Я решился. Сегодня. Туман за окном ядовит. Ты в пурпурном плаще. А под ним ничего. Или всё. Мы ложимся. Мы падаем. В сладостный омут любви. Не спасайте меня. Я тобою навеки спасён. Ты меня излечила от жажды, моя госпожа. И, тобой упоён, я тебя приглашаю в запой. Эту жилу на горле моём ты прокусишь, дрожа. Плащ забрызган под цвет. Я остыл. Я уснул. Я с тобой. …Ты до ванной дойдёшь, смоешь кровь, втянешь внутрь клыки. Ты наденешь одну из своих человечьих личин И привычно нарушишь теченье бульварной реки, Окунаясь во взгляды доверчивых встречных мужчин.

Все мотивы усталые Оставляю гитаре я... Поезд медленно катится, Куда рельсы велят. В прошлом веке осталася Кабардино-Балкария, И глаза эти карие, И доверчивый взгляд. И дешевыми фразами Тут уже не отделаться. И огни мимолётные Этих глаз не сотрут, Что искрятся и дразнятся, И зовут, и надеются... Но фортуна-бездельница Свой меняет маршрут. Все дороги рассеяны Равнодушными селями. И картонные домики Заливает вода. Шли по морю, как посуху... Как же в лужицу сели мы? А стихи не спасение, Только новый удар... Так, вконец изувеченный, У окошечка мерзну я. Под двумя одеялами Дрожь мою не унять. Поезд мчится по Млечному, Между сонными звездами. Время поздно наверстывать, Небу поздно пенять.

Август кругл и горяч. В небе огненный мяч. Своё счастье не прячь, от меня не таи. Воздух выпит до дна, И роса холодна. И брусника видна между прядей твоих. Перемотка вперёд На беспомощный год. От ворот поворот дан простым “не люблю”. И, сбежав от людей, На мотив "Yesterday" Я, несчастный халдей, тихо в тряпку скулю. Между рваных гардин Обитаю один. Невесомость в груди, а в висках метроном. И в углу конуры По законам игры Я зудящий нарыв заливаю вином. Самурайская ночь Норовит обволочь. Остаётся толочь в ступе памяти мел. C’est la горькая vie. Время после любви. Я вчера тебя видел. Позвать не посмел.

Уныл и безрадостен зимний досуг. Скворцы и друзья усвистали на юг. А я все отгулы истратил, увы, И впору в сугроб мне ложиться живым. Метель совершает шаманский обряд. Слипаются ноздри и шёки горят. Мороз свирепеет и жалит больней. Замёрз даже кролик на шапке моей. Зима-паразитка сосулькой грозит. Порядком её затянулся визит. Мы кашляем вежливо, глядя на дверь, Но вечен столбняк индевелых ветвей.

Как нелегка фортуна сучья! Не лезет в горло колбаса. Моей любви пылают сучья, Относит пепел в небеса. Ты не звонишь вторые сутки, И я скулю уже всерьёз. Сижу одна в просторной будке... Где ходишь ты, поганый пёс?! Луна, паскудница, маячит. Скребутся кошки на душе. Наружу рвётся вой собачий, И дым струится из ушей. Звонок! Прощай, обида злая! Виляет хвост! Играет кровь! Но не слыхать родного лая... А в трубке тявкает свекровь...

Устали устрицы, озябли зяблики. У норки столбиком застыл сурок. В морях под грузами корпят кораблики. Машинки маются в плену дорог. Вот в небе утреннем большого города Два самолётика вовсю летят. Влетели в домики, погибли гномики. А те, кто выжили, войны хотят. Мне эта сказочка не очень нравится. Так жалко гномиков и их сирот. Мне с этой жалостью никак не справиться. А папа с мамою ушли на фронт. Вот на окраине большого города Пыхтят зениточки, плюясь огнём. И самолётики метают бомбочки, А мы с братишкою всё не уснём. Зевают зяблики. Уснули устрицы. Младенцы пальчики во сне сосут. Когда же Боженька на Землю спустится Вершить обещанный последний суд? Он сразу всё поймёт, в одно мгновение, И, в изумлении, откроет рот. Забыв о милости, о всепрощении, Своё творение он проклянёт.

Под этой низкой, раскидистой пальмой Мы загорали с тобою вдвоём. Морской песок нам служил почивальней. И умывальней служил водоём. Во рту бутылка вина, А к уху - раковина, И до утра вспоминать о своём. У этой старой, рыбацкой хибары Мы не спеша попивали крюшон. Под рокот струн нашей звонкой гитары Любила ты танцевать голышом. Кровь забурлила опять, Ну как я мог устоять? Твои хмельные объятья нашёл. Плыви кораблик мой. Я не хочу домой! Я так тоскую у камина зимой. Мой теплоход, гуд бай! Я выбираю рай, Тебя, мой ангел, и бесшумный прибой!

Он и она, Клён и сосна, Вместе росли у школы. В жаркие дни Спасались в тени Стайки детей знакомых. Гомон и смех. Шалость – не грех. Детские те проделки... Взрослым на страх Скакали в ветвях В школьных костюмах белки. Шорох крыла. Осень пришла. Воздух прохладный горный. В тесном ряду К школе идут Люди в одежде чёрной. Стойте! Назад! ЛистЫ шелестят. Вы не туда свернули! Только всё зря… Наряд сентября Перекроили пули. Он и она, Клён и сосна, Чуть не засохли с горя. Стихли навек Песни и смех. Время теперь другое. Клонится клён. Скрип или стон? Птицы молчат на ветке. А вдоль ствола Сочится смола. Где же вы, наши детки?

Годок нам выдался поганый. Такой дрянной, что просто мрак: Три здоровенных урагана, Цунами, выборы, Ирак. Хоть были слабые просветы, Они остались в меньшинстве. Вот Арафата больше нету. А Путин есть, но он в Москве. Год високосный, год проклятый Закроет счёт дурным вестям. Сюда прошу, две тыщи пятый. Четвёртый же - катись к чертям. Я вам желаю жить в нирване, Летать, балдеть, любить, бухать. Но на Индийском Океане Не надо, братцы отдыхать.

Пусть я не глуп, но ты умна. Ты Натали, но я не Пушкин. И часто робости волна Моей касается макушки. По стpого вывеpенной планке Меня фиксиpуешь на вкус ты. К любой совместной повиданке Готовлюсь собpанно и густо. Загадочность лишилась спpоса, Неординарность не прельщает. И я гашу свои pазбpосы, Свои pельефы уплощаю. Тебя поймаю в желтом паpке, Набившей сеpию оскомин. Я пpост, как pыбка в скоpоваpке, И мастеpски тpадиционен. На нашем внутpеннем жаpгоне Шепнешь ты: “Вольно, пехотинец!” Я счастлив, что тобою понят, И вновь pельефами щетинюсь.

Пародия на песню Тимура Шаова, помещенную здесь: http://www.shaov.ru/text.php?song=60 Hi, Тимурчик, пишет Миша из Чикаго. Я с Израиля отчалил по-английски. Слышал, ты в Черкесск вернулся, бедолага. Не иначе, из-за грёбаной прописки. На душе моей, Тимош, вполне кошерно. Вспоминаю о Кавказе, но немного. В Бухаре бухали так с тобой душевно. Ты про это пел, тебе тогда сломали ногу. А хорошо бы мне приснилась Теберда! Как, в чайхану заехав на гулянку, Я - гордоносый (прям кинозвезда!), Грудастую целУю поселянку. Доктора тут надувают нас, невинных. Вот соседскую жену на днях надули. Родила.

(Из цикла "Новые Басни") Жил однажды грозный слон, Межпланетный чемпион. Загорал он раз на пляже И кита увидел он. На волне разлёгся кит И презрительно сопит. Никому на пляже “здрасьте” Он не скажет, паразит. Не понравилось слону. Он воскликнул: “Ну и ну! Я закину паразита На далёкую луну!” Слон тогда схватил кита Где-то около хвоста. У слона накачан хобот – И комплекция крутА. Накатила тут волна, Повалила тут слона. Кит увлёк слона за хобот В те края, где нету дна. Где кораллы разрослись. Где планктона завались. Где окрестные акулы На пирушку собрались. Нам слона, конечно, жаль, Но у басни есть мораль: Надо вместе ополчиться На насилия спираль!

Табуретка, верёвка и крюк. В этот раз мне уж точно каюк. Но жена вошла и меня спасла, Увезла отдышаться на юг. Там на юге - крутая волна. Я её наглотался сполна, Но спасатель, гад, потянул назад, Оторвал от заветного дна. Я шагнул в никуда с высоты, Мне почти наступили кранты. Ну, какой дебил сетку снять забыл?! Не лишилась любимого ты! Под стрелу я попробовал встать. Крановщица как стала орать! Это что же мне, да в родной стране, Не позволено в ящик сыграть?! Из конфорок струится пропан, Вены вскрыты, наставлен наган. Из аптечки взят моментальный яд… Не сорвать гениальнейший план!

Всю тебя обмазал я сиропом От сосков до молодых ногтей. А потом скакала ты галопом, Раскатав по брёвнышку постель. После в садо-мазо поиграли, Мне досталось твоего хлыста. А потом прилежно мы орали В самые причинные места Мускулистым, гибким ягуаром Я простёрся над тобой нагой, И заполнил все резервуары Плотью горделивой и тугой. И к утру, побив рекорд на время, Разодрав на клочья пеньюар, Я изверг своё крутое семя В твой очередной резервуар... Потная лежала, груди свесив. Лорд небесный, как же я устал! Золотце, давай-ка с раза в месяц Перейдём пока на раз в квартал?!

В тракТИРе том бармены габаРИТны, ГурджаАНИ явно придаёт мужчИНАм форму. ПлескаЯ РИтм в стихи, в турнИР Я множу рифмы. Тут риФМЫ служат мне отличнЫМ Фоном.

Как на волжском на просторе Расписных полно челнов. К состязанию готовы Три десятка молодцов. По традиции старинной Открывается борьба. Выбирает атамана Продувная голытьба. На челнах крутые парни, В каждой лодке - по княжне. Шум вокруг стоит кошмарный, Рыбка плещется в волне. Не застенчив Стенька Разин, Держит деву у плеча Лик его зверообразен, Ярость грозная в очах. Вот старейшина кому-то Объясняет ритуал. "Как пройдёт одна минута, Мой последует сигнал. Сжав княжну в объятьях жарко, Ты целуй её в уста. И толкай, её, татарку, В реку бурную с борта. Чья княжна быстрей утонет, Тот и будет нам вождём. В деле воинском достоин, И в любви непревзойдён." Вот судья махнул рукою, И притихли берега. Разин силою мужскою Губы деве обжигал. Вот её обмякло тело Вот Степан рукой взмахнул. Как за борт она летела В надлежащую волну?! И на дно пошла дивчина, Сжав счастливые уста. Так впервые применили Средство мятное "Тик-Так".

(новогодняя полупародия) "Д’Артаньян попадает впросак." И.Лучинкин Куплет Первый, Романтический По верёвочной лестнице вверх Как по шпалам идёт человек. Это, в нижнем белье, лезет грозный месье Кувыркать госпожу Бонасье. Но, на лестнице стоя в трусах, Д’Артаньян попадает впросак. Он так близко стоял, что в просаке застрял, Но присутствия не потерял. Припев А Бонасье открыла очень вовремя окно И мигом отцепила застрявшее звено. И долго после этого меж мягких одеял Её он в благодарность дартаньял. Куплет Второй, Лунный С водосточной трубы на карниз Грациозно скакал Арамис. С Бонасье он хотел через пластику тел В исступлённый войти парадиз. И потом, с мастерством гончара, Утрамбовывал он до утра. А, когда рассвело и устало трамбло, Он вскочил и воскликнул "Пора!". Припев Пора-пора-порадуемся на своём веку И талии и п

Томилась жидкая тоска в моём бокале, А по коричневым щекам глаза стекали. Нет, не роптал я на судьбу, зайдясь от гнева. Но вдруг двойной раздался "бульк"... И вот на дне вы. И как-то сразу так темно и грустно стало. Чего в компании со мной вам не хватало? Жилище старого брюзги вы оплевали, И ровной струйкою мозги текут за вами. Неужто вас я притеснял, чинил обиды? Ведь каждый день вы у меня видали виды! И яркий свет, и женский стан, цветы повсюду. А вы, чуть что, тикать в стакан!

А.А. Возденьте бокалы, рюмашки и чарки, И рты отряхните от слов. Мы выпьем за жирный, мы выпьем за жаркий Узбекский рассыпчатый плов. И если есть общее что-то у русских, Евреев и прочих хохлов, То это желание съесть без закуски Роскошный дымящийся плов. На блюде узрев вожделенные шкварки, Заплачет любой сквернослов. Так выпьем за жирный, так выпьем за жаркий Узбекский рассыпчатый плов. Спасибо отдельное другу-узбеку! И, вилки достав из чехлов, Мы без колебания прыгнем с разбегу В душистый нажористый плов. Отметив удачу шампанским салютом Из всех корабельных стволов, Смирновкой, Финляндией и Абсолютом Разбавим мы скушанный плов. Когда же мы в вечность упрёмся рогами, Из наших бараньих голов Наследники наши умело сварганят Узбекский рассыпчатый плов. Февраль, 2007

Шпроты жирные, шпроты гладкие, Шпроты нежные, кисло-сладкие. Как люблю я вас. Как хочу я вас. Я не пью без вас ни вино, ни квас. Протяни ты мне шпроту вилкою - Я отдам тебе душу пылкую. Душу пылкую, душу грешную. Без родимых шпрот безутешную. Шпроты крымские, шпроты рижские, Шпроты римские и парижские. Мы при виде вас ходим нервные, Точим ножики всё консервные. В небе радуга встала мостиком, В банке шпротина водит хвостиком. Шпроты жирные сами лезут в рот. И распахнут рот для любимых шпрот. Шпроты смачные, шпроты сочные, Шпроты честные, и порочные. Шпроты жирные ем неистово Да не банками, а канистрами. К черту пряности, нафиг соусы. В жопу кильки все, и анчоусы. Не останемся мы сиротами С теми шпротами, с теми шпротами. Шпрота жирная, ты мне нравишься. Никогда тобой не отравишься. А отравишься, так и быть тому. Я с улыбкой смерть от тебя приму. Шпроты жирные, шпроты гладкие, Шпроты нежные, кисло-сладкие. Как люблю я вас. Как хочу я вас. Как увижу вас, проглочу тотчас.