда - Вместо сала, лебеда… Снова сладкой манны ждать, Вдруг и Бог устанет спать!? Бег по кругу - навсегда…!? Может, хватит ждать народ, Когда счастье к нам попрёт? И по старой уж привычке, Подровняет словно спички!? Так проснись!!!

Ноябрь в конце. Начало зимней спячки. Луна и солнце. Северный пейзаж. Лучом последним мраморной горячки, Закат над сопкой выплеснул форсаж. Потом затих в полоске огнедымной, Там солнце улеглось надолго спать. Луна же в блеске красоты невинной, Чуть заглянула к спящему в кровать. Но не найдя там отзвука живого, Вкатилась плавно на простор небес, Как будто здесь и не было иного, И лишь одна имеет в жизни вес. Так умер день и в погребальной тоге, Явилась Ночь на траурный престол. Ей целый месяц возводить чертоги И так по царски, миловать глагол. Она привыкла жить местоимением И не позволит совершить подлог, Ну, что ж живое, запасись терпеньем, Тебе помогут - солнышко и Бог!